Геннадий Михасенко - Тётя Атиса

• Название: Тётя Атиса
• Автор: Геннадий Михасенко
• Жанр: Детская проза

---

Но это больше походило на личную месть, чем на общественное позорище... Что же, что же изобрести?.. Ване вдруг захотелось самого простого и естественного: чтобы сидевшая позади Кудинова девочка, а это была как раз отличница Люська Зыкова, имевшая на Димку зуб, выхватила бы из парты свой портфель и трахнула бы им выпендрялу по башке, да так, чтобы у того челюсти заклинило. Самое бы то наказание! Только ведь Димка, наверное, ответит тем же, завяжется потасовка. Но досаднее и обиднее будет то, что чуда не произойдёт, а выйдет обыкновенная драчка, а надо, чтобы случилось именно чудо, то единственное чудо, ради которого Ваня и уговорил себя взять в школу волшебную трубку...

Ваня вынул сумку, просунул туда руку и приоткрыл футлярчик... А может, вообще ничего не надо? Пусть всё остаётся как есть! И если бы Димка в этот момент вдруг успокоился, перестал паясничать, то Ваня бы и отказался от своей затеи, но Димка продолжал куролесить, и лицо учительницы, заметил Ваня, стало от негодования и бессилия покрываться бурыми пятнами... Нет уж, противозу надо наказать, осрамить публично. Ваня ещё раз оглядел класс, и у него блеснула замечательная идея. Он наклонился к сумке и отдал распоряжение. Мокрая тряпка сорвалась с приступа доски и, разлетевшись, смачно врезалась в нахальную Димкину физиономию и прилипла к ней. Конечно, был взрыв смеха всего класса, был испуганный крик самого Димки, и была тщетная попытка Зинаиды Николаевны выявить проказника, и было главное – полное публичное посрамление этого губошлёпа.

Но этим дело не кончилось. Это было только начало номера! Чудесного номера! Димка мотал головой, стараясь сбить тряпку с лица, срывал её руками, но тряпка как приросла. Вдруг шея мальчишки начала вытягиваться, потянула за собой тело, и Ване стало совершенно ясно, что тряпка сама, впившись в лицо, тянет «героя». Вот она приподняла его, вывела в проход и повела к доске. Как Димка ни выплясывал, ни вертелся, пытаясь отделаться от посторонней силы, всё было бесполезно, и он впервые подчинялся чужой воле. Кудинов, заплетаясь ногами, вышел к Учительскому столу, повернулся к классу, зачем–то поклонился, как настоящий артист перед своим коронным номером, затем устремился к доске и давай её вытирать своей физиономией. То есть тряпкой, конечно, но прижимал и двигал её лицом, а поскольку со стороны тряпку не было видно, то казалось совершенно чётко, что вытирал он прямо лицом – лбом, носом и щеками, благо, щёки его были мясистыми и пухлыми, то есть было чем вытирать.

Ваня удивлённо таращил глаза в недоумении, поскольку он ничего подобного не заказывал тёте Атисе, это она сама, понимая детскую психологию, додумала эти каверзные детали, а шеф, в общем-то, не возражал против такой самодеятельности.

Класс стонал, изнемогая от хохота. Зинаида Николаевна, в панике всплескивая ладонями, не знала, что и предпринять. Она то призывала класс:

– Тихо, дети! Успокойтесь! Ти-ши-на! – То кричала проказнику; – Кудинов, прекрати! Дима, это уж слишком! Перестань!

И даже пыталась ухватить мальчишку за плечо, но Димка увёртывался, мыча и продолжая полировать доску.

Хоть это было и весёлое, но чем-то и печальное зрелище. Сверхъестественные силы издевались над человеком, издевались безжалостно и откровенно, впрочем, сам Димка только что так же издевался над бедной учительницей. Может быть, именно вопреки этой безжалостности Ване вдруг стало жалко Димку, и он даже захотел прервать этот дикий, несуразный «концерт», но одновременно хотелось и досмотреть его.

А смотреть было на что! Кудинов творил прямо чудеса акробатики у доски. Докуда он не доставал лицом, дотуда поразительным, неимоверным образом допрыгивал, словно его, как куклу-марионетку, кто-то дёргал за невидимые нити. Изредка Димка зачем-то затравленно оглядывался на класс, его, очевидно, считая виновником своего унизительного представления, но тут же отворачивался и с новым рвением продолжал вытирать доску и успокоился лишь после того, как последний меловой след был изведён. Доска сияла влажной чистотой, зато Димкина физиономия представляла собой такую несусветную мазню, какой ещё не видывали в школе, только выпученные глаза первозданно блестели среди грязевых разводов.

«Ну, кажется, всё!» – подумал Ваня с облегчением.

В этот момент тряпка отлипла от его лица, но не упала на пол, что было бы естественно, а мотнулась к доске на приступочку, она как бы перепорхнула на своё законное место. Поняв, что эта жуткая вещь оставила его в покое, Димка сперва отдышался, потом покосился на чудовищную тряпку, не шевелится ли она и не собирается ли вновь взнуздать его. Потом убедился, что лоб, нос и щёки в целости и сохранности, а не стёрлись до нуля, а потом пулей вылетел из класса. Вернулся он только к концу урока, когда Зинаида Николаевна начала уже волноваться и бросать на дверь тревожные взгляды – мол, где он и уж не натворил ли чего с собой сперепугу этот ершисто-взбалмошный мальчишка? Она даже чуть было не отправила в разведку двух шустрых пареньков, но тут дверь открылась и какое-то время зияла пустотой, словно её распахнуло сквозняком, и лишь спустя секунды показался Димка, умытый и вытертый до блеска, но пришибленный и вялый, как бы уменьшившийся в росте и объёме, с поверженными долу глазами, с выпущенными из пиджака ниже пальцев рукавами рубашки и с выбившимся из штанов по­долом, которым он, похоже, и вытирался, а уж заправиться как следует ему не хватило ни терпения, ни сил, ни старанья. Это был выжатый лимон, проткнутый футбольный мяч, а не человек. Еле плетясь до своей парты, он бессильно рухнул на сиденье и как бы окаменел. Он сполна сознавал своё положение и свой позор, но не имел ни малейшего представления, как выпутаться из этого нелепейшего положения.

Уже отхохотавший класс встретил его гробовым молчанием и с подозрением, даже с некоторым страхом воззрился на своего запасного хохмача, не выкинет ли он ещё какого-нибудь коленца, но тому было явно не до хохм.

Ваня заключил, что это конец программы, вздохнул и удовлетворённо шепнул в сумку:

– Спасибо, тётя Атиса! Всё, отбой до обеда! А в обед, уже дома, где опять никого не было, Ваня поставил Раскрытый футлярчик посреди кухонного стола и сказал:

– Тётя Атиса, я хочу тебя увидеть!

– С чего это вдруг, шеф? – удивилась волшебница.

– Не знаю. Захотел – и всё тут.

– Но я, шеф, большая!

– Всё равно!

– Очень большая!

– Тем более интересно! – настаивал Ваня.

– Я огромная!.. Чтобы дать тебе понятие о своей величине, я пошлю тебе маленький сувенир! Внимание! Три-четыре! В форточку со скрипом просунулась и со стуком упала на пол какая-то полуметровая болванка с перламутрово-гладкой блестящей поверхностью.

– Что это? – спросил Ваня.

– Кусочек моего волоса. Это самое малое, что я могу показать тебе!

– Ого-го!

– Да, вот такая я великанша! Теперь представляешь?

– М-да-а!..

– Но чтобы ты ещё чётче представил меня во всём, так сказать, величии, выгляни на улицу.

Ваня выскочил на балкон, который в полдень всегда оказывался на солнечной стороне и, не зная, куда смотреть и что искать, задрал голову кверху. Палящее солнце одиноко висело в синем небе. Но вдруг к нему устремилась какая-то бог весть откуда взявшаяся продолговатая розовая тучка. Она была такой плотной, что, когда наплыла на солнце, закрыла его, как заслонкой, и даже контур её не осветился, как это обычно бывает у нормальных облаков. На земле вмиг потемнело, похолодало и подул ветер – то есть случилось затмение, натуральное солнечное затмение, не предусмотренное, очевидно, никакими астрономическими календарями.

Наплывя на солнце, тучка не двинулась дальше, как это положено облакам, а замерла, точно навсегда решила погасить солнце.

Вглядевшись внимательней, Ваня вдруг с трепетом различил в этой продолговатой тучке женский силуэт. Далёкая огромная женщина, то ли совсем обнажённая, то ли в лёгком газовом одеянии, лежала в невесомости на боку, простерев одну руку вперёд, а другую, красиво изогнутую, положив на бедро. Длинные рыжеватые волосы дождевым занавесом спадали далеко вниз и шатались, ходили ходуном. Но вот та рука, что лежала на бедре, приподнялась и приветливо помахала ему, Ване. Это было что-то вроде космического дружеского послания.

Вздрогнув и как бы испугавшись величия происходящего события, мальчик заскочил в комнату и, схватив трубку, зашептал задыхаясь:

– Тётя Атиса, это ты хулиганишь на небе?

– Я!

– Кончай! Открой солнце, а то на земле жутко, и люди переполошились!

– Но ты же хотел видеть меня, шеф! – с кокетливой капризностью ответила волшебница.

– Всё, спасибо, увидел!

– Ну и как?

– Моща!

– А не хочешь ли ты в гости пригласить вот такую, пока я в лирическом настроении, а, шеф? – со смешком и издёвкой поинтересовалась волшебница.