Сара Дюнан - Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь

• Название: Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь
• Автор: Сара Дюнан
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-78889-7

Лукреция Борджиа наделена умом и красотой, и она ничуть не уступает своим братьям, даже властному Чезаре, в искусстве манипулировать людьми. Однако она еще очень молода, и все, о чем может мечтать, – это быть любимой и заслужить одобрение семьи. Но для этого ей придется сыграть важную роль в судьбе Италии, трижды побывать замужем и стать яблоком раздора между главными мужчинами своей жизни.

---

Спустя три года у нее был муж, который никогда не смотрел ей в глаза, и любовник, ставший теперь папой римским. И хоть страсть Александра не угасла (пожалуй, она только росла), акты любви стали реже, так что бывали моменты, когда собранные в толстый пучок шелковистые волосы Джулии служили ему подушкой, а не объектом страсти, и он просто зарывался в них лицом и вдыхал аромат своим огромным носом.

Она привнесла в его жизнь спокойствие и уют. Иногда после секса он клал голову между ее грудей и так лежал, пока дыхание его не превращалось в храп, а она ласково гладила его огромные, покрытые жесткими темными волосами плечи. Только убедившись, что он погрузился в глубокий сон, она мягко, но уверенно отодвигала его от себя, ведь под тяжестью его обмякшего тела она едва могла дышать.

Позже, уже ночью, он мог зашевелиться и скользнуть рукой ей между ног или провести пальцами по ее безупречной спине, однако это был скорее жест обладания, чем свидетельство зова плоти. Управлять всем христианским миром – непростая задача, и хотя все знали о неутомимой энергии и выносливости Александра, его возможности были не безграничны. Их не всегда хватало на постель, со временем Джулия поняла и это.

Он все же старался доставить ей удовольствие, раздвигая пальцами ее лобковые волосы, щекоча ее, от чего, к ее немалому удивлению, у нее вырывался неподдельный стон удовольствия. И он улыбался ей, ведь даже обладая великой властью, Александр любил женщин и любил, чтобы они отвечали ему взаимностью.

Вначале он ввел ее в семейный дом через замужество, а потом распорядился, чтобы этот дом оказался рядом с его собственным. И хотя он день и ночь без устали работал, для него ни с чем не сравнимым удовольствием было подхватить полы своих одежд и пробраться по тайному проходу из Ватикана во дворец Зено, зная, что там еще горят свечи и его ждут.

А больше всего ему нравилось приходить неожиданно: лицо Джулии тогда озарялось радостью, верная Адриана что-то счастливо щебетала, а дети… О, его дети… Лукреция бросается в объятья, стоит ему показаться в дверях. Джоффре карабкается по нему, как по лестнице, а Хуан… что ж, в те редкие моменты, когда Хуан дома, он ведет себя самоуверенно и даже нагло, как молодой лев. Хуан с копной темно-рыжих волос и носом, таким же прямым и крючковатым, как его собственный. Хуан, воплощение свежести и молодости, с таким красивым лицом, что его можно было принять за девичье. Хотя в свои семнадцать лет он держался совсем не по-женски. Что за бесконечная энергия, что за возмутительная самоуверенность! Там, где другие видели тщеславие, Александр видел отличный потенциал. Молодой человек, который громко хохочет и шутит по малейшему поводу, готов завоевать мир. Почему бы и нет? Разве жизнь когда-либо награждала тех, кто трусливо отсиживается по углам?

Некогда у Александра был брат, такой же неистовый и нетерпеливый, как Хуан. Ах, как он любил его! Став папой римским, их дядя Каликст сделал его префектом города, обратив на брата ненависть всех старых римских семей. Падение и смерть Каликста глубоко ранили Александра, утвердив в желании отомстить, которое с тех пор не угасало. Но опыт научил его, что стоит, а что нет выставлять напоказ. Чезаре, обладающий удивительно холодным сердцем, кажется, родился с этим талантом. Хуану еще предстояло его обрести. Что ж, он научится…

До чего же прекрасную семью даровал ему Господь! Какой энергией они его наполняли, эти красивые, сильные молодые люди! Он подпитывался их бодростью и с ними рядом сам становился сильнее и могущественнее.

* * *

Родриго вытащил руку из-под спящей Джулии и пошевелил затекшими пальцами. В желудке чувствовался какой-то дискомфорт. Болеть он не любил. Он всегда был здоровым, как буйвол – или как бык. Так или иначе, все пройдет. Вероятно, в последнее время перебрал жирной пищи. Папа должен потчевать огромное количество людей, и еда просто обязана быть роскошной. Сам он, даже будучи весьма богатым человеком, предпочитал простую пищу и деревенские вина. Сколько раз он бывал на приемах, где люди пожирали одну за другой отбивные с густым соусом, а потом валились, объевшись, без сил на диванные подушки, разбалтывая чужие секреты развязавшимися языками. Но от Борджиа гости не расползались, придерживая разбухшие желудки, и ни разу еще никто не вынес из дома ни словечка, не предназначенного для чужих ушей.

Он принялся изучать изгибы тела Джулии. Живот уже стал заметен. Должно быть, все случилось перед тем, как был созван конклав: удачный момент для зачатия нового Борджиа, хоть ему (а Родриго не сомневался, что будет мальчик) и потребуется время, чтобы понять, к какому великому роду он принадлежит. Неважно. Под присмотром Адрианы и с помощью искусной швеи беременность можно скрывать сколько потребуется, а потом Джулия может ненадолго заболеть, и это будет хорошим поводом не пускать в дом посетителей, пока она не сможет снова их принимать.

Он провел рукой под ее животом, будто взвешивая растущую в нем новую жизнь. Родриго возбуждал вид беременной женщины: живое напоминание о его власти над ней. Он вспомнил первую беременность Ваноццы. Тогда она носила Чезаре. Ее груди набухли, а от пупка к паху протянулась темная линия. Как хорошо было опустить голову ей на живот, пытаясь уловить шевеление ребенка. Чезаре озорничал уже в утробе матери: его пинки и толчки всегда были неожиданными. Мальчишкой он любил вставать в боевую стойку, сжав кулаки, а на личике читалась затаенная агрессия. Лукреция совсем не такая. Ах, она с самого рождения походила на крошечную богиню, само совершенство, и такая маленькая, что он мог держать ее на одной своей ладони. Никогда еще не доводилось ему видеть ребенка прекраснее.

Родриго лениво провел пальцами вниз по животу Джулии к аккуратной маленькой влажной складочке между ее ног. На этот раз она зашевелилась.

– Ты не спишь?

Она пробормотала что-то неразборчивое. Он был рад услышать ее голос.

– Скоро рассвет. – Он отвел в сторону ее волосы и поцеловал изгиб шеи. – Мне пора идти.

Хоть он никогда и никому не говорил ни слова, его церемониймейстер – вездесущий, но верный Буркард, отлично знал, когда папа ночует не в своей постели. Строгий немец думал, что хранит свои чувства при себе. Александр улыбнулся. Должно быть, он ни разу не смотрелся в зеркало, а иначе увидел бы на своем лице не покидающее его выражение неодобрения.

Джулия повернулась на спину и придвинулась ближе к Родриго. Он приподнялся на локте и заглянул ей в лицо. Идеально белая кожа, казалось, излучала в темноте лунный свет.

– Хорошо ли вы спали, господин? – спросила она хриплым ото сна голосом.

– Я спал с богиней. Как же могло быть иначе? – Он убрал с ее лба прядки волос.

Она тихо засмеялась и вздохнула:

– Пока вы не ушли…

– Пока я не ушел?..

– Хочу… попросить вас о милости.

– Чего же ты хочешь, Джулия Фарнезе? Ведь у тебя все есть, – ответил он чуть снисходительно. Она умела принимать от него подарки так изящно, что дарить их ей доставляло ему особое удовольствие.

– Ах… ничего особенного. Пустяк. Да и не для меня вовсе.

– Тогда считай, что ты это уже получила.

– После того как родится ребенок… Я хочу сказать, когда здесь жизнь снова войдет в свою колею… Я хотела бы… повидать Орсино.

Ответом ей стало красноречивое молчание. Оказалось, это все-таки не пустяк.

– Я не имею в виду надолго. Он уже больше года живет в провинции. Он услышит о ребенке, как бы тщательно ни хранили этот секрет. Мне кажется, правильнее будет, если я сама расскажу ему.

Что бы ни говорили люди, но совесть у Александра была. Конечно, он время от времени думал о судьбе своего племянника, этого рогоносца и неудачника с косыми глазами. В отличие от многих других сильных мира сего, он не любил причинять людям боль. Напротив, он хотел, чтобы Орсино жилось хорошо, и дарил ему земли и привилегии. Но когда ему предстояло выбрать между тем, быть ли счастливым самому или сделать счастливей другого, Родриго легко игнорировал голос совести и ненавидел, если ему о ней напоминали.

– Когда придет время, мать скажет ему все, что необходимо. Он хорошо понимает ситуацию. Он Борджиа и уважает свою семью.

– Но он еще и мужчина. И не самый счастливый.

– Мужчинам и не дано купаться в счастье, – сказал Родриго напыщенно. – Он выражает тебе свое недовольство в письмах?

– Нет. Но мне не нужно, чтобы он его выражал. Я и так все понимаю. – Она одарила его нежной улыбкой. – Я люблю вас, мой господин, не его. И вы знаете об этом. Я не уеду надолго. Поймите, ведь он мой муж.

– А я твой святой отец. – Родриго и сам удивился, как сильно разозлила его просьба Джулии. – Я дам тебе все, кроме него. – В этот момент он отчетливо осознал, что не передумает. Он не отдаст ему Джулию. Она никогда не достанется ни ему, ни какому-то другому мужчине. Без нее, согревающей его постель и охлаждающей его разум, он уже не будет таким, как сейчас, он потеряет жизненно необходимую ему силу. – Попроси у меня что-нибудь другое, – сказал он, смягчившись.