Стивен Кинг - Кто нашел, берет себе

• Название: Кто нашел, берет себе
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Триллер
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-091236-0

«Просыпайся, гений» – с этих слов начинается новый потрясающий роман Стивена Кинга, книга о силе Слова, в какой-то степени продолжающая историю, которую писатель начал в романе «Мистер Мерседес», и в то же время перекликающаяся с одним из лучших его произведений – «Мизери».

Гений – писатель Ротстайн, прежде бунтарь, а теперь затворник вот уже долгие годы ничего не публикует. Но это не значит, что он ничего не пишет. В его доме – множество черновиков, ждущих «своего часа». Сборники стихов, рассказы и даже продолжение знаменитой саги, изменившей судьбу едва ли не целого поколения фанатов Ротстайна. Но теперь крутой поворот делает судьба самого писателя – черновики похищают, а Ротстайна жестоко убивают…

Однако пройдет много лет, прежде чем блокноты писателя вновь всплывут на поверхность, чтобы самым непостижимым образом соединить людей, имевших отношение к трагическим событиям, связанным с Мистером Мерседесом…

---

Денег должно быть больше, шептал дом в рассказе Лоуренса. Денег должно быть больше. Да, детка, эта фраза звучала все громче.

Мог ли он обратить записные книжки в деньги? Существовал ли способ сделать это? Питу не хотелось даже думать о том, что придется расстаться с записными книжками, но в то же время он понимал, что прятать их на чердаке – неправильно. Наследие Ротстайна, особенно два последних романа о Джимми Голде, заслуживало того, чтобы стать достоянием общественности. Эти романы изменили бы репутацию Ротстайна, Пит в этом не сомневался, но с другой стороны, Ротстайн не слишком в этом нуждался, а кроме того, это было не самое важное. Важное заключалось в другом: людям понравились бы эти романы. Они бы их полюбили, как сам Пит.

Только записные книжки, заполненные плотным почерком Ротстайна, – это вам не безликие двадцатки и полсотенные. Пита могли поймать, посадить в тюрьму. Он не знал, в чем его обвинят – точно не в приобретении краденого, потому что он не приобретал сундук, а просто нашел его, – но не сомневался: попытка продать чужое наверняка карается. Логичным представлялся другой вариант: подарить записные книжки университету, который окончил Ротстайн; только дарить пришлось бы анонимно, иначе родители выяснили бы, что сын поддерживал семью деньгами, украденными у убитого человека. А кроме того, анонимный подарок никак не вознаграждается.

Хотя в своей выпускной работе Пит ни слова не написал об убийстве Ротстайна, он прочитал об этом все, преимущественно в компьютерном зале библиотеки. Он знал, что Ротстайна убили выстрелом в голову с близкого расстояния. Знал, что рядом с домом копы нашли разные следы и не сомневались, что грабителей было двое, трое, а то и четверо, причем скорее всего это были мужчины, если судить по размерам следов. Полиция также думала, что двоих налетчиков вскоре после ограбления убили в придорожной зоне отдыха в штате Нью-Йорк.

Маргарет Бреннан, первая жена Ротстайна, проживавшая в Париже, дала интервью вскоре после убийства. «В этом маленьком провинциальном городишке, где он жил, все говорили только о нем, – заявила она. – А о чем еще они могли говорить? О коровах? Новом разбрасывателе навоза? Для провинциалов Джон был большой шишкой. Они заблуждались, думая, что писатели зарабатывают не меньше корпоративных банкиров, и верили, что на своей Богом забытой ферме он хранит сотни тысяч долларов. Кто-то из приезжих услышал эту болтовню. Немногословные янки, прости Господи! Местные виноваты в его смерти ничуть не меньше бандитов!»

На вопрос, не мог ли Ротстайн держать в сейфе не только деньги, но и рукописи, Пегги, по словам интервьюера, разразилась «прокуренным смехом».

«Это всего лишь слухи, дорогуша. Джонни отгородился от мира по одной-единственной причине. Выгорел дотла, но из гордости не желал этого признавать».

Много ты знаешь, подумал Пит. Он, наверное, и развелся с тобой потому, что ему надоел этот «прокуренный смех».

В газетных и журнальных статьях, которые прочитал Пит, хватало домыслов и гипотез, но ему самому нравилась одна, названная мистером Рикером «принципом бритвы Оккама». Согласно этому принципу, правильным обычно оказывался самый простой и очевидный ответ. Трое мужчин ворвались в дом Ротстайна, один убил своих подельников, чтобы заполучить всю добычу. Пит понятия не имел, по какой причине этот парень потом приехал сюда и почему зарыл сундук, но не сомневался: выживший налетчик уже никогда не вернется за добычей.

В математике Пит был не силен – потому ему и требовались дополнительные летние занятия, – но не требовалось быть Эйнштейном, чтобы сложить два и два и прийти к определенным выводам. Если выжившему налетчику в 1978-м было лет тридцать пять, а именно этот возраст представлялся Питу наиболее логичным, то ему исполнилось шестьдесят семь в 2010-м, когда Пит нашел дорожный сундук, а теперь уже перевалило за семьдесят. Семьдесят лет представлялись Питу глубокой древностью. Если бы налетчик и явился за добычей, то, вероятно, на ходунках.

Пит улыбался, сворачивая на Сикомор-стрит.

Он думал, что выживший налетчик так и не пришел за сундуком по одной из трех равновероятных причин. Он мог сидеть в тюрьме за другое преступление. Мог умереть. Или, если сложить первую и вторую причины, мог умереть в тюрьме. В любом случае Пит знал, что из-за налетчика можно не тревожиться. В отличие от записных книжек. Из-за них он очень даже тревожился. Словно сидел на украденной коллекции прекрасных картин, которые не мог продать.

Или на ящике динамита.

В сентябре 2013 года – почти через тридцать пять лет после убийства Ротстайна – Пит положил в адресованный отцу конверт последние сундучные деньги. Триста сорок долларов. И поскольку понимал, какую боль приносит крушение надежд, добавил записку с одной строкой:

Это последние. Сожалею, но больше нет.

На городском автобусе он поехал в торговый центр «Берч-хилл», где между магазином «Дисконт электроникс» и йогуртовым кафе висел почтовый ящик. Пит огляделся, убедился, что никто на него не смотрит, и поцеловал конверт. Потом сунул его в щель и ушел. Подобно Джимми Голду, не оглядываясь.

Через неделю или две после Нового года Пит на кухне делал себе сандвич с арахисовым маслом и желе и услышал, как родители говорили с Тиной в столовой. Речь шла о Чэпл-Ридж.

– Я думал, мы сможем себе это позволить, – объяснял отец. – Мне очень жаль, если я зря тебя обнадежил, Тинс.

– Все потому, что загадочные деньги перестали приходить? – спросила Тина.

– Отчасти, но не совсем, – ответила мама. – Папа пытался взять ссуду в банке, но ему отказали. Просмотрели отчеты о работе его компании и сделали что-то такое…

– Прогноз прибыли на два года, – уточнил папа. В его голос прокралась застарелая горечь. – Множество комплиментов, ведь они ничего не стоят. Сказали, что смогут выдать мне ссуду в две тысячи шестнадцатом году, если бизнес вырастет на пять процентов. А пока этот чертов Полярный вихрь… мы потратили слишком много на обогрев. Все потратили, от Мэна до Миннесоты. Я знаю, это плохое утешение, но ничего не поделаешь.

– Милая, нам очень, очень жаль.

Пит ожидал, что Тина закатит жуткий скандал – ей скоро должно было исполниться тринадцать, и теперь она закатывала их частенько, – но этого не случилось. Сестра сказала, что все понимает, да и вообще, Чэпл-Ридж – выпендрежная школа. Потом пришла на кухню и спросила, не сделает ли Пит и ей такой же аппетитный сандвич. Он сделал, они вернулись в гостиную, вчетвером смотрели телевизор и вместе смеялись над очередной серией «Теории большого взрыва».

Но поздним вечером Пит услышал, как Тина плачет за закрытой дверью своей спальни. На душе у него сразу стало тошно. Он пошел к себе, достал из-под матраса записную книжку и принялся перечитывать «Бегун уходит на Запад».

В тот семестр он записался на учебный курс миссис Дэвис «Литературное творчество», и хотя за свои рассказы получал исключительно пятерки, к февралю понял, что беллетристом ему не стать никогда. Пусть со словами у него проблем не было (миссис Дэвис могла об этом не говорить, хотя говорила, и часто), ему просто не хватало творческой искры. Куда больше его интересовало чтение беллетристики, с последующим анализом прочитанного и определением его места в некой общей системе. Он почувствовал вкус к этому чуть ли не детективному занятию, когда писал эссе по творчеству Ротстайна. В библиотеке на Гарнер-стрит Пит отыскал одну из книг, упомянутых мистером Рикером, фидлеровскую «Любовь и смерть в американском романе», и она так ему понравилась, что он купил себе экземпляр, чтобы подчеркивать некоторые абзацы и писать на полях. Теперь Пит еще больше хотел защитить диплом по английскому языку и литературе, чтобы преподавать, как мистер Рикер (только, может, в университете, а не в школе), и на каком-то этапе своей жизни написать книгу, как мистер Фидлер, схлестнуться с критиками, придерживающимися более традиционных взглядов, и поставить под вопрос их правильность и соответствие новым реалиям.

И однако!

Денег должно быть больше. Мистер Фельдман, консультант по профориентации, сообщил ему, что получение полной стипендии в одном из колледжей Лиги плюща «довольно маловероятно», и Пит знал, что это еще мягко сказано. Он был одним из многих выпускников обычной школы Среднего Запада, подрабатывал в библиотеке и не мог похвастаться выдающейся внешкольной активностью, за исключением школьной газеты и ежегодника. Но даже если бы ему и удалось запрыгнуть на борт, открытым оставался вопрос о Тине. Училась она без блеска, получала в основном четверки и тройки, а косметика, обувь и поп-музыка интересовали ее больше, чем школа. Ей требовалась резкая перемена, жизнь с чистого листа. Даже в семнадцать Питу хватало ума, чтобы понять: Чэпл-Ридж, возможно, не сумеет направить его сестренку на путь истинный… но такой вариант не исключался. У нее еще был шанс. Пока был.