Бронислав Малиновский - Избранное: Динамика культуры

• Название: Избранное: Динамика культуры
• Автор: Бронислав Малиновский
• Жанр: Образовательная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-98712-177-1

В том вошли следующие работы одного из основателей функциональной школы в английской антропологии: «Динамика культурных изменений», «Преступление и обычай в обществе дикарей», «Миф в первобытной психологии» и др. Малиновский противостоял эволюционистским и диффузионистским теориям культуры, выступал против рассмотрения отдельных аспектов культуры в отрыве от культурного контекста. Культуру он понимал как целостную, интегрированную, согласованную систему, все элементы которой тесно связаны друг с другом. Сравнительный анализ культур, проведенный Б. Малиновским, позволяет открыть универсальные культурные закономерности.

---

Важно понять, что именно сейчас в африканском мире, мире изменений и контактов, существуют три основных типа культурной обусловленности. Члены западной цивилизации подчиняются одному набору предпочтений, идеалов, положений кодекса чести и экономических ценностей. То, что этот кодекс ценностей, обычаев и идеалов не в полной мере гармонизирован, специально подчеркнуто в одном из принципов, помещенном под номером 4 в нашей таблице. Но этот кодекс как целое настолько существенно отличается от африканских племенных кодексов в их экономических и технических следствиях, в их политическом механизме, номинально основанном на христианских принципах, но связанном с нашей капиталистической экономикой и империализмом, что ему следовало бы выделить специальное место в нашей таблице и в нашем рассуждении. Эта европейская цивилизация, как отражено в нашем принципе номер 3, также играет и другую роль в целостном процессе, потому что она есть действующий и динамичный фактор изменений.

Что касается африканских культур, то очевидно, что относиться к ним как к одной объединенной системе невозможно. Расхождения между исламскими обществами в Западном Судане, готтентотами, баганда, бушменами и пигмеями Конго столь значительны, что включение их в одну и ту же категорию выставило бы на смех все обобщение. Таким образом, при рассмотрении каждой области специальное обсуждение будет необходимо там, где мы сталкиваем европейское воздействие с реакцией со стороны племенного общества. Но при этом остается один фундаментальный факт: в каждом случае мы должны соотносить западное влияние с определенной племенной культурой. Здесь антрополог должен методично разъяснять всем тот элементарный, но игнорируемый в ходе истории факт, что во всех попытках контактировать с африканской частью человечества европеец имеет дело не с tabula rasa[11], не с неоформленным пластичным материалом, который можно использовать для целей духовного подъема или трудовой деятельности, для нужд налогообложения или морального исправления вне связи с существующей культурной конституцией. То утверждение, что живущие в племенном обществе африканцы подчиняются особому, их собственному, культурному детерминизму, означает, что для того, чтобы привить им или новые привычки в питании, или новые методы в сельском хозяйстве, или новые уставы и законодательство, мы должны заместить определенные культурные реальности иными культурными реальностями, и что если данный процесс осуществляется без внимания к существующим силам, то это может привести просто к дезорганизации и конфликту. Отношение к колдовству, стремление немедленно обратить туземцев в христианство, тенденция давать африканцу образование без понимания того, что именно это образование разрушает в его жизни, что оно несет в себе касательно гражданства и возможностей, трактовка лоболы как «дикого обычая продажи невесты» – все это без исключения есть примеры полного игнорирования действующими агентами принципов африканского культурного детерминизма.

В нашем анализе жизнестойкости африканских институтов, в нашем поиске оснований и причин этого феномена мы пришли к выводу, что старый культурный порядок Африки испытал глубокое аффективное воздействие, что в некоторых случаях на смену ему пришла чистая анархия, но что повсюду, где есть живые и процветающие африканцы, живущие племенной жизнью или отошедшие от племенного уклада, туземная система социальных, экономических и правовых факторов и ценностей все еще остается источником силы и вдохновения для туземца. Здесь, опять-таки, ряд примеров – сохранение лоболы в большинстве отошедших от племенного уклада общин в Южной Африке, тот факт, что образованные африканцы выступают в защиту власти вождя у бунга Транскея, или же то, что африканец должен полагаться только на свою собственную экономическую организацию и ресурсы в получении средств к существованию и только на социальное страхование в обеспечении при безработице, – эти примеры сами собой проясняют то, что в данный момент имеется в виду. Мы доказали, что африканец до сих пор имеет свой культурный мир и живет, ориентируясь на его ценности и стимулы, по целому ряду причин: во-первых, потому, что этот мир лучше всего приспособлен к его потребностям, ибо сформировался в ходе долгой истории; во-вторых, потому, что избирательность европейской передачи благ – то есть отказ от передачи некоторых желаемых и ценных элементов нашей культуры, принципы цветного барьера в промышленности и племенной сегрегации – отбрасывает части туземного населения назад, к ресурсам их собственной культуры{72}. Если взглянуть на наши принципы, помещенные под номерами 7 и 8, то мы увидим, что они согласуются с этой частью нашего рассмотрения, кратко подводят ему итог, – в предыдущих разделах читатель сможет найти больше примеров и относящихся к этим принципам данных.

Что такое культурный детерминизм африканца, который живет на «ничейной земле», в сфере контактов и изменений? Рабочий в шахтах, работник на плантации или урбанизированный туземец не отказался полностью от своего племенного закона, своих обычаев, своих родственных привязанностей и даже своей преданности по отношению к племенной власти. Но его чувства испытали на себе глубокое пагубное влияние. Не приняв европейского мировоззрения, он никоим образом полностью не подчинен европейскому культурному детерминизму. Ни одно человеческое существо не может полностью принять набор религиозных воззрений и ценностей, если только ему не позволено быть полноправным членом религиозной конгрегации, не оказываясь за неким духовным культурным барьером, разделяющим ее членов. Ни один человек не следует системе законов добровольно и с полным согласием, если только он не пользуется в полной мере всеми привилегиями, предоставляемыми в силу исполнения предписываемых этой системой обязанностей. Равным образом невозможно полностью связать себя с экономической системой, в которой только на один слой возлагается большинство обязанностей, при том что в большинстве привилегий ему отказывается.

Но при определении культурного детерминизма в африканском мире изменения и перехода, имея главной целью понятийную ясность и точность, мы можем сказать, что этот детерминизм проистекает не из «смеси» европейского и африканского, но, скорее, из воздействия нескольких направляющих (или дезориентирующих) принципов европейской политики и влияния. Детерминизм также испытал глубокое пагубное влияние расколов и непреодолимых противоречий внутри европейского лагеря – между миссионером и предпринимателем, с одной стороны, и реалистической политикой, проявляющейся при создании поселений, в законах Союза и требованиях экономического предприятия – с другой. Необходимо, кроме того, помнить, что все в целом феномены изменений включают в себя не только африканцев, но и европейцев.

Белые и черные всегда работают вместе в новых институтах (это утверждение справедливо, если мы делаем исключение для известных новых автономных африканских движений). Изменения, таким образом, представляют собой новый тип культуры – в самом деле, новый тип, в значительной степени зависящий от характера европейского влияния, но всегда охватывающий также и реакцию на эти влияния со стороны старых племенных ценностей, а также осмысление и оценку этого воздействия. Новые законы, управляющие контактом и сотрудничеством, новыми политическими системами, новыми типами экономического предприятия, как мы часто подчеркивали, не имели прецедента ни в одной из культур. Их не следует понимать путем прямой, непосредственной отсылки к любой из культур-прародительниц, но следует изучать как процесс, совершающийся на своих собственных основаниях и идущий своим особым путем. Этот подход отводит полевому исследователю, занимающемуся изучением контакта, роль, гораздо более важную, чем в том случае, если бы мы признали, что можно выявить и предсказать характер культурных изменений посредством изучения только «заимствований» или «смешения» элементов. Если бы посредством выявления того, какая доля европейской культуры, а какая – африканской содержится в горнодобывающем предприятии, или африканской церкви, или школе банту, мы могли бы предвидеть, как будут развиваться эти институты, не было бы необходимости в тщательном и всестороннем изучении каждого конкретного учреждения.

Вообще говоря, все рассмотрение проблематики изменений, представленное в данной книге, содержит один важный вывод для метода исследования. Мы всюду наблюдали, что процесс жизни, как и процесс культурных изменений, нельзя изучить только по документам и словесным высказываниям. Полное знание о действительном значении культурных изменений и об их признаках может быть приобретено только теми мужчинами и женщинами, которые по-настоящему работали в трех областях, составляющих африканские изменения. Они должны хорошо быть знакомы с европейской политикой, с принципами и, прежде всего, с практикой белых в Африке. Они должны получить из первых рук знание об африканских способах мышления и поведения, что достигается благодаря полевой работе в типичном африканском районе. Они также должны распространить свою полевую работу на типичные и важные фазы культурных изменений – на Ранд или Медный пояс, плантации и школы, церкви и суды.