Екатерина Лесина - Поверженный демон Врубеля

• Название: Поверженный демон Врубеля
• Автор: Екатерина Лесина
• Жанр: Детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-83804-2

Демоны преследовали знаменитого художника Врубеля почти всю его жизнь. Демоны на холсте, демоны в душе – и у всех нарисованных чудовищ и прекрасных ангелов были изображены живые глаза его единственной возлюбленной Эмилии Праховой – женщины, любовь к которой в прямом смысле свела с ума и погубила художественного гения… Молодой талантливый художник Михаил Вербицкий накануне выставки изрезал все картины, а после умер от передозировки наркотиков. Старший его брат, Стас, не верит ни во внезапное безумие, ни в смерть от наркотиков. Слишком много вопросов оставила эта смерть. Почему у всех картин уцелела лишь копия знаменитого врубелевского «Демона Поверженного»? И случайно ли, что тело Михаила лежало в позе, точь-в-точь повторяющей позу Демона?..

---

– Н-нет, – он покачал головой. – Спасибо. Просто… неудобно.

Хорошее слово.

Очнуться в чужой квартире. В майке и трусах. Под одеяльцем куцым. Проблеваться… и неудобно.

– Я вам заплачу.

– Стас, – Людочка вздохнула. – За кого вы меня принимаете?

Он не знал. Ни за кого, наверное. Стас привык, что за услуги следует платить. Так проще. Избавляет от моральных оков долга.

– Вы мне ничего не должны. Кофе будете? Завтрак не предлагаю, а вот жидкости вам стоит пить побольше.

Кофе он бы выпил.

То есть согласился. И сам встал, оделся, обнаружив одежду на стуле, аккуратно сложенную. Зубы чистил пальцем, не способный вынести отвратительный привкус во рту.

– Я вашей машиной воспользовалась, – донеслось с кухни. – Решила, что утром вам будет удобней забрать отсюда… да и вас транспортировать было бы легче…

– Вы меня… одна сюда затащили?

– Анна Павловна помогла…

Людочка и Анна Павловна. Прекрасно. Теперь старуха решит, что Стас алкоголик… с другой стороны, как у них вышло-то? Дом старый. Лифта нет. А этаж – четвертый. Стас же весит под сотню килограммов.

Но как-то же получилось.

– Кофе, – Людочка поставила огромную чашку. – Сахар вот. Молоко, если нужно, в холодильнике. Но не уверена, что оно свежее…

Чашка была женской. Да и не только она, но сама эта кухонька, небольшая, аккуратная. С цветами на подоконнике, со скатертью яркой, расписанной желтыми и красными цветами.

Кажется, они назывались герберы, но Стас не был уверен.

– Я нашла у вас в машине. – Людочка подняла папку. – Надеюсь, вы не против?

Стас кивнул. Не против. В нынешнем его положении быть против означало продемонстрировать высшую степень сволочизма и неблагодарности.

– Хорошо. – Людочка пила чай, а папку положила рядом. Читала она долго, сосредоточенно, то и дело возвращаясь к началу. – Любопытно… очень любопытно…

Стас не мешал.

Кофе пил, к слову, довольно неплохой. Оглядывался. Смотреть, честно говоря, было не на что. Обыкновенная квартира. Старая. Типичной планировки.

Этажом ниже такая же.

Коридор-тамбур со встроенным шкафом, из-за которого коридор становится вовсе крохотным. Две комнаты. Спальня-пенал, гостиная с парой огромных окон. Совмещенный санузел и балкон двухметровый, скорее служащий кладовкой и складом для хлама, который авось пригодится когда-нибудь.

– Неправильно это, – Людочка наконец отложила бумаги и, нахмурившись, потерла лоб. А пальцы у нее белые, длинные. И ногти короткие.

Без лака.

Действительно, неправильно, чтобы без лака. И короткие.

Но вряд ли она о ногтях.

Стасу следовало бы вопрос задать, но он молчал, ожидая, когда Людочка сама соизволит продолжить. Она же не спешила говорить, что именно показалось ей неправильным в бумагах.

Сидела, уставившись на холодильник. Новый, к слову, и потому выделяющийся среди древней мебели, что размерами, что гладкими очертаниями.

– Он говорил, что если вдруг… что-нибудь случится, то вы вздохнете с облегчением, – Людочка отодвинула папку на край стола.

– Мы… не особо ладили.

– Это я поняла. А почему?

Стас пожал плечами. Он и сам хотел бы знать, почему. Он ведь… он всегда хотел для Мишки самого лучшего, а тот упрямился. Да и вообще у обоих характер был не самый уживчивый, но характер – оправдание слабое.

– Да как-то… получалось.

Вернее, не получалось не то что жизни мирной, но даже разговора. А потому и разговаривали редко.

– Я помню вас… то есть вас обоих. Вы за ним всегда присматривали.

Стас снова пожал плечами. Присматривал. Как иначе‑то?

– И я Мишке завидовала…

– Чему?

– Тому, что у него старший брат имеется. Как тогда, когда у него в школе пенал отобрали, а вы драку устроили. Мама еще очень переживала, говорила, что вы избрали самый простой путь решения конфликта, силовой, а это к добру не приведет. Но вы же помните, наверное, мою маму…

Завуч в той самой школе, где учился Стас, а потом и Мишка.

Женщина в синем трикотажном костюме, который оставался неизменен на протяжении всех лет Стасовой учебы. Лицо у женщины мутное, размытое, но почему-то кажется, что Людочка на нее не похожа. Еще он помнил кожаный портфель, единственную, пожалуй, дорогую вещь, которую позволяла себе Анфиса Егоровна.

– Она запрещала мне водиться с вами. Полагала, что вы можете дурно на меня повлиять.

– Что с ней?

– Умерла. Рак.

– Сочувствую.

– Миша тогда очень… помог. Ей. И мне. Я не о деньгах, хотя деньги тоже… в долг. Я вернула.

В этом Стас не сомневался. Такие, как Людочка, слишком правильные люди, терпеть не могут долгов.

– Он с ней сидел. Разговаривал. Слушал… у мамы непростой характер был, даже я не всегда выдерживала. Понимала, что должна, потому что дочь, единственная и любимая, несмотря на все ее упреки, любимая, а вот… нервы отказывали. – Людочка отвернулась. Ей было невыносимо стыдно, что у нее, оказывается, тоже нервы имеются и отказать способны. – А он готов был сидеть часами. Рисовал ее. У меня сохранились… если нужно, я отдам.

– Не нужно.

Зачем Стасу эти рисунки? Нет, наверняка они имеют какую-никакую ценность, но для Людочки их значение не исчерпывается деньгами.

– И когда мамы не стало… это всегда неожиданно. То есть я врач, я понимала, что рано или поздно, но она умрет, что иногда смерть – это облегчение, что… только понимать – одно, а прочувствовать – совсем другое. Я тогда совершенно растерялась. А Миша помог… и с похоронами. И после. Он приходил на чай. Приносил свои рисунки… пообещал ее портрет написать, хотя обычно за такое не брался… разговаривал. Я в долгу перед ним. И этот долг, в отличие от денежного, так просто не вернуть.

Стас кивнул.

Понимает. У него собственные долги имелись, частью оплаченные, а порой и те, которые оплатить он никогда уже не сможет.

– Поэтому я хочу добиться справедливости, как бы глупо это ни звучало, – Людочка засунула прядь волос за ухо. – И сначала мне нужно знать…

– Не было ли у меня причин избавиться от брата?

Стасу показалось, что Людочка должна смутиться от подобной откровенности, но она кивнула.

– Не было.

Правда, доказать этот факт Стас вряд ли сумеет. Вообще, как доказать, что он не убивал? Странно, но мысль об убийстве показалась на редкость логичной, правильной. И если так, получается, что и сам Стас о том думал?

– Мы… действительно не ладили. Во многом из-за меня… я… рано ушел… армия, а потом… приятель предложил заняться делом. Отец думал, что я пойду по его стопам, но армия не для меня. Мы разругались… я бы забрал Мишку, но куда было? У нас самих ни дома, ничего, угол у одной старухи снимали. И я решил, что… с отцом ему будет лучше. Звонил иногда… редко… бизнес… времени на сон и еду не хватало. Да и не любитель я телефонных разговоров. Деньги пошли, я их слал… думал, на том мой долг перед семьей исполнен. Мишка… я его считал пацаненком. Подростком. Не подумал почему-то, что он вырос… а потом он как-то позвонил, сам… не сразу дозвонился. У нас уже фирма. Секретарь… хотя ерунда, все одно работы куча, да мы как-то и привыкли работать. Главное, что у Мишки не сразу пробиться получилось. И это его разозлило… он сказал, что отец умер… что три дня как умер, а я в командировке был. В Германии…

Кофе закончился. Жаль. Стас бы еще выпил. Или не кофе, но просто выпил.

– Я приехал… он не был рад меня видеть. Оказалось вдруг, что прошло десять лет. Представляешь?

Людочка кивнула.

– А я вот не представлял, как такое возможно, чтобы раз – и десять лет словно в никуда. И Мишка изменился… я тоже, но за собой такое увидеть сложнее. Я ждал… не знаю, ждал встретить Мишку, того, которому четырнадцать исполнилось. А ему двадцать четыре. И меня он презирает. Я понять не мог, за что… а он не удосужился объяснить. Точнее, пытался, но мне все его объяснения показались такой ерундой… тогда мы и сцепились. Он обвинял меня в том, что я забыл про них с отцом. Я говорил о деньгах… он, что я этими деньгами откупался… мы не поняли друг друга.

Людочка слушала внимательно. Она, наверное, привыкла к таким вот исповедям, правда, сейчас о наркотиках речи не шло. И алкоголиком, несмотря на вчерашнее, Стас не был.

– Я предложил квартиру продать. Переехать… купил бы новую, где-нибудь в центре, в приличном доме… он послал меня подальше. Так и повелось. Я по-прежнему деньги слал, уже на карту. Изредка звонил. Ругались… пытались помириться… все равно ругались. Но убивать его? Зачем мне?

– Не знаю, – спокойно ответила Людочка. – Надоело содержать?

– Мне достаточно было просто перестать платить.

– Верно… тогда… – она задумалась. И Стас задумался, пытаясь представить мотив, который подвиг бы его на убийство.

Молчание затянулось.

– Не представляю, – в конце концов призналась Людочка. – Но почти не сомневаюсь, что Мишу убили.