Раджнар Ваджра - Доктор для чужаков (сборник)

• Название: Доктор для чужаков (сборник)
• Автор: Раджнар Ваджра
• Жанр: Космическая фантастика

Раджнар Ваджра родился в 1949 году в Нью-Йорке. До профессионального занятия литературой он перепробовал многое: рисовал, работал продавцом в магазине аудиоаппаратуры, затем сам владел аналогичным магазином, преподавал игру на музыкальных инструментах, был гитаристом одной из рок-групп в Сан-Франциско.

В научной фантастике Ваджра дебютировал, когда ему исполнилось 48 лет, — это был рассказ «Прохождение теста Арболи» (1997). С тех пор Ваджра опубликовал семь рассказов и в серии «Нулевая вероятность» роман «Последовательности» (2000). Все произведения писателя, кроме дебютного рассказа, вышли в журнале «Analog».

В данный сборник включены повести и рассказы разных лет.

(Неофициальное электронное издание)

---

Даже деревья воевали. Большинство листьев были яростно-зелеными, хотя однообразие было разбавлено многоцветной растительностью, несколько походившей на капусту.

Но если растительный мир был активным, то животный — гиперактивным. Какие-то создания летали, прыгали, ползали. И большинство были дьявольски голодными. Более крупные животные пожирали мелких, хотя их самих хватали в этот момент настоящие чудовища. Параллельно они спаривались с лихорадочной скоростью. Процесс рождения был ускоренным, и малыши пускались бежать, едва появившись на свет.

Кажется, звери были всеядны. Многие оказывались хищниками, питавшимися мясом, но в промежутках закусывали травой. Преобладали щупальца с когтями.

Откуда берется такая неистовая биологическая энергия?

Ответ был сокрушительно очевидным. Джайина, 53 эпсилон созвездия Лебедь — оранжево-желтый гигант, гораздо холоднее земного Солнца, но испускающий в шестьдесят раз больше общей энергии. Планета Парсона, орбита которой находится в пяти астрономических единицах отсюда, получает ежедневно вдвое больше люменов, чем Земля. Ее обильная растительность, включая морские водоросли, позволила получить ультраэффективный фотосинтез с инфракрасным поглощением, иногда с преобразованием световой энергии в электрическую. Короче говоря, это биологическое безумие — результат воздействия местного солнца.

Парсон повернулся лицом ко мне.

— Ну, что вы думаете?

— Похоже, день чудесный, доктов, — мягко ответила я, стараясь не обращать внимания на стянутые узлом внутренности и подступившую к горлу тошноту. — Где эти БВВ?

— На месте. Я просто хотел, чтобы вы бросили взгляд на окружающее. Пока мы здесь гуляем, почаще оглядывайтесь.

Когда мы шли назад, я пережила еще одно потрясение. Что-то выжгло огромные дыры в монстре на куполе.

— Только не гововите, что станция поквыта чем-то коввозийным.

— Эффективно, верно?

Эффективно, гротескно и омерзительно. Десятиног по-прежнему пытался прокусить крышу. Но у чудовища уже не осталось рта.

Что происходит с останками тех, кто нападает на станцию? Или скрытые стоки переправляют отбросы в какой-нибудь омерзительный резервуар? Кажется, Парсон упоминал о кислотном рве?..

— Пригнуть голову! — забрал Парсон, резко наклоняясь.

Что-то красное проплыло надо мной.

— Саламандрил, — пояснил мой спутник. — Достаточно редок. Повезло, что вы так быстро среагировали: эти криты добывают мясо, поджаривая жертву заживо.

— Но как… как это возможно? — жалобно спросила я. Животное зарывалось в песок.

Парсон пожал плечами.

— Какие-то химикалии, которые они испускают, бурно реагируют с широким спектром органических соединений. Мы не изучали это явление слишком усердно. Есть куда более интересные звери. Но и к этим надо относиться с осторожностью. Огонь трудно потушить, он только распространяется все дальше и дальше. Саламандрилы любят хорошо приготовленный ужин, и одного прикосновения вполне достаточно, чтобы почти наверняка погубить жертву.

Я глянула на плечо, где еще осталось мокрое пятно. Очевидно, моя фальшивая блузка огнеупорна — по крайней мере, в тех случаях, когда речь идет о саламандрилах. Первая хорошая новость за сегодняшний день.

Шлем Парсона скрывал лицо, но я чувствовала, что он не улыбается. Он поддел красное создание носком сапога, который сверкнул, но не загорелся. Еще один выстрел слеммера превратил саламандрила в кашу. Потом начальник открыл внешнюю дверь произнесенной шепотом командой.

Как ни странно, кодовым словом было «Кролик». Я едва не засмеялась.

Мы вошли в помещение станции в угрюмом молчании.

БВВ был скрыт под чехлом. Узкий, длиной метра четыре, он был облицован меняющим цвет пластиком. Я не заметила ни оружия, ни окон, ни дверей, ни колес.

— Уютно.

— Немного тесно, — возразил он, снимая шлем, — но сойдет. Впрочем, он просторнее, чем выглядит. Кстати, наш БВВ имеет удобства, включая сухой душ, но, может, вы хотите все это проделать в более цивилизованной обстановке?

— Спасибо, не стоит.

— Как угодно. Уверены, что готовы ехать?

— Не могу дождаться. Как певедвигается эта игвушка?

Парсон вздохнул.

— На четырех гусеницах. И может летать — правда, недолго. Работает на безвредной кислородно-водородной смеси.

Должно быть, гусеницы убираются.

— Но ведь окон нет, как же мы будем видеть, что твовится снавужи?

— Потом поймете.

Парсон вытащил из кармана какой-то прибор. На одном конце была гибкая трубка, которую он положил на БВВ, немного передвинул и, прищурившись, посмотрел на освещенный экранчик. Флуоресцирующий свет бросал нечто вроде голубой маски на его прекрасные глаза.

— Покрытие слишком тонкое, — сообщил он, надев шлем, схватил тяжелую перчатку с рабочей скамьи и натянул на правую руку поверх боевой перчатки. Потом вынул из стены шланг, направил сопло на БВВ и нажал на спуск. Из шланга вырвалась огненная струя инфракрасного пламени. И вездеход неожиданно засверкал.

Я видела нечто подобное раньше, только вот где?

Но прежде чем память услужливо подсказала мне ответ, я завороженно уставилась на собственное отражение, искаженное неровной поверхностью.

Год за годом я превращалась в ходячий ужас. Каждое очередное усовершенствование делало меня больше, страшнее и лишало всякого сходства с человеком.

Мои острые уши казались гротескно широкими: скорее как у летучей мыши, чем как у лисы. Только новые глаза оставались прежними: большими, золотистыми, кошачьими. Я избегала слишком пристально смотреть в них. Не будите спящие скорби…

Я вынудила себя проверить одежду. Голубая туника, коричневые брюки и серый пояс выглядели достаточно реалистичными.

Кроме рюкзака моими немногими украшениями были золотая цепь с серебряной эмблемой Экомиссии и оригинальный аксессуар: антикварные механические наручные часы. В импровизированном зеркале эти часы казались разбухшим пауком, впившимся в руку.

Постепенно отражение потускнело. Парсон еще раз проверил содеянное, кивнул и прошептал другое слово, которого мне не полагалось слышать: «Тишина».

Крыша вездехода развернулась. Я смотрела на то, что в следующие несколько дней станет моим домом.

— А где клетки? — осведомилась я, стараясь не показать, какое впечатление произвело на меня это шоу.

— Уже погружены.

Я забралась в машину. Все выглядело невероятно изящным, функциональным и дорогим, особенно полупрозрачный виртуальный дисплей над головами. Мое кресло было мало для меня, хотя в нем могли бы поместиться два нормальных человека. Кроме того, оно было адаптивным, и механизм немедленно заработал, чтобы разместить меня как можно удобнее, меняя очертания и текстуру сиденья.

Крыша снова закрылась и, казалось, исчезла. Я уже ездила в таких машинах, но здесь эффект был особенно убедительным. Изображение казалось идеальным. Легкий ветерок из замаскированных вентиляторов усиливал иллюзию открытого пространства.

Парсон поместил лазерное ружье в специальные зажимы на полу. Несколько сравнительно счастливых секунд я пребывала в твердой уверенности, что путешествие будет легким и закончится благополучно. Потом доктор коснулся оранжевой виртуальной кнопки.

И тут словно весь ад и его окрестности вырвались на волю. Я старалась не реагировать, но Парсон слепотой не страдал.

— Вы способны слышать это?! — поразился он.

Отрицать было бессмысленно.

— Слышать? Не то слово! Пожалуйста, если можно, убевите эту какофонию!

— Не могу. Мало того, скоро она станет еще громче. Эти акустические устройства стоят между нами и чужими желудками.

Сообщив эту новость, он коснулся очередной кнопки. Над правой ручкой его кресла материализовался бледно-аквамариновый шар, над левой — сапфировый куб. Парсон сжал правую руку, вставляя ее в переливающийся полупрозрачный аквамарин. Его пальцы выпрямились, шар окрасился рубиновым, и вездеход поднялся на гусеницах.

Эта штука была не только самой современной, а супер-, сверх-, архисовременной системой виртуального управления!

Парсон изучил распечатки, потом сунул левую руку в сапфировый куб, окраска которого сгустилась в аметистовую. Насколько я понимаю, это модуль контроля вооружения. Только где само вооружение?

Легкий жест правой руки помог вкатить нас в воздушный шлюз. Как и было обещано, здесь уровень децибелов возрос. Я закрыла уши руками. Внешняя дверь отъехала, и мы быстро и плавно двинулись над песком. Парсон поднял правую руку. Мы с ужасным ревом перепрыгнули через ограду и ров, да и приземлились совсем не как порхающие бабочки.

В следующие несколько невероятных мгновений я вообще забыла, что у меня есть уши.

Видела я лихачей, но то были просто детишки. Парсон, казалось, был твердо намерен прикончить нас, влепив вездеход в любого из встречавшихся монстров или, на худой конец, дерево. Только, как ни странно, все столкновения оказывались довольно слабыми и едва замедляли натиск вездехода. Мы словно мчались сквозь сон, с головокружительной скоростью, причудливыми зигзагами.