Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом

• Название: Шаг за шагом
• Автор: Иннокентий Федоров-Омулевский
• Издательство: Новосибирское книжное издательство
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1960

---

   -- Кричите, батенька: победа! -- замахал он руками Светлову, торопливо и небрежно сбрасывая на пол свой плащ.

   -- Победа! -- закричал шутливо Светлов.

   Они, смеясь, поздоровались и прошли в кабинет к Александру Васильичу.

   -- Дайте папироску, и пока я ее не выкурю, ни о чем меня не спрашивайте: часа два не курил! -- заметил Варгунин хозяину, бесцеремонно растянувшись на его диване во весь свой исполинский рост.

   Мы воспользуемся этой минутой и познакомимся с наружностью гостя. Варгунин, прежде всего, был как-то весь пропорционален в своих массивных частях. Оттого огромная, косматая голова его с первого взгляда нисколько не казалось огромной; только увидевши Матвея Николаича рядом с другим человеком, можно было усмотреть это качество во всей полноте. Небрежно зачесанные назад черные, с частой проседью, длинные волосы вились у него в беспорядке по плечам, рельефно оттеняя высокий, чрезвычайной белизны лоб, перерезанный над самыми бровями глубокой морщиной. Из-под этих тонких совершенно еще черных бровей задумчиво смотрели прелестные голубые глаза, удивительно сохранившие юношескую свежесть; выражение их было переменчиво и несколько странно: то в них проглядывала робкая, почти женственная мягкость, то гордость и отвага знающего себе цену мужчины. Но замечательнее всего была у Варгунина улыбка: такая же непостоянная, как и выражение глаз, она то чуть змеилась насмешливо где-то около скул, то до самых этих скул добродушно открывала широкий рот, окаймленный крупными, но очень красивыми и правильными губами. Вообще же наружность Матвея Николаича, оригинальная и привлекательная, представляла из себя смесь чего-то детски-простодушного с умным и сильным.

   -- Слушайте, Светлов,-- сказал он вдруг, затянувшись в последний раз папироской,-- сколько, вы говорите, платят в год вашему отцу за большой дом? Я позабыл.

   -- Двести пятьдесят рублей. А что? -- отвечал Александр Васильич, не придавая, очевидно, никакого особенного значения вопросу Варгунина.

   Тот улыбнулся своей широкой улыбкой.

   -- Видите, что это такое? -- спросил он, вынимая из кармана толстую пачку денег и показывая ее Александру Васильичу.

   -- Деньги, разумеется,-- сказал, спокойно улыбнувшись, Светлов.

   -- Это и слепой, батенька, скажет, что деньги. А я вам скажу, что это наша... или, лучше сказать, ваша... бесплатная школа! -- торжественно проговорил Варгунин.

   Светлов заметно изменился в лице и посмотрел на гостя таким взглядом, как будто хотел сказать: "Не грех вам шутить подобными вещами?"

   -- Да вы что, в самом деле! не верите? -- сказал Матвей Николаич, потрясая ассигнациями.

   -- Но...-- возразил было, покраснев, Александр Васильич.

   -- Теперь эта грамматическая частичка совершенно лишняя... Слушайте-ка, батенька, лучше! -- быстро прервал его Варгунин, откидывая назад волосы движением головы.-- Когда вы мне в прошлый раз сообщили план своей бесплатной школы, я тогда же вошел во вкус его, только промолчал: что попусту язык мозолить. Вы намекнули... или нет -- что я! -- вы просто соображали, что хорошо бы было, если б вам заработать поскорее столько деньжонок, чтоб иметь возможность переехать в большой дом, а здесь, во флигеле, устроить школу... так ли? Ну-с, хорошо-с. Денег этих вы еще не скоро дождетесь, а между тем мне припала охота примазаться к вам в компанию... Постойте, не перебивайте меня,-- остановил Матвей Николаич Светлова, заметив, что тот собирается что-то сказать.-- Припала, я говорю, и мне охота... А охота, батенька, дело великое. У меня самого таких денег, разумеется, не нашлось лишних. Ну-с, хорошо-с. Так вот-с я и обратился к одному... подходящему человечку... Да уберите, пожалуйста, с Вашего лица ненужные черты удивления! к подходящему человеку, говорю, обратился. Подходящий человек оказался не скот, что я и предполагал, впрочем: дал мне вот эти триста рублей на школу,-- чувствуете? Стало быть, батенька, вам остается только переговорить со своими стариками, уломать их переехать в большой дом, а речь насчет убытков прикрыть двумястами пятьюдесятью рублями из этих денег. Теперь можете даже многоглагольствовать.

   Светлов, весь встревоженный и обрадованный, бросился сперва на шею к Варгунину, а потом стал крепко жать ему руку.

   -- Только руку, батенька, мне не изломайте...-- чуть насмешливо улыбнулся Матвей Николаич, растроганный и сам не менее хозяина.

   -- Я просто не знаю, как вас и благодарить! -- сказал Александр Васильич, садясь возле гостя,-- ведь это прелесть -- что вы совершили!

   -- Ну... благодарность-то вы можете в сторону... оно ведь не для вас и сделано,-- заметил Варгунин, дружески обняв молодого человека.

   -- Как это вы ухитрились так скоро все обработать? Сегодня я меньше чем когда-нибудь был приготовлен к сюрпризам, особенно к такому... Вот вы обрадовали-то меня, Матвей Николаич! Не поверите, я просто сам не свой от удовольствия! -- говорил Светлов, продолжая от времени до времени пожимать гостю руку.-- Чем же бы нам отпраздновать сегодняшний замечательный для меня вечер? А непременно стоит отпраздновать! Давайте-ка выпьемте какого-нибудь вина, а?

   -- А что же, отчего бы и нет? Выпьемте. Вспрыски, стало быть, устроим, по русскому обыкновению. Обычай старый... да ведь и все не ново. Идет!

   -- Чего же мы выпьем? -- спросил Светлов у гостя.-- Выбор ваш: вы виновник сегодняшнего торжества.

   -- Ну, ладно, пусть мой будет. Так разве бутылочки две рейнвейну разопьем. Как думаете?

   -- Я сказал, что выбор ваш.

   -- Валяйте рейнвейну,-- решил Варгунин. Он стал рыться у себя в бумажнике.

   -- Вы что это хотите?.. Уж и на этот раз не припала ли вам охота примазаться в компанию? -- обратился к нему ребячески-испуганно Светлов.

   -- Батенька, у меня такой обычай,-- заметил Матвей Николаич, вынув трехрублевую бумажку.

   -- Полноте! вы меня обидите...-- сказал Александр Васильич.

   -- А в противном случае я себя обижу: у меня закон -- пить и есть что бы то ни было на свой счет,-- серьезно возразил Варгунин.

   -- Ну, измените сегодня ваш закон...-- убедительно попросил хозяин.

   -- Полноте-ка, батенька, и вам о пустяках толковать. Вы думаете, я церемонюсь? Как бы не так, стану я церемониться! Что прикажете делать, коли у человека такое правило,-- пояснил Матвей Николаич.

   -- В таком случае,-- заметил Светлов, нехотя взяв у него из рук деньги,-- пусть будет по-вашему: сегодня я не в состоянии ни в чем отказать вам,-- и вышел распорядиться.

   -- Кстати, вы познакомитесь сейчас и с моим старым товарищем -- Ельниковым: помните, я вам еще говорил о нем? Я за ним послал,-- сообщил Александр Васильич гостю, вернувшись к нему через несколько минут.

   -- И умно, батенька, сделали: у меня сегодня есть-таки охота покалякать,-- заметил Варгунин.

   Начались толки о будущей школе. Светлов увлекся и говорил очень много, развивая Матвею Николаичу подробности своего плана; он только одного и боялся, что старики сильно заупрямятся. Варгунин доказывал, что это, собственно, пустяки, а главное -- разрешат ли школу? Александр Васильич намекнул гостю, что можно написать кое-кому в Петербург об этом деле, а оттуда-то уж подтолкнут кого следует; что у него есть там довольно веская рука. Порешили, между прочим, устроить литературный вечер на первое обзаведение школы всем необходимым; Варгунин взялся выхлопотать для этого залу благородного собрания и раздать половину билетов. Перебрали всех, кто может быть у них учителями; оказалось, что недостатка в последних не будет. Тем временем на столе появились три бутылки рейнвейна, а почти вслед за ними пришел и Ельников.

   -- Эге! Да ты никак пьянство, Светловушка, учиняешь? -- спросил он у приятеля, здороваясь с ним и искоса поглядывая на бутылки.

   Александр Васильич объяснил доктору причину их сегодняшнего торжества и, как главного виновника этого торжества, представил ему Матвея Николаича.

   -- Вас, батюшка, за этакое дело на том свете горячей сковороды избавят, а на этом -- поджарить могут...-- весело сказал Анемподист Михайлыч Варгунину и крепко пожал ему руку.

   -- Ну, батенька, меня как ни поджаривай, а все бифштекс-то с кровью выйдет...-- широко улыбнулся тот. Он сказал это с таким юношеским задором, что трудно было бы поверить, что старику уж за пятьдесят стукнуло.

   Светлов разлил вино в стаканы и пригласил гостей к столу. Уселись. Но не прошло и минуты, как Ельников снова встал и, подняв высоко кверху свой стакан, как-то шутливо и вместе с тем горько-воодушевленно сказал:

   -- Милостивые государи! Надеюсь, что вы не взыщете с меня, если я не буду речист. Красноречивым оратором я был только тогда, когда меня драли в школе. Я не хочу этим сказать, чтоб то был самый лучший способ развития дара слова, но я желаю напомнить вам, из какой школы пришлось выйти нам самим. Смею думать, что сохранением наших мозгов в порядке мы исключительно обязаны слепому случаю: один из моих умнейших товарищей, к которому не пришел на выручку этот слепыш,-- уже помешан. Ваш покорный слуга... да не смеши, Светловушка, если и вынес из школы некоторые серьезные знания, то, во-первых, он откопал их там самостоятельно, где-то в заднем углу, чуть ли не под печкой, а во-вторых, розыски сии довели его до... кровохарканья. Да, милостивые государи, если я теперь о чем-нибудь больше всего сожалею, так именно о том, что не могу плюнуть этой самой кровью в лицо некоторым... сошедшим со сцены моим наставникам!.. С теперешним умом я бы даже мою собаку не поручил им воспитывать!.. Приглашаю вас серьезно подумать обо всем мною сказанном и пью от всего сердца за то, чтоб школа ваша вносила ум и душу в человека, а не отнимала их у него!