Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 2

• Название: Несущая свет. Том 2
• Автор: Донна Гиллеспи
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-306-9, 5-88590-304-2

Во втором томе остросюжетного любовно-исторического романа Донны Гиллеспи повествуется о любви и приключениях дочери древнегерманского вождя и сына римского аристократа.

На его страницах автор обращается к известным темам: добро и зло, любовь и коварство, алчность и бескорыстие. К бесспорным достоинствам романа можно отнести умело выстроенный динамичный сюжет, тщательно выписанные и психологически достоверные образы героев, безусловное знание исторических реалий.

---

Однако во время поединка он вел себя подло, недостойно, что с несомненностью свидетельствовало о зле, заключенном в нем. Значит, надо было обезопасить от него племя, покончить с ним. Но тут на ум Ауриане пришел другой довод: она ведь сама путем хитрости справилась со своим противником. Было ли это достойной победой?

Неожиданно она оборвала все свои размышления по поводу вины и невиновности Гундобада, осознав то, что думает обо всем этом точно так же, как рассуждал бы Деций, то есть она рассматривает не сам поступок как таковой, а обстоятельства, приведшие к нему, Священный закон для нее больше не был непреодолимой стеной: эта стена осыпалась у нее на глазах, и она могла заглянуть по другую ее сторону.

Ателинда во все глаза глядела на дочь, и та знала, чего хочет ее мать. Ателинда хотела, чтобы Ауриана убила своего врага. Но Ауриана не могла этого сделать, и в этом сказывалось не только влияние Деция. Мучительные воспоминания об искаженном предсмертной судорогой лице отца произвели в ее душе настоящий переворот, теперь она с какой-то особой трепетной любовью и сочувствием относилась ко всему живому, вне зависимости от того, что это живое представляло собой. Ауриана видела Бальдемара в каждой смерти. Может быть, это было безумием с ее стороны, потому что нельзя было сравнивать Бальдемара и Гундобада, и Ауриана рассматривала иногда свои умонастроения как проявление слабости.

— Я оставлю тебе жизнь, — ответила наконец Ауриана, — если ты загладишь свою вину перед матерью, заплатишь за то оскорбление, которое нанес ей. Все твои свадебные подарки останутся у нее как выкуп. Кроме того, ты будешь платить ей третью часть урожая с твоих полей в течение трех лет.

Ателинда сначала рассердилась на Ауриану, которая отпустила на свободу человека, причинившего ей столько страданий, но величина выкупа настроила ее на более миролюбивый лад, прежде всего потому, что подобная исправительная мера в отношении Гундобада показалась ей эффективной. Это было действительно суровое наказание для него, и Ателинда слабо улыбнулась.

— Да, я сделаю все так, как ты сказала, — пылко подтвердил Гундобад.

— И еще. Ты должен дать клятву, что поможешь мне добраться до убийцы отца.

Гундобад яростно закивал головой в знак согласия, он был слишком рад, чтобы задуматься над смыслом ее слов. Но остальные воины были поражены услышанным и начали озадаченно переглядываться.

— Кроме того, ты должен смиренно и униженно испросить прощения у Ателинды, — продолжала Ауриана.

Гундобад все с таким же пылом и рвением кивнул головой. Тогда Ауриана махнула рукой, разрешая ему подняться с земли. Гундобад с трудом встал на ноги, покачиваясь, подошел к Ателинде и пал пред ней ниц.

Только в этот момент Ауриана осознала наконец все, что произошло. Смерть дышала уже ей в затылок, держа уже ее в своих ладонях, а затем, посрамленная, отступила. И только теперь задним числом Ауриана испытала страх — как будто ярость и ликование битвы долго не отпускали ее, и вот наконец это наваждение прошло, и она спустилась с небес на землю, слабая, дрожащая, смертная женщина.

Ауриана стояла неподвижно, устремив взгляд на Гундобада, поскольку не осмеливалась встретиться глазами с Ателиндой. Она все еще сомневалась в тех чувствах, которые вызывает у матери. Может быть, Ателинда испытывает к ней ненависть и отвращение? Ателинда же в это время наслаждалась унижением Гундобада, она долго молчала, а затем прошептала наконец:

— Встань, сообщник нидинга! И никогда больше не приближайся к моей усадьбе, только в этом случае я не буду настаивать на твоей смерти!

Два воина помогли Гундобаду добраться до хижины Труснельды, которая занялась его ранами.

К Ауриане, которая все еще не смела взглянуть на мать, подошел Витгерн.

— Ауриана, — спросил он осторожно, — что ты имела в виду, когда говорила об убийце твоего отца?

У Аурианы перехватило дыхание при виде Витгерна: он так исхудал, что, казалось, его может свалить с ног порыв ветра.

— Я узнала от… от одного раба-римлянина о том, что хорошо известно в стане наших врагов и ни у кого из них не вызывает сомнения, — и Ауриана коротко с бесстрастным видом передала всем присутствующим рассказ Деция. Ей казалось, что тихие приглушенные рыдания Ателинды сведут ее с ума, и старалась не прислушиваться к ним.

Улыбка озарила лицо Витгерна.

— Это просто чудо! Значит, мы можем свершить месть! Мы спасены! — шептал он.

Из толпы воинов раздались негромкие радостные возгласы. Старым соратникам Бальдемара требовалось время, чтобы прийти в себя, осознав до конца, что они избавлены от позорной участи. Ауриана не могла разделить царившее среди воинов оживление. Она с головой ушла в свои переживания, поглощенная невеселыми думами.

— Ауриана, в таком случае ты должна… — начал было Витгерн, но тут же осекся. Он хотел сказать «вернуться к нам», но неожиданно вспомнил про проклятие Ателинды.

— Уходите все, — раздался резкий голос Ателинды. — Оставьте меня в покое!

Ауриана бросила на Витгерна понимающий сочувственный взгляд и дружески обняла его. Все начали расходиться, подчиняясь воле Ателинды; группами по два-три человека воины покидали двор, направляясь в деревню.

Когда все разошлись, Ауриана повернулась к яблоням, у которых пасся Беринхард, собираясь вернуться в свой лагерь в лесу.

— А ты останься, дочка.

Ауриана замерла на месте. Теперь они были один на один посреди пустого двора, на котором только ветер вздымал пыль. Ауриана невольно вспомнила тот поздний сумрачный вечер, когда она, прискакав на этот пустынный двор, встретила здесь коня Бальдемара без седока. Затянувшееся молчание начало тяготить Ауриану, и она прервала его первой.

— Ты вряд ли хочешь видеть меня здесь, мама. Я лучше пойду.

— Я никогда не говорю того, чего не думаю, — отозвалась Ателинда.

Ауриана пыталась сдержать себя, чтобы не наговорить лишних ненужных слов, но слова сами рвались из ее груди:

— Я представить себе не могу, как у тебя повернулся язык проклясть собственную плоть и кровь!

От изумления Ателинда, казалось, онемела.

— Ауриана, — произнесла она наконец голосом твердым и одновременно мягким, тронувшим душу девушки, — я полагаю, что ты все поняла. Ты ведь должна была понять, что я прокляла тебя, спасая твою жизнь. Гейзар непременно убил бы тебя после твоих дерзких нападок на него, после того как ты разоблачила его перед всем народом. Я мать. А любая мать скорее проклянет свое дитя, чем позволит погибнуть ему, пусть даже и геройски. Должно быть, твой ум помутился от горя — раньше ты бы с легкостью разобралась во всем произошедшем, поняв мотивы моих поступков.

— Неужели ты никогда не считала меня убийцей отца? — проговорила Ауриана сдавленным неестественным голосом, как будто ее горло было открытой раной, а слова — разъедающей ее солью.

— Никогда! Никогда я не думала так.

— Почему же ты прятала от меня свои глаза в день погребения?

— Я вообще не глядела в тот день ни на кого. Горе ослепило меня, я ничего не видела перед собой.

— И все же жестокие слова Херты оказались правдой!

— Нет. Ее дух был слишком ожесточен, слишком ненавидел людей. Она усматривала зло во всем. Даже если бы сам Водан явился ко мне и мне в лицо заявил, что моя дочь станет убийцей сородича, и тогда я не поверила бы такому пророчеству.

— Значит… значит, ты снимешь с меня проклятие? — только сейчас Ауриана медленно повернулась к матери и взглянула наконец в ее глаза. В глазах Ателинды не было ни тени ненависти, а только выражение неизбывного горя.

— Проклятие с тебя я сняла сразу же, в ту же ночь, вместе с Труснельдой мы втайне совершили этот ритуал.

Ауриана бросилась в объятия матери, и та крепко прижала ее к груди. Они долго не могли вымолвить ни слова от избытка переполнявших их чувств.

— Мое бедное дитя! — произнесла наконец Ателинда, гладя дочь по голове. — Я больше не стану хранить это в секрете. Хотя твое возвращение будет для Гейзара подобно возвращению самого Бальдемара, или даже хуже, потому что ты открыто попираешь его авторитет. Я очень хочу, чтобы ты осталась со мной, поверь мне. И все же я думаю, что тебе лучше пока жить в лесу, потому что Гейзар не успокоится, пока не найдет подходящий способ убить тебя.

Ауриана высвободилась из объятий матери и открыто взглянула ей в лицо.

— Нет мама. Я должна остаться здесь… Я уверена, что такова была бы воля отца. Что сделано, то сделано, — и Ауриана повернулась лицом на юг, откуда грозила ее народу самая главная опасность. — Гейзар — маленький назойливый слепень по сравнению с угрозой, надвигающейся на нас с юга. Я не могу бросить свой народ на произвол судьбы.

Ателинда снова крепко обняла ее. Они опять помолчали, а затем снова заговорила мать: