Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 2

• Название: Несущая свет. Том 2
• Автор: Донна Гиллеспи
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-306-9, 5-88590-304-2

Во втором томе остросюжетного любовно-исторического романа Донны Гиллеспи повествуется о любви и приключениях дочери древнегерманского вождя и сына римского аристократа.

На его страницах автор обращается к известным темам: добро и зло, любовь и коварство, алчность и бескорыстие. К бесспорным достоинствам романа можно отнести умело выстроенный динамичный сюжет, тщательно выписанные и психологически достоверные образы героев, безусловное знание исторических реалий.

---

Один жрец ловким ударом деревянной колотушки убил козу, а другой вспорол ей брюхо ножом, быстро раскрыв полость с внутренностями для Императора, который начал внимательно разглядывать печень животного, его кишки и желчный пузырь.

— Состояние внутренностей не может быть лучше! — наконец воскликнул он во всеуслышанье.

Широким размашистым жестом он возложил внутренности жертвенного животного на алтарь, где уже был разожжен огонь. Когда к небу начали подниматься клубы дыма, солдаты хором, слаженно, чеканя каждое слово, как будто маршируя в торжественном строе, радостно закричали:

— Аве, Цезарь, Император…

«Любовь солдат так легко завоевать, — думал рассеяно Домициан, слушая их скандирование, — они очень похожи на верных псов, у которых короткая память на полученные от хозяина побои. Они все прощают тебе и готовы в лепешку разбиться перед тобой, пока ты кормишь их, льстишь им и хвалишь. По сравнению с ними, Сенат и римская знать не псы, а скорее лисы, претендующие на роль львов. Ах, если бы моя Империя состояла только из солдат! Удивительно, но мое появление здесь среди них подействовало на них самым чудесным магическим образом. Кто из этих людей помнит сейчас о том, что у меня был когда-то брат? Тит — это всего лишь имя, оставшееся в анналах историков, а я — живое божество, а боги имеют полное право время от времени совершать убийства. В этот момент моего торжества мне следовало бы испытывать восторг, сравнимый с экстазом обитателей Олимпа. Но я ничего не чувствую».

Затем Домициан произнес короткую напутственную речь, в которой особо помянул каждый из присутствующих здесь легионов, воздав им хвалу. Не всем из выстроившихся здесь солдат удалось расслышать его голос и разобрать слова, но речь Императора раздавалась потом в списках, изготовленных переписчиками в тысячах экземпляров, так что всякий мог познакомиться с ней. Но не это было главное. Наибольшее впечатление на простых солдат произвел, конечно, сам факт того, что Верховный Главнокомандующий лично обратился к ним с речью — каждый в этот момент ощущал себя так, будто солнце сегодня взошло для него одного и излило на него все свое сияние.

* * *

Марк Аррий Юлиан наблюдал за всем происходящим с небольшой трибуны, расположенной за помостом Императора, там находилось полдюжины представителей сенаторского сословия. «Есть что-то чудовищное, — размышлял Марк Юлиан, — в этих бесконечных регулярных шеренгах, похожих на борозды вспаханного поля, их клинки готовы для кровавой жатвы. Вот она, звериная подоснова всякой цивилизации, острые хищные клыки и наточенные когти Империи, которые обычно тщательно спрятаны, а сейчас явлены во всей мощи, без прикрас. Что это, естественный порядок, во что с легкостью верят многие, или все же пережиток варварства? Здесь собраны тысячи мужчин, оторванных от дома, от своего клочка возделанной земли, заброшенных по воле одного человека в этот край болот и туманов, где обитают духи более древние, чем наши, где властвуют первобытные законы. А кто же тот человек, чья воля слила тысячи моих соотечественников в единое целое, в один организм? Он — самый заурядный из людей, вознесенный богинями Судьбы на высоты власти, человек, которым, главным образом, движет страстное желание превзойти своей славой отца и брата. Риму не нужна плодородная долина Веттерау, в этой войне наше государство похоже на богатого человека, владельца десятка повозок, который из тщеславия совершает убийство, чтобы завладеть ненужной ему одиннадцатой».

Этим утром Марк Юлиан получил тревожное письмо из Рима, написанное его слугой Диоклом по поручению одного друга — Сенатора, по имени Юний Тертулл. Письмо содержало отчаянную мольбу о помощи. Тертулл был убежден, что его выслеживают шпионы Домициана. За ним почти не таясь шла слежка по улицам города. В его отсутствие в его кабинет много раз проникали неизвестные, рылись в бумагах и забирали некоторые документы. По-видимому, ими же был подкуплен недавно приобретенный Тертуллом раб-секретарь, который после этих обысков бесследно исчез.

Содержание письма не само по себе беспокоило Марка Юлиана, а в сопоставлении с некоторыми другими обстоятельствами. За последние восемнадцать месяцев погибло два Сенатора, представителя старой римской аристократии, которых ненавидел Домициан — Фабиан и Серен, причем при довольно загадочных обстоятельствах, вызвавших у Марка Юлиана серьезные подозрения. Хотя окружающие считали причину их смерти вполне естественной, Марк Юлиан доподлинно знал, что оба скончались вскоре после того, как Вейенто сделал на них тайный донос Императору, обвинив в том, что те якобы принижают значение этой войны и насмехаются в узком кругу родных и близких над Императором и его планами. Неужели Домициан и вправду поставил себе целью расправиться с членами Сената, перестреляв их всех одного за другим, как лучник на состязаниях по стрельбе свои мишени?

Марк Юлиан понимал, что его влияние на Домициана, несмотря на все усилия Вейенто, не ослабевало. Напротив, оно, казалось, даже выросло за последнее время, так как долгое путешествие по чужим незнакомым землям разбудило в душе Императора дремавшее чувство крайней неуверенности в себе. Домициан вновь, как встарь — в свои юношеские годы — превратился в заискивающего перед Марком Юлианом школяра, страстно стремящегося к похвале, словам одобрения своего старшего друга, спрашивавшего его мнение по малейшему поводу, обращаясь за советом к Марку Юлиану даже в тех случаях, которые того вроде бы совершенно не касались, и в которых он был некомпетентен. Например, однажды заболел и умер один из офицеров гвардии, Домициан попросил Марка Юлиана ознакомиться со списком кандидатов на эту должность и назвать преемника умершего.

«Это похоже на то, что он не может противостоять моему мнению, как некоторые не могут противостоять своей тяге к вину. Но он не может противостоять также мнениям и наветам Вейенто, его тянет к этому человеку, как некоторых тянет к ядам. Пока наше влияние на него совершенно одинаково, как бы уравновешенно. Но чья возьмет в недалеком будущем? Смогу ли я остановить новое готовящееся убийство?»

Никогда еще философия и голая теория не казались Марку Юлиану таким бесполезным делом, как сейчас.

* * *

В следующие дни крепость Могонтиак превратилась в кипящий котел, где быстрым ходом шли приготовления к войне. В каменные ворота крепости неостановимым потоком вливались повозки, груженые съестными припасами на долгую зиму: для простых солдат сюда ввозилась пшеница из Египта, хорошо просушенная для того, чтобы обеспечить ее сохранность во время долгого пути, а также соленая говядина, оленина, овощи, консервированные в оливковом масле, живые цыплята в клетках, различные сорта итальянских вин, галльское пиво, сушеные персики, фиги, абрикосы и яблоки. На отдельных повозках доставлялись дорогие деликатесы для императорской свиты: амфоры чистейшего оливкового масла, бутылки старого выдержанного вина, острый испанский соус к рыбе, живые дрозды, перепела, кефаль и угри, которых так искусно готовили повара Домициана, а также целый ящик драгоценных, пользующихся особой популярностью у римских богатеев мускусных дынь.

Для всех этих поступающих каждый день припасов на территории крепости были сооружены два новых амбара. Военный госпиталь был полностью готов к приему раненых, и к врачебному персоналу прибавились военные врачи из соседних крепостей, прибывшие вместе со всем своим оборудованием, включающим антисептические смолы, набор инструментов для прижигания ран, извлечения наконечников копий и ампутации гангренозных конечностей. Солдаты составляли тем временем свои завещания и заверяли их у чиновников, прибывших в крепость. Штат чиновников сильно увеличился, так как они должны были обеспечивать своевременный перевод вкладов солдат, погибших в бою, в местном сберегательном банке на счета оставшихся в живых.

Война началась как-то незаметно, сама собой; в течение месяца легионы, прокладывавшие сеть дорог в Тавнских горах, почти не встречали сопротивления. Римляне выслали вперед многочисленный отряд топографов под защитой конницы, чтобы те определили будущее расположение дорог и выбрали места для дозорных башен и опорных лесных фортов. Вдоль прокладываемых дорог на расстоянии в три мили возводились сигнальные башни. Там должны были располагаться часовые, которые в случае опасности передавали бы сигналы с помощью зажженных факелов кодом, изобретенным самим Домицианом, очень гордившимся этим. Затем легионы, разбившись на когорты по четыреста восемьдесят человек в каждой, начали прокладывать параллельные просеки в направлении хаттских поселений, расположенных на холмистой открытой местности. В римском войске действовал приказ: в случае неожиданного нападения неприятеля необходимо было разложить и зажечь сигнальный костер для того, чтобы получить подкрепление, необходимое для отпора. Эти мобильные силы ждали соответствующего сигнала на берегу Рейна, поскольку по реке было намного легче добраться до того участка, где могло разгореться предполагаемое сражение. Земли хаттов были слишком обширны, поэтому Домициан предполагал, что местные варвары не выйдут с ним в открытый бой полными силами, хотя это, конечно, вполне бы устроило римлян. Именно поэтому Император считал вполне безопасным то, что он распыляет свои силы малыми частями на огромной площади, охватывающей более ста миль.