Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 3

• Название: Несущая свет. Том 3
• Автор: Донна Гиллеспи
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-307-7, 5-88590-304-2

Третий, заключительный том романа «Несущая свет», действие которого происходит в эпоху Древнего Рима, завершает описание судьбы его главных героев. После череды нелегких жизненных испытаний Ауриана наконец получает долгожданную свободу и становится женой Марка Аррия Юлиана.

Занимательный сюжет, историческая достоверность, высокие художественные достоинства произведения несомненно заинтересуют любителя жанра любовно-исторического романа.

---

Публика, которая, затаив дыхание, следила за этим небывалым зрелищем, в мгновение ока растопила своими напряженными взглядами тот лед неприступности, которым Аристос окружил себя за всю свою жизнь в Риме. Он снова был мальчиком, привязанным к дереву и ожидающим, когда Видо отстегает его плетью. Люди охотно пощадили его и, несмотря на поражение, не стали любить его меньше. А когда на следующий день мальчишки на улицах стали разыгрывать этот поединок, победа отдавалась ему, так как трудно было даже представить, что он может проиграть. Сам он был уверен, что его звездный час миновал, и виной этому стало проклятие рун. Отныне его судьба походила на тело, которое с виду было здоровым и полным сил, а изнутри его уже начали подтачивать черви.

Вечером после схватки он вошел с факелом в свою комнату, и здесь его ожидал такой сюрприз, от которого у него поджилки затряслись. Он расплакался как ребенок и, пятясь задом, вышел из комнаты.

На противоположной от входа стене он увидел рунический знак, словно начертанный рукой призрака. Это был знак бога войны Водана. Он был начертан кровью в перевернутом виде. Смертельное проклятие. На матрасе лежало его короткое копье из липовой древесины — символ Водана, того, кто был хранителем священной силы рун. Копье было разломлено пополам, а между его разломанными концами была поставлена маленькая статуэтка Нигеллении, которую многие германские племена признавали богиней смерти. Здесь ее называли Геллой. Глаза статуэтки казались живыми. Они смотрели на Аристоса равнодушно и безжалостно. Все это можно было истолковать совершенно четко — если он не ответит на вызов Аурианы, Гелла разорвет его пополам.

Если бы сейчас перед ним появился призрак самого Бальдемара, даже это не вызвало бы столь сильного потрясения. Ведь Аристос знал, что весь Первый ярус находился под усиленной охраной, и невозможно было вообразить, чтобы Ауриане удалось незаметно сюда проскользнуть и исполнить этот ритуал.

Аристос потребовал, чтобы его перевели в другую камеру. Эта просьба была удовлетворена.

«Ну что ж, пусть будет по-твоему, ты, демон в обличье женщины, отродье убийц, нарушивших закон гостеприимства. Я изрублю тебя на мелкие кусочки, которые можно будет скормить любимым рыбам Юниллы».

На следующий вечер, обгладывая мясо с бараньей лопатки, он с превеликим интересом слушал жалобы Ментона, который в беседе с коллегой-наставником сетовал на плохую организацию ежегодных Игр в честь Августа. Они проводились, чтобы отпраздновать день рождения одного из полководцев, человека, которого, как слышал Аристос, именовали то Октавиан, то Август. Он одержал победу в великом морском сражении над чужеземной царицей Клеопатрой и ее коварным любовником Марком Антонием.

— Первый день пропал зря, — говорил Метон, скорбно покачивая головой. — Морское сражение было инсценировано бездарно и примитивно. Оно превратилось в бессмысленную бойню с кучей трупов. А на следующий день затеяли спектакль с переодеваниями гладиаторов, чтобы публика поломала голову, пытаясь угадать, кто есть кто на самом деле, хотя в действительности всем на это было глубоко наплевать. И вот они хотят, чтобы в таких играх принимали участие гладиаторы с именем, причем добровольно. Какой человек, добившийся известности рискуя своей жизнью, добровольно вызовется сражаться в маске! Ведь ему нужна слава. Тот, кто придумал эту глупость, годится только для того, чтобы устраивать игры в Паннонии!

Задав несколько осторожных вопросов, Аристос выяснил, что все гладиаторы в тот день были переодеты в известных деятелей из истории Рима. Главным событием должен был стать поединок между Клеопатрой и ее злополучным любовником Марком Антонием. Он узнал также, что подобное представление устраивалось еще при Тите, а роль Клеопатры тогда играл мужчина с гибкой фигурой.

«Если тот план, который я задумал, удастся, — подумал Аристос, — то бьюсь об заклад, Клеопатрой будет на этот раз женщина. Это дар Водана, посланный мне в знак того, что руны больше не враждуют со мной. Никому не будет известно, кто скрывается под той или иной маской до тех пор, пока мы не встретимся лицом к лицу перед публикой. Мой авторитет не пострадает от того, что я буду биться с женщиной».

Аристос решил, что не стоит откладывать дело в долгий ящик и на следующий же день вызвался выступать в образе Марка Антония. Секретарь магистрата Планция, бывшего устроителя Игр, даже не поверил своей удаче, поняв, какая крупная рыба шла в его сеть. Теперь Игры запомнятся надолго, а хозяин наверняка щедро вознаградит своего верного слугу, узнав о такой удаче. При этом Аристос угрожал секретарю медленной и мучительной смертью, если тот проговорится об этом кому бы то ни было из персонала Великой школы.

Затем Аристос отправил своего прихвостня Акробата к Ауриане с предложением сразиться. Акробат приблизился к ней своей вихляющей походкой в тот момент, когда она уходила с тренировочной площадки, проталкиваясь сквозь толпу зевак. Жонглируя разноцветными шарами, чтобы скрыть свою истинные намерения, Акробат преградил путь Ауриане. Он был одет в тонкую красно-голубую тунику, а изо рта у него несло запахом рыбного соуса и чесноком.

— Антоний желает встретиться с Клеопатрой, — произнес он с насмешливой торжественностью, словно декламировал выученный наизусть текст из какой-нибудь драмы. — Он преподаст ей урок, который она не сможет запомнить, поскольку мертвые лишены способности помнить. Но это произойдет только в том случае, если трусливая овца, стоящая передо мной, согласится играть роль царицы.

Акробата встревожило торжествующее выражение, появившееся в глазах Аурианы. «Аристос прав, — подумал он. — Это существо родилось от совокупления Марса с Бешенством».

— Скажи ему, — ехидно усмехнувшись, произнесла Ауриана, — что Клеопатра дрожит от радости, что он, наконец, пожелал встретиться с ней в поединке и что она с нетерпением ждет этого дня.

Тем вечером Суния и Ауриана весело обнялись у себя в камере. Пока все шло так, как они задумали.

— Мы выиграли! — воскликнула Ауриана. — Чудовище проглотило наживку.

— Хвала богам за их мудрость! — сказала Суния и, смеясь, упала спиной на постель. — Ничто на свете больше не заставит меня войти в его вонючую камеру. У меня до сих пор осталась под ногтями поросячья кровь, а в ладонях занозы от его копья. Вдобавок один из этих дураков-стражников ткнул меня мечом. Он, должно быть, подумал, что я не очень-то похожа на мальчиков, убирающих в камерах Первого яруса.

— Ты сыграла свою роль превосходно, Суния, и вела себя мужественно. Отрадно слышать, что у него хватило духу вызваться участвовать в этом представлении. Признаться, я не ожидала этого от него и очень волновалась.

— Фрия не оставляет нас своими милостями. Кто может в этом сомневаться?

— Если только сам Эрато об этом не узнает. Однако у меня есть надежда, что о всей этой подоплеке ему ничего не будет известно. Если Планций не хочет сорвать поединок и опозорить свои Игры, то ни в коем случае не позволит Эрато вмешиваться.

— А кто такая Клеопатра?

— Предводительница племени, название которого я никак не могу вспомнить. Она проиграла войну с римлянами во времена их прапрадедов.

— Ауриана! Тебе не следует одеваться той, которая потерпела поражение. Это принесет несчастье!

— Человек, чью маску будет носить Одберт, тоже проиграл войну. Поэтому наши шансы одинаковы. От исхода этого поединка зависит наша свобода. Пусть Ателинда знает это, где бы она ни находилась. И пусть знают духи нашего народа. На третий день после ид, в месяце август я отомщу за Бальдемара и за всех наших покойников.

* * *

Кариний бесшумно выскользнул из огромных спальных покоев Домициана, имевших форму восьмиугольника, и направился вниз по широкому лестничному пролету, освещенному светом из прямоугольного отверстия в крыше. Прыжками преодолев выложенную мозаикой площадку у подножия лестницы, он ринулся в темный коридор, по которому ходили лишь сменяющиеся время от времени караулы преторианцев.

Одной рукой Кариний придерживал спрятанную под туникой бесценную ношу — стопку связанных между собой тонких липовых дощечек. Это был самый короткий и безопасный путь к покоям императрицы. Кариний лучше, чем кто бы то ни было разбирался в запутанном лабиринте из множества роскошных залов, кабинетов, личных апартаментов, служебных помещений, коридоров и переходов, из которых состоял новый дворец Домициана, построенный совсем недавно. Он уж почти добрался до заветной двери, как вдруг на его плечо легла рука преторианца с золотым шлемом на голове.

— Да это же императорский мерин! — и он поднял Кариния за тунику. — Ай, бедняга, кто-то взял и обидел его! Иди ко мне, красавчик, я утешу тебя. Что ты там прячешь?