Николай Свечин - Удар в сердце (сборник)

• Название: Удар в сердце (сборник)
• Автор: Николай Свечин
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-84604-7

Сборник состоит из шести рассказов, действие одного из которых происходит в Москве в 1899 году. Идет очередная денежная реформа. Старые купюры меняют на новые, но при утилизации банкнот случайно обнаруживается целый мешок подделок. Известно, что фальшивки пришли из частного банка, и есть подозрение, что кто-то из его руководства замешан в преступлении. Официальное расследование может спугнуть преступников, поэтому за дело берется надворный советник Алексей Лыков. Он внедряет в штат банка своего подчиненного Юрия Валевачева, однако командировка оказывается опаснее, чем он думал…

---

– Не больше.

– И что? Это не тридцать тысяч, как предполагал Фокин.

– Но они ведь там сидят! Валентин Осипович был прав в своей догадке!

– И я верю, что сидят. Вы просто не дошли до Ципнарской позиции, где у турок главные резервы. Но как теперь доказать это Оклобжио, я не знаю.

– Значит, будет штурм, – вздохнул Калина Аггеевич. – Эх, сколько народу положат…

И ушел к маркитантам за новой бутылкой.

Стычка Голунова с помощником начальника отряда окончилась для него благополучно. Но на всякий случай пластуна решили убрать с глаз долой, на время. Тут кстати возмутились сдавшие было оружие кобулетцы. Они начали собираться в шайки и нападать на солдат. Командование наскоро организовало карательную экспедицию, куда включили и Голунова с Лыковым. И отослало всех в горы.

Кобулетцы возмутились не просто так. Русское оружие на Кавказе неожиданно дрогнуло… Турки высадили десант в Сухуме и Очемчирах. Командир Сухумского отряда генерал Кравченко сдал город без боя и отступил в Ольгинское. На помощь ему от Гурийского вспомогательного отряда вышла колонна во главе с генералом Алхазовым. Но Кравченко не стал дожидаться подмоги. Он струсил и драпанул еще дальше, аж за реку Кодор. В итоге все побережье от Очемчир до Адлера оказалось в руках противника. Половина Абхазии была выжжена.

На главном театре, в Турецкой Армении, тоже все складывалось плохо. В бою у Зивинских высот русские войска понесли большие потери и отступили. Инициатива перешла к врагу. Пришлось деблокировать Карс и вернуться на русско-турецкую границу.

В этих условиях враждебные племена туземцев воспрянули духом. Тылы Кобулетского отряда подверглись нападениям. Были перебиты команды фуражиров, перехвачены курьеры. Пленных офицеров обменивали на золото, а рядовым отрезали головы…

Армия отреагировала на успехи турок своеобразно. Отрядную собаку Мухтарку начали величать Мухтаром Ивановичем. Но перебежчиков и дезертиров по-прежнему не было. Русский солдат стал больше уважать врага, но не боялся его.

Неделю Лыков с Голуновым гонялись по лесистым горам за партизанами. У Талахского перевала они чуть не погибли. Шестеро горцев подловили их в ущелье и решили взять живьем. Сила нижегородца выручила обоих. Когда он хватил самых рьяных лбами друг о друга, и папахи не помогли… А шашка третьего, налетев на базалай, раскололась пополам, словно была вырезана из прутика. Калина добавил с фланга, и последний джигит едва унес ноги.

Кровавые стычки закончились поражением горцев. Старейшины явились к Оклобжио и второй раз за войну сложили оружие. Турки завезли его так много, что туземцы могли складывать его через день, и все равно осталось бы чем воевать… А Лыков с Голуновым вернулись в лагерь. И снова стали лазить по ночам через Кинтриши, таская «языков». Однажды они захватили в плен юзбаши, в пересчете на наши чины – капитана. Поиск был задуман мастерски. Кофе не входит в довольствие турецкой армии (так же, как и чай – в русской). А османы не могут жить без этого напитка. В армию кофе поставляют маркитанты. Голунов с Лыковым устроили засаду на дороге к базару. Сначала мимо них шла всякая мелюзга, рядовые с чавушами. Охотники пропустили их, ожидая добычи поинтереснее. И вдруг вышли сразу два капитана! В турецком таборе восемь рот и, стало быть, восемь капитанов. Неудивительно, что они шляются парами… Одного пластуны зарезали, а второго увели к своим. Капитан оказался из мектебли[28], окончил Константинопольскую военную школу. Видимо, он рассказал много интересного, поскольку Калине Аггеевичу вручили за него второй крест.

Охотничья команда левой колонны получила нового начальника. Им стал хорунжий Левченко из Седьмого пластунского батальона. Это был храбрый и опытный человек, но без того кругозора, каким обладал Фокин. Задачи команды сразу уменьшились в масштабе и сводились теперь к ближней разведке.

11 июня 1877 года Кобулетский отряд атаковал Цихидзирские высоты. Опять все охотничьи команды свели вместе. После жесточайшего четырнадцатичасового боя была захвачена только первая траншея. На этом силы русских иссякли. Турки по белым портупеям вычисляли офицеров и били их на выбор. Магазинные винтовки вносили страшное опустошение в ряды нашей пехоты. Османская артиллерия, невидимая за высотами, стреляла мертвой наводкой[29]. Отбив удар, турки перешли в контратаку. Правота поручика Фокина получила кровавое подтверждение: враг имел двойное превосходство в численности, находясь при этом на неприступной позиции… Для русского командования это почему-то стало открытием. Оклобжио приказал вернуться на исходные рубежи. Но легко сказать, да трудно сделать! 12 июня русские начали отходить, беспрерывно отбиваясь от противника. Отступление шло весь световой день. Турки давили без перерыва, нанеся отряду большие потери. С огромным трудом наши части закрепились на высотах Муха-Эстаде и удержали их. Бои на несколько месяцев прекратились, войска перешли к пассивной обороне. Кобулетский отряд, как тогда говорили, получил строго оборонительное назначение…

Всего этого Алексей Лыков уже не видел. Он получил удар кинжалом под сердце, когда ворвался на гребень Квирике. Тяжелораненого охотника сумели вынести в тыл. Когда он очнулся, то обнаружил себя в санитарной фуре. Слева от него лежал вольноопределяющийся Бельский. Голова перевязана, глаза закрыты, лицо белее снега… Михаил был без сознания. Справа доносились непрерывные стоны. Лыков повернулся и увидел подполковника Териева. Храбрец с пятью Георгиевскими крестами получил тяжелую рану в живот. Пропитанные кровью бинты разошлись, и виднелись внутренности…

– Все трое безнадежные, не знаю, зачем мы их везем, – раздался с облучка чей-то усталый голос. – Лучше бы других спасали…

Это ведь он и обо мне, безразлично подумал Лыков. У него уже не было сил, чтобы бояться смерти. Жизнь выходила из него с каждым оборотом колеса…

– Который нижегородец? – спросил кто-то над самым ухом.

– Не знаю. Вы фамилию скажите.

– Лыков его фамилия.

– А! Вот этот, в середке.

– Я его у вас забираю.

Тут колесо подпрыгнуло на очередном камне. Острая боль заставила вольноопределяющегося потерять сознание.

Позже, в госпитале, Лыков узнал, как ему повезло. Их повозку с безнадежно раненными 36-го военно-временного лазарета повстречал надворный советник Всеволожский. Он прибыл на войну в должности уполномоченного Общества попечения о раненых и больных воинах. Временно оставив для этого пост нижегородского вице-губернатора. Узнав, что один из лежащих в фуре нижегородец, Всеволожский взял его к себе в коляску. И вопреки уговорам докторов, что парень все равно не жилец, отвез в Озургеты. Там молодого силача перевязали и отправили дальше. В конце концов он попал в хорошие условия и выжил. А Бельский и Териев умерли в лазарете.

Кобулетский отряд простоял на высотах Муха-Эстаде до ноября. Осенью ситуация изменилась. Кавказский корпус получил подкрепления из России, а главное, приехал генерал-лейтенант Обручев. Он в считаные дни разработал план наступательной операции. 3 октября разыгралось Авлиар-Аладжинское сражение. Турки потеряли в нем три четверти своего состава. Из выживших часть укрылась в Карсе, а часть отступила обратно к Зивину. Потери русских составили три процента. Кавказские воины будто расправили плечи, к ним вернулась прежняя уверенность. Мухтар Иванович снова стал отзываться на Мухтарку. 7 ноября пал Карс.

Получив дурные вести с главного театра, Дервиш-паша без боя отступил обратно на Цихисдзирскую позицию. Но она оставалась столь же неприступной, какой была и в июне. 18 января было подписано перемирие. До сих пор не ясно, почему войска Кобулетского отряда пошли на штурм злополучных высот, когда можно было уже не воевать… Шепотом говорили, что великий князь Михаил Николаевич, главнокомандующий Кавказской армией, хотел в последний момент урвать еще одну победу. Другие обвиняли в бессмысленном кровопролитии генерал-майора Комарова[30]. Он сменил Оклобжио на посту начальника отряда и тоже жаждал победных реляций. Вот, мол, при Оклобжио Цихисдзири взять не смогли. А при Комарове – взяли! 19 января части отряда пошли на штурм высот. И снова были отбиты с огромными потерями. Среди полутора тысяч убитых оказался и генерал Шелеметев…

На другой день война закончилась.

Шел по улице малютка…

Начальник Нижегородской сыскной полиции статский советник Благово сидел в кабинете и обижался. 24 декабря 1880 года, навечерие. Завтра Рождество! А из Петербурга получен приказ по МВД о наградах, и в нем сыщик отсутствует… Между тем губернатор еще месяц назад известил Павла Афанасьевича, что послал на него представление к Аннинской ленте[31]. Обошли, столичные бюрократы! Посмеялись и вычеркнули.

Из приемной донесся знакомый голос – это пришел Лыков. Титулярный советник, богатырь и помощник начальника сыскного отделения был чем-то возбужден. Благово Лыкова любил и терпеливо растил из обалдуя своего преемника. Алексей явился кстати. Нужно было выместить на ком-то раздражение за неполученную ленту, и Лыков для этого годился. Статский советник вздохнул, поднялся и вышел в приемную. Хотел уже сказать что-то язвительное, но осекся. Посреди комнаты стоял ребенок лет пяти-шести, бледный от холода, с испуганными затравленными глазами. Он был одет в добротную кроличью шубку с теплым башлыком и маленькие валеночки с галошами. Несколько сыскных агентов столпились вокруг него и пытались разговорить малыша, но тот косился на дверь и молчал. Алексей протянул мальчишке стакан горячего чая в бисерном подстаканнике: