Константин Образцов - Молот ведьм

• Название: Молот ведьм
• Автор: Константин Образцов
• Жанр: Триллер

Одним холодным петербургским вечером уже немолодой интеллигентный человек, обладающий привлекательной внешностью и изящными манерами внезапно начинает убивать женщин. Молодых и старых. Красивых и не очень. Убивать изощренно, продуманно, осмысленно и планомерно. Убивать с нечеловеческими пытками, от которых у людей вмиг ломается воля и сколь-нибудь заметное желание сопротивляться. Он делает это с ледяным спокойствием, с абсолютным убеждением в острой необходимости своей миссии. Паспорта казненных женщин мужчина оставляет рядом с их полу сожженными останками – чтобы полиции легче было опознать тела убитых. А так же табличку с лаконичной надписью «Ведьма». Следователи сбилась с ног, отыскивая жуткого «серийника», прозванного Инквизитором. Они отметают одну версию за другой, пытаясь разгадать мотивы жестоких убийств. Все тщетно. Так кто же он – этот жестокий убийца? Очередной маньяк – шизофреник или новый герой нашего времени, вынужденно взваливший на себя неблагодарное бремя палача? Хладнокровное чудовище или несчастный человек, просто не нашедший иного, менее кровавого способа спасти мир?

---

В синих лучах софитов, на белой кушетке под взглядами невидимого жюри и сотен зрителей в студии, принимающихся хлопать, как заведенные, по команде невидимых распорядителей, извивались знакомая по сериалам молодая блондинка и ее блестящий от пота и масла партнер. С трибун аплодировали, а когда актриса раскинула ноги на шпагат и выполнила полный поворот на сто восемьдесят градусов, сидя на партнере и не прекращая движений тазом, зал взревел от восторга.

«Но что скажет жюри? Предоставляем слово Маше Блэк!»

Луч прожектора упал на стол жюри. Щуря и без того небольшие глазки под черной челкой, Маша Блэк уставилась на меня с экрана и изрекла: «В противовес мрачным средневековым доктринам с их аксиологической вертикалью, устаревшей концепцией Бога и бессмысленной аскетикой, мы, находясь в ситуации торжества гуманистической морали, считаем позволительным все, что доставляет удовольствие человеку. С этой точки зрения наше шоу не только допустимо, но и может быть рекомендовано к просмотру в детских школьных и дошкольных учреждениях как пособие по разнообразным, насыщенным сексуальным отношениям: ведь сколько подростков так и не начинают раннюю половую жизнь, а тянут чуть ли не до совершеннолетия – да, бывает и такое, поверьте! – только потому, что не уверены в своих умениях и навыках! Дадим любви шанс!»

Бурные, продолжительные аплодисменты.

«Наша сексуальная свобода – гимн освобожденному человеку, который делает все, что хочет, когда хочет и где хочет – в любом общественном месте, на улице, в музее, в церкви, которая тоже не более, чем музей отживших свое ветхих ценностей, и мы не боимся осуждающих ханжеских взглядов застрявших в прошлом ретроградов и ортодоксов! Мы физически здоровы, мы позитивно мыслим, активно выражаем свое творческое «Я» всеми способами, которыми считаем нужным воспользоваться – и это наше право! Ведь главное – мы никого не убиваем! Ну, из тех, кого считаем достойными жизни, конечно. Про остальных речи не идет. Но не убиваем!»

«Не убиваем!» – хором завопил зал.

«Не убиваем!» – удовлетворенно подтвердила Маша Блэк и вдруг достала у себя из-под седалища мою рукопись. Та выглядела изрядно потрепанной, напуганной и несчастной.

«А вот он, – потыкала Маша пальцем в рукопись, – убивает! Убивает! Убивает!»

Толпа заревела в негодовании, а маленькие глазки порнозвезды с ненавистью смотрели на меня.

«Убивает! Убивает! Убивает!»

Я проснулся, лихорадочно пытаясь нащупать шокер в кармане домашних брюк.

А на следующий день нашел Белладонну.

Заведение имело игривое название «Фифа», относилось к «сетевым», с несколькими точками по продажи интимных услуг; флагманский салон находился в центре, недалеко от Технологического Института. Как водится, администратор с улыбчивым голосом провела меня по телефону во двор и направила к нужной двери. Двор был просторный, вымощенный плиткой, с несколькими приличного класса автомобилями, припаркованными вдоль стен с обилием пластиковых окон. В подъезде пахло старостью и чистотой, как будто заботливые родственники помыли лежачего дедушку перед приходом гостей. Лифт, правда, отсутствовал. Я поднялся по лестнице на последний этаж, отдышался немного, и нажал на кнопку звонка рядом с дорогой металлической дверью.

Она открыла сама; я посмотрел на нее и застыл на пороге, невольно подняв руку к груди, на которой под одеждой висели обереги, как будто за сердце схватился. Яркая блондинка с прической в стиле поп-звезд восьмидесятых, с зелеными глазами и в черном полупрозрачном платье, полностью обнажавшим упругую, круглую грудь, приветливо улыбалась и вопросительно смотрела на меня.

– Здравствуйте! – сказала она. – Вы ко мне? Так заходите!

– Вы Дарина? – выдавил я.

– Ну да, – сказала она и рассмеялась. – Проходите, не стесняйтесь!

– Извините, – я попытался изобразить улыбку. – Просто растерялся от такой красоты.

Она снова засмеялась. Я вошел. Дверь захлопнулась.

– Вот тапочки надевайте, проходите, пальто можно в комнате снять, там в углу вешалка, – гостеприимно затараторила она. – А я сейчас приду.

Я снял уличную обувь, надел тапки – здесь они были одноразовые, упакованные в прозрачный пластик, и прошел в комнату. Шляпу я, как правило, снимал не у дверей и не в коридоре: бывалые товарищи с форума поделились, что на входе в борделях установлены видеокамеры.

Комната была обычной, со стандартной для такого рода заведений мебелью: большая кровать с тонкой, застиранной простыней, кресло, вешалка, низкий столик с пепельницей. И запах был тот же, бордельный, сладковато-приторный, липкий. Ни с чем не спутаешь.

Я снял пальто, шляпу и стал ждать. Каблуки простучали, удаляясь, по старому паркету коридора, потом быстро, почти бегом, вернулись обратно. Крашеная белая дверь приоткрылась, в щель просунулась блондинистая голова.

– Ой, я же забыла спросить, что Вы будете: чай, кофе?

– Чай, – ответил я и сел в кресло.

Она кивнула, снова убежала, потом вернулась с подносом – чайник, чашка с блюдцем, – под мышкой зажато полотенце и еще одна простыня.

– Так, вот чай, – Дарина-Белладонна осторожно опустила поднос на столик, – а вот полотенце, чистое, только из стирки… А может быть, что-нибудь покрепче хотите выпить?

Веселая, заботливая хлопотунья с внешностью провинциальной девчонки, зачем-то нарядившейся в короткое платье с открытой грудью. Обычная фигура, обычная внешность: попробуйте ее описать – и ничего не получится, скажите просто «симпатичная девушка» – и тут же представите себе вполне точно. Из особых примет только крупная татуировка в виде переплетенных ярких цветов на молочно-белой, гладкой левой голени.

Я поблагодарил за чай, а от выпивки и полотенца отказался, объяснив, что именно мне нужно. Она понимающе покивала, распахнув большие зеленые глаза, и даже попыталась приободрить, полагая, видимо, что я должен стесняться своих необычных эротических пожеланий: тут же рассказала историю о том, что у нее есть постоянный клиент, который платит двадцать тысяч только за то, чтобы с ней поговорить. Просто ужин со звездой какой-то. Такие истории, про клиентов, что платят больше, чем нужно, и исключительно за разговоры, рассказывают все проститутки. Не знаю, что это: то ли попытка набить себе цену выше прейскуранта, то ли подсознательное стремление заявить о своей неповторимой личности. Впрочем, вдаваться в детали утонченной психологии бордельных шлюх я не собирался.

Она разделась, легла на кровать и уточнила, какие позы ей лучше принимать.

– Какие пожелаете, – ответил я. – Я хочу увидеть…все Ваше тело, так что просто время от времени ложитесь как-нибудь иначе. Мне интересно только смотреть и разговаривать.

Дарина оказалась девушкой старательной, аккуратно переворачивалась каждые пять минут, искоса поглядывала на меня, как будто стараясь угадать, на что именно я хочу посмотреть, и говорила, не умолкая: про посетителей, которые приходят жаловаться на жен, про тех, кто жалуется на жен и любовниц, а еще про таких, кто жалуется на жен, любовниц и начальство одновременно; про клиентов, которым нравится, когда их бьют тапком, или когда им мастурбируют стопами ног, или трахают страпоном. Видимо, это была тематическая подборка историй для гостей со странностями. Я кивал, поддакивал или удивлялся в нужных местах, а сам подвинул кресло поближе и смотрел во все глаза.

Ведьминской метки нигде не было.

Я попросил откинуть волосы с шеи, поднять руки, чтобы осмотреть подмышки, даже, проклиная свою стеснительность, раздвинуть гладко выбритые складки половых губ, что Дарина и проделала с такой готовностью, словно только и ждала момента продемонстрировать свою интимную, розовую, влажную плоть – безрезультатно. Тем временем рассказы про гостей сменились разговорами на личные темы: женат ли я? А есть ли дети? А чем занимаюсь? Я рассеянно отвечал: нет, да, наукой, а сам думал, что теперь делать, и являются ли косвенные приметы достаточным основанием для проведения допроса и предъявления обвинения в ведьмовстве. Ошибаться не хотелось.

Дарина начала рассказывать о себе: про родной город где-то в Поволжье, про маму, которую она очень любит и старается по возможности помогать ей деньгами, про то, что в прошлом году закончила технический ВУЗ и хочет получать теперь второе высшее образование, и о том, какие у нее серьезные планы на будущее. Наверное, на смену темы повлиял мой ответ на вопрос о роде занятий. Она легла на живот, подняв вверх согнутые в коленях ноги, так что цветная татуировка оказалась прямо перед моим носом. Я задумчиво уставился на узор из цветов и листьев, и тут заметил какую-то странность, мелочь, нарушающую целостность композиции. На нетронутом татуировкой участке белой кожи, между лепестками двух ярких бутонов, едва заметно виднелись несколько синеватых штрихов, образующих перевернутый трезубец.