Сомадева - Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты

• Название: Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты
• Автор: Сомадева
• Издательство: Наука
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1976

Книга завершает сказание о Нараваханадатте, лежащее в основе сказочного эпоса «Океан сказаний», созданного в XI в. замечательным кашмирским поэтом Сомадевой. В этой книге много забавных и в то же время поучительных рассказов о йогах и красавицах, о крестьянах и царях, о мудрых и глупых, о хитрых и простоватых, об алхимиках и волшебниках.

---

Обхожу я всю землю и по всем островам странствую, желая увидеть все тиртхи и всякие другие святые места. Как-то раз попала я в своих странствиях на Хансадвипу и увидела дочь правящего там царя Мандарадевы, достойную любви сыновей богов, на которую не должны падать взгляды тех, кто осквернен пороком. Имя ее было Мандаравати, и была она словно богиня счастья в саду Нандана. Один ее трепетный облик уже разжигал пламя страсти — тело ее словно вылеплено творцом из одной амриты, точно это новая луна. Никого нет на всей земле, кто бы мог сравниться с ней прелестью и красотой! Разве только ты один, почтенный мой государь, обладаешь таким же богатством красоты. Кто не видел ее — тому ни зрение не нужно, ни жизнь ни к чему!»

Все это выслушал царевич из уст подвижницы да и говорит ей: «Как бы, матушка, полюбоваться нам такой красотой?» Ответила ему на это странница: «От восхищения ее красой изобразила я Мандаравати тогда же на полотне. Со мной эта картина. Коли интересно, так посмотрите». И при этих словах вытащила она портрет Мандаравати из сумки и показала обрадованному царевичу. А Сундарасена, хоть и увидел небывалую красавицу только лишь нарисованной, пришел в такой восторг, что дух у него занялся и он словно окаменел, но тотчас же все волоски у него на теле вздыбились от восхищения, словно бы впились в его тело мириады стрел бога, оружием которому служит лук, сплетенный из цветов. Долго стоял он, и взгляд его был точно прикован к ней, и ничего не слышал он, ничего не говорил, ничего иного не видел вокруг —и казалось, будто не сам царевич это, а всего лишь его изображение на полотне.

Видя это, министры Сундарасены попросили странницу: «Изобрази, почтенная, и Сундарасену на полотне — тогда убедимся мы в твоем мастерстве». Тотчас же изобразила подвижница царевича на полотне, и убедились они, что вполне точно она его нарисовала, и все, кто был там, решили: «Никого нет, кто мог бы поспорить с почтенной в достоверности изображения и всякий скажет: «Вот царевич изображен! Нет сомнений, что красавица Мандаравати столь же хороша, как и на портрете!» И когда все его министры пришли к такому решению, взял Сундарасена оба портрета, и, довольный, отблагодарил подвижницу, и отпустил достойным образом эту обитательницу уединенных мест, а сам пошел во внутренние покои дворца, неся с собою изображение возлюбленной: «Что за личико у нее! Какая прелесть в нем, подобном луне, устранившей со своего лица портившие ее пятна! А перси ее прекрасны, как сосуды для помазания на царство самого бога любви! А складки на животе — словно волны океана красоты! А что за бедра, истинное ложе наслаждений самой Рати!» Так он, глядя на портрет Мандаравати, восхищаясь всем в ней, лег на ложе и с того самого дня ни на еду, ни на питье, ни на что другое смотреть не хотел, и всего за несколько дней под нестерпимо палящим бременем страсти он так изнемог, что, узнав об этом, родители его, Шашипрабха и Махасена, поспешили к нему и стали расспрашивать друзей сына о причине его болезни. И поведали отцу и матери его приятели о том, что причина этого — дочь повелителя Хансадвипы.

Укорил Сундарасену его отец: «Зачем, сынок, таишь ты от меня свою страсть? Действительно, Мандаравати истинное сокровище среди девушек, и вполне подходит тебе; отец же ее Мандарадева — мой лучший друг. Так почему ж не решить это дело, отправив к Мандарадеве посла?» Так сказав сыну и посоветовавшись с ним, царь Махасена отправил на Хансадвипу к царю Мандарадеве своего посла по имени Суратадева просить его дочь в жены своему сыну. Дал он послу с собой портрет Сундарасены, нарисованный подвижницей, чтобы мог Мандарадева убедиться в совершенстве красоты царевича.

Отправился посол в путь и скоро добрался до города, стоявшего на морском берегу и называвшегося Шашанкапурой, в котором правил царь Махендрадитья, а затем взошел на корабль и через сколько-то дней доплыл до Хансадвипы, а там уж поспешил во дворец Мандарадевы. Возгласили о нем стражи, стоявшие в дверях, и вошел он во дворец, и увидел царя. Как положено, вручив ему подарок, повел посол речь: «Вот что, великий царь, велено мне моим повелителем, царем Махасеной, тебе передать: «Выдай свою дочь за моего сына Сундарасену. Видел он ее, это сокровище среди девушек, изображенной на полотне странницей Катьяяни. Совершенством изображения восхищенный, пожелал я, чтобы она и Сундарасену изобразила, — посылаю тебе его портрет, чтобы ты сам на него посмотрел. Не хочет сын никакой другой жены, кроме такой, которая бы по красоте была ему равной, — только дочь твоя подходит ему в жены, и он готов на ней жениться!» Так наказал сказать тебе мой государь и дал мне портрет царевича — соблаговоли посмотреть, а затем и соединить весенний цветок с самой весной!»

С радостью слушал царь речь посла, а потом послал за Мандаравати и за ее матерью. Развернул он вместе с ними полотно с портретом, и погибла его гордыня — забыл он, что говорил: «Нет на свете никого, чтобы годился в мужья моей дочери!» Сказал он: «Если соединится она с этим царевичем, ей по красоте равным, то не бесплодна будет ее красота! Без него краса ее поблекнет, а без нее его красота увянет. Разве красив пруд, заросший лотосами, без гуся? И что за красота в гусе без пруда, заросшего лотосами[223]?» И когда промолвил это царь, согласилась с ним царица Шраддхавати. А Мандаравати вдруг охватило любовное томление, и взор ее широко раскрытых глаз оказался прикованным к этому куску полотна с портретом царевича. Так стояла она, словно спящая, хотя и не спала, и была так недвижна, что сама казалась нарисованной. Видя все это, решил Мандарадева поскорее отдать ее за Сундарасену и сказал о том послу.

На другой день снарядил он к Махасене своего посла, брахмана Кумарадатту, и сказал обоим послам: «Ступайте немедля к повелителю Алаки, царю Махасене, и вот что поспешите ему от меня передать: «С радостью душевной готов я отдать свою дочь за твоего сына, и потому соблаговоли сказать, твой ли сын к нам приедет или мне свою дочь к вам послать?» Получив от повелителя такое поручение, взошли оба посла на корабль и быстро пересекли океан. И вот уже высадились они в городе Шашанкапуре, а оттуда посуху добрались до богатого города Алаки, столь богатого, что похож он был на настоящую Алаку, столицу самого Куберы, бога богатства. Приблизились они к царскому дворцу, вошли в него и, как полагается, были с почетом приняты. Увидев раджу Махасену, сообщили они ему ответное послание Мандарадевы, а он их выслушал, и был посланием доволен, и обоих послов наградил.

Расспросил Махасена посла Мандарадевы о том, под какой звездой и в какой день родилась девушка, а затем велел звездочетам посчитать, какой день будет благоприятен для свадьбы, а они ему сообщили, что и для жениха, и для невесты благоприятный день наступит через три месяца и будет это пятый день светлой половины месяца картика[224]. Велел написать повелитель Алаки царю Мандарадеве о том, что свадьбу сына он назначает на день, указанный звездочетами, и вручил это послание в руки Кумарадатты, посла отца невесты, а вместе с ним отправил еще и своего посла по имени Чандрасвамин. Отправились вместе два посла, вручили послание повелителю Хансадвипы и обо всем ему сообщили. Согласился со сказанным ему раджа Мандарадева, наградил посла Махасены Чандрасвамина и отпустил его к его господину, и, после того как вернулся тот в Алаку и сообщил, что дело сделано, обе стороны стали ждать назначенного дня.

А на Хансадвипе царевна Мандаравати, уже давно страстно полюбившая Сундарасену по его портрету, узнав о назначенном дне, не могла и помыслить, чтобы ждать так долго: жестоко палил ее огонь страсти, и даже умащение прохладным сандалом казалось ей дождем из пылающих углей, ложе из лепестков лотоса — грудой раскаленного песка, а лунные лучи были для нее огненными стрелами, летящими от лесного пожара, и все помыслы ее были сосредоточены на одном Сундарасене, и молчала она, и не пила, и не ела, словно принявшая обет разлуки. А когда встревоженная подруга спросила ее, в чем дело, с трудом, еле слышно прошептала она: «Далек, подружка, день свадьбы, а я не могу ждать столько, не видя суженого моего, сына повелителя Алаки! Далека его страна, долго тянется время, и неисповедимы пути судьбы. Кто знает, что и с кем случится здесь? Лучше бы мне умереть!» Сказав все это, терзаемая разлукой, впала Мандаравати в печально-горестное состояние.

Узнав со слов той подруги о том, что случилось с его дочерью, — да и сам он увидал ее в таком состоянии, — обратились Мандарадева и его жена к министрам: «Царь Махасена, владыка Алаки, наш друг, а Мандаравати не может здесь ожидать назначенного времени. Так стоит ли нам стыдиться? Будь что будет — пошлем ее туда! Легче ей будет дожидаться назначенного дня, находясь вблизи возлюбленного». Рассудив так и утешив Мандаравати, посадил царь на корабль дочь вместе со свитой и с богатым приданым, мать дала ей, как полагалось, благословение, и был дочери в сопровождение назначен Мандарадевой один из его министров, по имени Винитамати. Отплыл тот корабль в благоприятный день от Хансадвипы и устремился через океан к Алаке.