Михаил Аношкин - Сугомак не сердится

• Название: Сугомак не сердится
• Автор: Михаил Аношкин
• Издательство: Челябинское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1956

---

И брел напролом сквозь чащи и болота, пробирался сквозь кустарники, карабкался на шиханы, охваченный новыми мыслями, новым радостным чувством.

Да! То было в прошлом. А ведь прошлое всегда волнует, бередит сердце, отзывается грустью. Сила прошлого тем беспощаднее, чем больше самого себя осталось в нем. А овручские встречи разве не прошлое? Разве не было грозы, после которой не должно быть возврата к старому? Во время этой грозы сгорело то, что связывало его с Галей, сгорело до пепла. Но разве на старом пепелище может быть прочный огонь?

И эти новые мысли погнали Владимира из леса к Лиде, к Валерке. Он больше не мог переносить одиночества, оно тяготило.

Скорее в город! Скорее домой! Скорее окунуться в кипение жизни, в бурный водоворот всех событий, — нет без этого настоящей радости, нет настоящего счастья!

СУГОМАК НЕ СЕРДИТСЯ

Виталий пришел на озеро Сугомак порыбачить, а оно бушевало, и Виталий приставил удочки к сосне и лег на траву: какая уж рыбалка! Озеро было пустынным. И вдруг он на самой середине озера увидел черную долбленую лодку, их называют у нас «душегубками». Лодку то подбрасывало на гребень волны, то зарывало в брызги. Вот сильная волна повернула «душегубку» поперек, Виталий даже вскочил — плохи шутки с Сугомаком в такую пору. Долго ли до беды?

Но пловец ловко выправил лодку, и она снова закачалась по волнам, приближаясь к берегу. Виталий рукавом рубашки стер со лба пот: такой пловец не пропадет!

Когда лодка приблизилась на столько, что можно было разглядеть в ней смельчака, Виталий удивленно присвистнул — то была девушка! Вот «душегубка» ткнулась острым носом в гальку, и девушка выскочила на берег. Подтянув лодку к береговому пеньку, она выпрямилась и поглядела на Виталия.

— Ну и волны! — сказала девушка. — Сумасшедшие!

— Кто же в такую пору плавает? — отозвался Виталий. — Могли утонуть!

— Я? — повела черными бровями девушка. Виталий разглядел ее глаза: стального цвета, с зеленоватым отливом, умные и дерзкие. Она была как березка гибкая — белое платье в горошек ладно облегало ее фигурку. Девушка понравилась Виталию.

Она приковала лодку на цепь, выгребла веслом из нее воду, достала клеенчатую сумку и, закинув по-мужски на плечо весло, обратилась к Виталию:

— У вас нет лодки?

— У меня водобоязнь, — улыбнулся он.

— Что-то не похоже!

— Бр! — поежился Виталий. — Пузырьки пускать неохота.

Девушка рассмеялась. Смеялась она хорошо, звонко, заразительно. Зубы у нее белые-белые, в глазах словно бесенята, на щеках выступил густой румянец. Екнуло у Виталия сердце, и показалось ему будто давным-давно знает он эту девушку, словно бы уже где-то встречался с нею. Но нет, не встречался он с нею до этого. Почему же так радостно бьется сердце? Да! Ведь такой была Пелагея. Как он сразу не догадался об этом?

— Знаете, — серьезно сказал Виталий. — Вы напомнили мне девушку, несуществующую.

— Несуществующую? Интересно!

— Хотите расскажу!

— Если недолго.

— Давно это было. Жил в Кыштыме мастеровой Ефим. Ничем не обошла его природа: ни смекалкой, ни красотой, ни смелостью. И любил он девушку Пелагею. Под стать ему была во всем — и умом, и красотой. Она любила Ефима. Добрые люди смотрели на них и радовались.

Повстречался однажды с Пелагеей сын хозяина завода. Дурная слава ходила о нем. Не одна обманутая им девушка втихомолку выплакивала свое горе. Прозвали за то хозяйского сына Змеем Горынычем. По пятам стал ходить Змей Горыныч за Пелагеей. Думал, за счастье почтет бедная девушка быть его женой. А Пелагея любила Ефима и гордо отказала Змею Горынычу. Тогда он больше прежнего начал приставать, грозиться: «Все равно моей будешь! И не такие смирялись».

Рассказала Пелагея о своей беде Ефиму. Вскипело у парня сердце, другие вспомнил обиды и убил он Горыныча. Схватили Ефима хозяйские холуи, мучили-мучили и решили утопить в Сугомаке. В ясное летнее утро увезли Ефима на озеро, привязали ему на шею камень и приказали каяться перед смертью. Тишина вокруг стояла. У берез листья замерли. Солнце из-за леса встало.

Приподнялся Ефим на локтях — камень-то грудь давил, — осмотрелся, простился взглядом с белым светом и прошептал:

— Прощай, Пелагеюшка!

А с берега, от Голой сопки, донесся крик Пелагеи:

— Прощай, Ефимушка, прощай!

Заторопились палачи. Выбросили Ефима в воду. Барахтался, барахтался он, да тяжел был камень на шее — утянул на дно. И только хотели к берегу плыть палачи, как налетел ветер, взбаламутилось озеро, поднялись волны с белыми гребнями, перевернули лодку. Ни один палач не спасся. Так Сугомак отомстил за то, что погубили они невинного, рассердился на несправедливость.

В то утро утопилась и Пелагея.

…Виталий замолчал, глядя на озеро. Девушка взглянула на юношу и сказала:

— Грустная легенда! А вы поэт!

— Ошиблись.

— Только не похожа я на Пелагею, вам показалось, — тряхнула кудрями девушка и неожиданно, как сугомакский ветер, сорвалась с места и побежала к дороге.

— До свидания! — крикнула она на прощанье, а Виталий посмотрел ей вслед и вдруг почувствовал, как грусть наполняет его сердце.

* * *

Он часто думал и верил, что встреча состоится. Она не может не состояться.

Стоя за станком и наблюдая за металлической стружкой, он видел девушку такой, какой предстала она перед ним на Сугомаке. И Виталий еще несколько раз ходил на озеро в тайной надежде повстречать ее снова.

Озеро было спокойным, лодка сиротливо покачивалась у берега, а девушки не было.

Но встреча все-таки состоялась. В обеденный перерыв Виталий вышел из цеха. Направляясь к проходной, он увидел ту девушку — даже голова закружилась от радости. Трудно ее было узнать в брезентовой спецовке, но Виталий узнал. Сердце подсказало — это она, которую ты ищешь!

— Здравствуйте! — сказал Виталий, едва сдерживая волнение.

Она оглянулась. Взгляд ее сначала выражал недоумение, потом как будто потеплел.

— Ах, это вы!

Виталий робко отвел в сторону глаза и тихо проговорил:

— А я искал вас.

— Напрасно! — с улыбкой проговорила она. — Не надо меня искать — все равно не найдете.

И ушла.

Крутится деталь. Вьется светлая стружка из-под резца. А перед глазами Виталия бушует грозный Сугомак, вскипают яростные волны, по ним прыгает «душегубка». В лодке девушка гибкая, как березка, с дерзкими глазами. «Не надо меня искать, все равно не найдете!» — звенит в ушах ее голос.

Виталий сжимает губы и упрямо твердит:

— Найду!

Потом увидел ее портрет на заводской Доске почета. Так вот она кто — формовщица Людмила Самойлова! Люся! Она улыбалась ему с фотографии, как бы дразнила: «Попробуй, догони меня!»

Он узнал о ней все: и что живет она в Шуранке, что отец-инвалид сторожит на Сугомаке коллективные огороды, что ни матери, ни сестер, ни братьев у нее нет — живет с отцом.

Как-то в заводском саду был молодежный вечер. В летнем клубе негде было повернуться — на торжественной части побыть хотелось всем. Говорили, что приехал представитель обкома комсомола и будет вручать грамоты.

Одним из первых грамоту получил Виталий. Зная, что здесь находится Людмила, он решил сказать несколько слов. Маленькое путанное выступление он закончил совсем неожиданно для себя:

— Мы еще посмотрим, товарищи, чьим портретам красоваться на Доске почета!

Ему хлопали, но никто из сидящих в зале, думалось Виталию, не понял истинного смысла последних слов. Только он знал, кому предназначен этот намек!

С Людмилой столкнулся на лестнице: она шла за грамотой, а Виталий уже спускался со сцены. Девушка прошуршала шелковым платьем, обдала Виталия запахом духов, ласково ему кивнула.

С нетерпением ждал Виталий конца собрания. Когда объявили танцы, он кинулся искать девушку. Нашел ее на танцевальной площадке и пригласил на вальс. Людмила улыбнулась, молча положила ему руку на плечо. Он робко взял девушку за талию, и они закружились. Виталий не мог опомниться от счастья. Ведь столько он мечтал об этой минуте — и счастье вот оно, рядом… Виталий старался не дышать. Людмила была задумчива и молчалива.

— Не узнаю вас сегодня, — наконец промолвил Виталий, взглянув ей в глаза.

— Я всегда такая. Вы просто меня не знаете. Не пройтись ли нам по аллейке? Мне что-то жарко.

Влились в поток гуляющих. Молчали. Виталий мучился: душа ликовала, а слов не было.

— Вы нескладно говорили на сцене, — сказала Людмила, — особенно о фото.

— О фото? — оживился Виталий и загадочно улыбнулся: — Но ведь надо понять!

— Чего ж тут понимать? — удивилась девушка. — Я все поняла.

Она сбоку смотрела на Виталия, и ему показалось, что на лице ее скользнула и тут же погасла насмешливая улыбка.