Элизабет Эштон - Альпийская рапсодия

• Название: Альпийская рапсодия
• Автор: Элизабет Эштон
• Издательство: Н. Новгород: издательство “Покровка”
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-89259-001-1

Все романы настоящего сборника современной английской писательницы Элизабет Эштон — «Темный ангел», «Парад павлинов» и «Альпийская рапсодия» — посвящены вечной и прекрасной теме любви.

Успев испытать в своей жизни горечь разочарований, обворожительные героини этих произведений все-таки верят в свою счастливую звезду. И благосклонная судьба помогает каждой из них встретить свое счастье и, оставив прошлому его призраки, на крыльях любви устремиться в будущее.

---

— Я чувствую, что сегодня будет незабываемый вечер, — неосторожно произнесла она.

Макс повернул к ней голову и посмотрел ей в глаза таким многозначительным взглядом, что у Ивлин замерло сердце.

— Я искренне надеюсь на это, — серьезно произнес он.

Охваченная внезапной паникой, Ивлин попыталась высвободить свою руку. Ей не следовало ехать с ним, она, наверное, сошла с ума. Музыка и Макс — это слишком опасное сочетание. Но он прижал ее руку к себе и быстро повел девушку к выходу. Как будто почувствовав ее сомнения, он твердо заявил:

— Теперь уже поздно отступать.

Ивлин послушно позволила ему проводить себя к машине. На самом деле она вовсе не хотела возвращаться.

Дорога на север до границы проходила через Шарниц и Порта-Клаудиа, откуда виднелись вершины Веттерштайн с одной стороны и Карвендель — с другой. В Шарнице они с Максом увидели на домах прекрасные образцы настенной росписи. Ивлин высказала предположение, что многие английские дома от украшения такой росписью выиграли бы, и стала придумывать подходящие сюжеты для известных ей зданий. Например, скромный дом викария в родной деревне Эми очень оживился бы, если бы на его стенах были изображены святые, каких она видела в церквах Австрии. Макс помогал Ивлин фантазировать, и им было очень весело.

Макс выбрал дорогу через Гармиш-Партенкирхен. Отсюда хорошо была видна гора Цугшпитце, самая высокая в Германии. Постепенно горы остались позади; теперь их путь лежал по равнинной, поросшей лесом местности, которая после Альп казалась менее интересной.

По мере приближения к Мюнхену Ивлин все чаще замолкала; в ней вновь проснулось опасение, что она подвергает себя слишком большому испытанию. Ей случалось бывать на концертах, в которых она сама не принимала участия, чаще всего с кем-нибудь из своих педагогов. Гарри никогда не ходил с ней, считая «музыку для высоколобых» непонятной и скучной. Поэтому вся гамма мыслей и чувств, которую вызывала в Ивлин музыка, никак не была связана с Гарри, так что ее не должны были тревожить воспоминания о нем, но сама музыка всегда глубоко ее волновала. Ей было бы ужасно стыдно, если бы она вдруг потеряла над собой контроль. Макс уже видел, как она плачет и падает в обморок, но неизвестно, как он отнесется к внезапной перемене ее настроения, возникшей без всякой причины.

Макс тоже был занят своими мыслями и не нарушал ее молчания. Ивлин не имела понятия, осознает ли ее спутник, через какое испытание ей предстоит пройти, и не догадывалась, имелись ли у него причины подвергать ее этому испытанию.

Их путь уже лежал через городские окраины. Они ничем не отличались от окраин любого другого крупного европейского города. Нарушив молчание, Макс сказал:

— Как в большинстве городов, самое интересное в Мюнхене — это его старая часть, но она постепенно сокращается. Как я ненавижу эти однообразные многоэтажные дома!

— И в Вене дело обстоит так же?

— К сожалению, да.

— У тебя квартира в таком же доме?

— Нет. Мне повезло. Мы с моей матерью живем в старом доме, оставшемся после смерти отца. Его довольно трудно содержать, но это настоящий дом; я его очень люблю. Если я женюсь, мама, я думаю, предпочтет перебраться в современную квартиру. Пожилым людям важнее удобство и комфорт, чем даже самая живописная обстановка.

Значит, когда он женится на Софи, то поселится с ней в родительском доме, а если зрение вернется к ней, то она сможет по достоинству оценить этот дом. У Ивлин стало портиться настроение, но она решительно взяла себя в руки. Макс просил ее составить ему компанию, чтобы ему не пришлось скучать в долгом пути, а она не выполнила свою задачу. Она не должна позволить мыслям о Софи испортить этот вечер. Он принадлежит ей, и Софи не может злиться на нее за то, что она проведет его с Максом.

Когда Макс привел ее в небольшой изысканный ресторан, Ивлин начала весело болтать о том о сем, и скоро ее дурное настроение исчезло. Макс был очень интересным собеседником; он легко мог заставить ее смеяться. Мюнхен, сказал он, больше знаменит своим пивом, чем музыкой, и ей непременно нужно попробовать этот напиток.

Ивлин наотрез отказалась; она не любила пива.

— И я больше не хочу твоего особого коктейля, — усмехнувшись, сказала она. — Я хочу, чтобы сегодня моя голова оставалась ясной.

Упоминанием о том вечере, когда они ходили на танцы, Ивлин надеялась смутить Макса, но он только рассмеялся и предложил ей бокал хереса. Она сделала вывод, что он тоже хочет избежать эмоциональных ловушек.

Концерт проходил в старинном концертном зале. Ложи занимала избранная публика, а на галерке устроились студенты в пестрой одежде, которые могли оказаться весьма шумными слушателями, но когда зазвучала музыка, они сразу же замолчали.

Случайно или намеренно Макс чуть опоздал. Оркестр уже настраивал инструменты, когда они с Ивлин заняли свои места в бельэтаже. Места были с краю, так что им была хорошо видна только одна сторона сцены, но зато рояль находился совсем рядом. Свет в зале погасили; освещенной осталась только сцена.

Ивлин остро испытала ностальгию по прошлому, когда она увидела рояль, услышала, как оркестранты настраивают инструменты. Потом вышел дирижер, взмахнул палочкой и концерт начался. Первое отделение было посвящено Моцарту, и когда полились знакомые звуки, Ивлин забыла обо всем на свете. Она не просто слушала музыку, но воспринимала ее всем своим существом, была как бы внутри мелодии, и каждая струна ее души отзывалась на звуки оркестра.

Ганс Шрайберг исполнял соло сонату си-минор. Это был худощавый бледный молодой человек с длинными черными волосами, постоянно падавшими ему на глаза. Он играл очень точно, но чего-то не хватало в его исполнении. Казалось, музыка не затрагивала его чувств, просто у пианиста была превосходная техника. Ивлин была слишком поглощена своими ощущениями, чтобы критически оценивать его игру. Иное дело Макс.

— Он играет головой и совсем забывает о сердце, — был его приговор.

Ивлин не слышала его слов, она даже не замечала его присутствия.

Объявили антракт, а она все еще была в мире музыки. Макс посмотрел на ее отрешенное лицо, но ничего не сказал. Ивлин опять не расслышала его, когда он предложил ей чего-нибудь вылить. Она не обратила на него внимания, когда извинившись, он отошел, чтобы поговорить со своим знакомым.

Во втором отделении Ганс Шрайберг исполнял только произведения Ференца Листа.

Шрайберг играл три из «Венгерских рапсодий», и Ивлин качала нервничать. В его исполнении опять не хватало глубины, и он восполнял этот недостаток привнося ошибочную трактовку в композицию и создавая романтическую атмосферу за счет дешевых эффектов. Безупречный вкус Ивлин был оскорблен. Она взглянула на Макса и увидела, что он смотрит на исполнителя с презрительной усмешкой. Перехватив ее взгляд, Макс понимающе улыбнулся, и у девушки радостно забилось сердце, когда она поняла, что они одинаково понимают музыку.

Кульминация наступила, когда Шрайберг начал играть «Пляску смерти». Это было последнее произведение, которое исполняла Ивлин, и что-то в глубине ее души, возможно, предчувствие трагедии, позволяло ей воплотить всю демоническую силу творения великого композитора. В ее исполнении оно приобретало зловещий смысл, а Шрайберг лишь убыстрял ритм, стараясь за счет скорости устранить недостатки своей интерпретации.

Ивлин охватило раздражение. Если бы она имела возможность показать, как надо играть!

— Это невыносимо, — прошептала она. — Ужасно! — Она повысила голос. — Он не может играть!

— Тише! — зашикали на нее соседи.

Ивлин прижала руку к груди, как будто ей стало тяжело дышать.

— Я тоже не могу… теперь!

Рука Макса обняла ее за талию, и он потихоньку повел ее из зала прочь.

— Даме стало плохо, — объяснил он билетерше, которая сердито посмотрела на них за то, что они мешали другим.

Макс привел Ивлин в буфет. Там царил полумрак, и зрители после антракта вернулись в зал. Только за столиком в углу двое мужчин обсуждали какие-то дела, которые оказались для них важнее, чем музыка. Когда Макс и Ивлин вошли, они даже на них не взглянули. Макс усадил девушку за столик спиной к залу и пошел к стойке за чашкой кофе. Из зрительного зала слабо доносились звуки музыки. Ивлин поежилась.

Макс поставил перед ней чашку кофе; его лицо было напряженным и мрачным. Подняв на него глаза, девушка смущенно улыбнулась.

— Мне очень жаль… но я не могла этого вынести.

Макс сел рядом с ней и взял ее за руку.

— Расскажи мне все, — настойчиво попросил он.

Ивлин посмотрела на него отсутствующим взглядом, как на незнакомого человека.

— Понимаешь, когда-то я играла это произведение, — прошептала она. Легкая улыбка, исполненная гордости, тронула ее губы. — Но я играла его так, как это следует делать.