Пантелеймон Кулиш - История воссоединения Руси. Том 1

• Название: История воссоединения Руси. Том 1
• Автор: Пантелеймон Кулиш
• Издательство: Товарищество "Общественная польза"
• Жанр: История
• Год: 1874

К этому желчному и острому на язык писателю лучше всего подходит определение: свой среди чужих, чужой среди своих. С одной стороны – ярый казакофил и собиратель народного фольклора. С другой – его же беспощаднейший критик, назвавший всех кобзарей скопом «п’яними і темними», а их творчество – «п’яницькою бреходурнопеєю про людожерів-казаків».

П.А. Кулиш (1819-1897) остается фаворитом "української національної ідеології”, многочисленные творцы которой охотно цитируют его ранние произведения, переполненные антирусскими выпадами. Как и другие представители первой волны украинофильства, он начал свою деятельность в 1840-е годы с этнографических и литературных изысков, сделавших его "апостолом нац-вiдродження”. В тогдашних произведениях Кулиш, по словам советской энциклопедии, "идеализировал гетманско-казацкую верхушку”. Мифологизированная и поэтизированная украинская история начала ХIХ в. произвела на молодого учителя слишком сильное впечатление. Но более глубокое изучение предмета со временем привело его к радикальной смене взглядов. Неоднократно побывав в 1850-1880-е годы в Галиции, Кулиш наглядно убедился в том, что враждебные силы превращают Червонную Русь в оплот украинства-антирусизма. Борьбе с этими разрушительными тенденциями Кулиш посвятил конец своей жизни. Отныне Кулиш не видел ничего прогрессивного в запорожском казачестве, которое воспевал в молодости. Теперь казаки для него – просто бандиты и убийцы. Ни о каком государстве они не мечтали. Их идеалом было выпить и пограбить. Единственной же прогрессивной силой на Украине, покончившей и с татарскими набегами, и с ляшским засильем, вчерашний казакофил признает Российскую империю. В своих монографиях "История воссоединения Руси” (1874-77) и "Отпадение Малороссии от Польши” (1890) Кулиш убедительно показывает разлагающее влияние запорожской вольницы, этих "диких по-восточному представителей охлократии” – на судьбы Отчизны.

Кулиш, развернув широкое историческое полотно, представил казачество в таком свете, что оно ни под какие сравнения с европейскими институтами и общественными явлениями не подходит. Ни светская, ни церковная власть, ни общественный почин не причастны к образованию таких колоний, как Запорожье. Всякая попытка приписать им миссию защитников православия против ислама и католичества разбивается об исторические источники. Данные, приведенные П. Кулишем, исключают всякие сомнения на этот счет.

Оба Хмельницких, отец и сын, а после них Петр Дорошенко, признавали себя подданными султана турецкого - главы Ислама. С крымскими же татарами, этими "врагами креста Христова", казаки не столько воевали, сколько сотрудничали и вкупе ходили на польские и на московские украины.

На Кулиша сердились за такое развенчание, но опорочить его аргументацию и собранный им документальный материал не могли. Нет ничего удивительного, что с такими мыслями даже в независимой Украине Кулиш остается полузапретным автором. «Черная рада» включена в школьную программу. Но уже предисловие к ней, где автор говорит о политическом ничтожестве гетманов, ученикам не показывают. Что же касается исторических сочинений Кулиша, то их попросту боятся издавать.

Обращение к нему и по сей день обязательно для всякого, кто хочет понять истинную сущность казачества. 

---

Далее дума говорит о безуспешной погоне за татарами; но едва-ли князь Рожинский был в то время на Украине. По сказанию Бильского, он отплатил татарам за набег набегом, в котором казаки не щадили ни женщин, ни детей, а потом, осаждая татарскую крепость на Днепре, Аслан-Городок, взлетел на воздух от неудачного подкопа. Никто не гнался за татарами. Прежде чем узнали о них в стратегических пунктах, они пошли уже на уход. Скота угнали они так много, что несколько тысяч штук бросили по сю сторону Днестра. От избытка ясыру освободились избиением старых или неспособных к работе. Богатый край, не знавший до тех пор набегов, остался без людей и без построек. Так как задолго перед тем деревья были почти всюду вырублены на шляхетские дворы и мужицкие хаты, то Русь теряла и надежду когда-либо снова обстроиться. Паника разнеслась до Кракова и встревожила даже обитателей Великой Польши. Краков несколько дней стоял замкнутый; на башнях и стенах чередовались вооруженные отряды. Уехавшие из города купцы разнесли  тревогу до самой Вены. Когда истина наконец выяснилась, много было горя, говорит летописец, но много и смеху. Благочестивые люди приписывали общий страх Божьему допущению.

О причине татарского набега 1575 года ходили в польском обществе самые дикие толки. Одни обвиняли короля Генриха, что будто бы он направил в польские владения орду для того, чтобы не дать полякам избрать короля на свое место; другие утверждали, что сами поляки призвали татар на грабеж, лишь бы заставить панов, которым нравилось безгосударное время, решить поскорее выбор короля. Летописец Бильский основательно приписывает бедствие, постигшее Речь-Посполитую, походу Сверчовского в Молдавию. Казаки начали возбуждать в обществе сильное неудовольствие, и, по всей вероятности, с этого уже времени явился в Польше вопрос об их уничтожении. До тех пор о них можно было слышать только восторженные отзывы. В сочинении протестанта Эразма Гличнера о воспитании детей, напечатанном в Кракове 1558 года, говорится: "Школы или коллегии очень похожи на жолнерство или казачество, о котором прилагают попечение достойные и искусные люди, которые неприятелей-татар, грубых варваров, побивають и преследуют, как то было прежде и теперь есть при Претвиче, князе Вишневецком, Прокопе Синявском и других, поистине безупречных и знаменитых Геркулесах, у которых заведены такие школы, как у нас поляков или итальянцев, или немцев, школы наук. И в самом деле, как школы нужны для учения, так казаки — для обороны (границ). Тогда только или до тех только пор Польша будет процветать, пока у неё будут добрые казаки. Кто хочет быть добрьм воином, пусть идет в казаки; а кто желает сделаться хорошим латинистом, пусть идет в коллегию или в школу".

После татарского набега 1575 года, вместо похвал, начали раздаваться обвинения против казаков — не только в том, что они накликают на всю Польшу бедствия войны, но и в том, что они умышленно пропускают орду через днепровские переправы, чтобы потом отбивать у неё добычу. Шляхтичам, которые выставляли свои заслуги в запорожском войске для покрытия прежних проступков, государственные сановники отвечали словами коронного гетмана, Яна Замойского: "Не на Низу ищут славной смерти, не там возвращают утраченные права. Каждому рассудительному человеку понятно, что туда идут не из любви к отечеству, а для добычи". А один из польских сенаторов, киевский бискуп Верещинский, в 1583 году, высказался о казаках печатно следующим образом: "Что отец с матерью собрали по грошу, наживая с большим трудом за много лет имущество, то безрассудный сынок пропусит через горло в один год, а потом, когда уж не откуда взять, боясь околеть с голоду, слышишь о нем — или очутился на Низу и грабит чабанов турецких, или в Слезинском бору вытряхивает у прохожих лукошки". Словом — казак и мародер сделались понятиями однозначащими. Вопрос о том, воевать ли, или не воевать больше с турками (а татары были послушным орудием турок), решен был в польском обществе отрицательно. Поплатясь дорого за вмешательство в молдавские дела, сеймовые паны взвалили вину с больной головы на здоровую, и оправдывали себя перед обществом необузданностью казаков. Если бы счастье благоприятствовало им в задоре Турции, казачество слыло бы у них школою рыцарства; поворот судьбы в противную сторону быстро низвел эту корпорацию на ступень разбойников. Решено было взять казаков, где бы они ни завелись, в крепкие руки.

Мы видели, что еще в 1568 году король Сигизмунд-Август писал к низовцам универсал, призывая их в пограничные замки, из которых они выехали на Низ без ведома украинских старост, и повелевал им прекратить набеги на улусы и кочевья подданных турецкого султана и перекопского хана. Этим набегам король приписывал вторжения Орды в Украину и в более внутренние поветы государства Польского, а потому повелевал казакам, оставив свои низовые притоны, возвратиться в пограничные замки и города, и довольствоваться положенным за их службу жалованьем.

Ни воззвания короля, ни порицания со стороны общества на казаков не действовали. Они вели войну с турками и татарами ради славы и добычи, а каковы были последствия их подвигов для государства, — об этом они, натурально, заботились еще меньше, чем пограничные представители центральной власти.

В то время крымские татары брали подарки и от короля польского, и от царя московского, за то, чтобы не воевать их владений, а опустошать владения их противников. Если хан ходил войною в Москву, ему платилось денег больше; если не ходил — меньше. Обыкновенно посол с королевскою данью отправлялся в Черкасы и на походе хана мимо Черкас доставлял деньги в его табор. Сам турецкий султан считал хана состоящим на жалованье у польского короля. В 1569 году писал он к Сигизмунду-Августу: "Хотя хан и требует от вас прибавки жалованья, но вы давайте ему столько, сколько изстари давали; а он должен быть готов идти всюду, куда вы ему прикажете". По одинаковости положения, московский царь, с своей стороны, подкупал хана, чтоб он вредил Польше. В сеймовой инструкции послу 1568 года говорится: "Московский тиран, которого мы считаем варваром и глупцом, везде устраивает против нас ковы. Своего и нашего соседа татарина, как голодного волка, он приласкал к себе подарками, дважды направил на опустошение наших владений, обрушил на нас бремя турецкой войны, а низовцев подучил вторгнуться в Молдавию" [33].

Позаимствовавшись многим от татар, днепровские казаки усвоили себе и их политику. Они служили тому из государей, который был к ним щедрее. О связях днепровских казаков с московскими воеводами мы уже знаем. С донскими казаками было у них много общего. Иногда переходили они на Дон целым кошем своим, и вместе с донцами пускались в Азовское и Черное море для военного промысла. Точно так и донцы нередко гостили целыми тысячами на Днепре, и вместе с днепровцами занимались, как мирными промыслами, так и войною. Связи днепровских казаков с обитателями земель государства московского еще более делали для них чужим польское правительство, которое, с своей стороны, готово было от них отчуждаться. Особенно стали в Польше смотреть на казаков изчужа во времена Стефана Батория. Отправляя весною 1578 года посла Бронёвского в Крым, Баторий написал ему в инструкции: "Если казаки нападут на татарские улусы, то это будет наверное без нашего ведома. Мы их не только не желаем содержать, напротив, желали бы истребить; но у нас в тех местах нет столько военной силы, чтобы совладать с ними. Для достижения этой цели, ханский посол советовал нам, во первых, запретить украинским старостам давать им селитру, порох, свинец и съестные припасы; во вторых, не дозволять казакам проживать в украинских селах, городах и замках; и в третьих, пригласить старших казаков на королевскую службу. Попробуем, можно ли их привлечь к себе; но не ручаюсь за то, чтобы часть этих сорванцов не перешла кмосковскому царю" [34].

Вслед за сим Стефан Баторий пишет два универсала: один к украинским старостам, а другой к самим низовцам, как называли тогда казаков запорожских.

В первом из этих важных для нашего предмета документов, он упрекает пограничных старост в том, что они действовали заодно с низовыми казаками, давали им у себя пристанище, помогали им людьми и снаряжали для походов в турецкие владения. "Не впервые уже (говорил король в универсале) я убеждал панов старост не скрывать у себя низовцев и не снабжать их порохом, свинцом и съестными припасами; но они меня не слушались, и тем навлекли со стороны татар опустошительный набег на пограничные области. В последнее время ханский посол прямо указывал, что предводители низовцев, Шах и Арковский, зимовали — один в Немирове, а другой в Киеве, и при этом объявил, что никакие подарки не будут достаточны для удержания татар от набегов, если казаки не перестанут беспокоить их владения. В таком положении дела (говорится далее в универсале) повелели мы Константину Константиновичу князю Острожскому, киевскому воеводе, чтоб он, исполняя свой договор с перекопским царем, двинулся к Днепру и прогнал оттуда разбойников казаков, а кто из них попадет ему в руки, карал бы смертью. Всем же украинскнм старостам повелеваем содействовать в этом князю Острожскому и также ловить и карать смертью запорожцев, когда они разбегутся с низовьев Днепра" [35].