Юрий Быков - Московское Время (сборник)

• Название: Московское Время (сборник)
• Автор: Юрий Быков
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-3-659-99661-0

Императрица Екатерина Великая писала: «Я вовсе не люблю Москвы (…) Москвичи всегда готовы сопротивляться доброму порядку и с незапамятных времен возмущаются по малейшему поводу, страстно любят рассказы об этих возмущениях и питают ими свой ум». Нелестная характеристика… Но присущ ли москвичам по-прежнему мятежный, беспокойный дух? С героями этого сборника повестей и рассказов читатель побывает в разном московском времени. Из дома, что неподалеку от Мясницкой улицы, он перенесется в будущее, побывает в прошлом. Из прошлого герой рассказа «Шерстов. Жизнь». В будущем происходит действие рассказа «В поисках истины», а герои рассказов «Отдых как испытание», «Казус», «Жили-были» и других – наши современники. Справедлива ли характеристика, данная императрицей москвичам, решать историкам, какие москвичи теперь и так ли отличаются они от других россиян – судить читателю. Книга адресована всем, кто любит настоящую русскую прозу.

---

– Добрый день. Я профессор Полунин Игорь Леонидович.

Был он высок, жилист, с гривой полных сил волос, и если бы не морщинистая худощавость лица, ничто не выдавало бы его солидный возраст.

– Коллежский асессор Бартеньев Алексей Арнольдович.

Профессор вежливо поклонился, при этом Алексей Арнольдович заметил уплывающее с поклоном начало улыбки.

– Я чем-то вас рассмешил?

– Нет, нет! Простите! Сейчас я вам все объясню. Проходите, садитесь.

Они расположились в бывшей гостиной Алексея Арнольдовича, которая таковой, видимо, являлась и теперь.

– Дело в том, – начал профессор, – что я… знал Софью Дмитриевну.

Алексей Арнольдович напрягся, застыл взглядом на Полунине.

– Господин Бартеньев, сейчас вы услышите много необычного, поэтому прошу вас: воспринимайте все как можно спокойнее… Итак, ранее здесь была коммунальная квартира, то есть квартира не для одной семьи, а для нескольких. Я тоже в ней жил вместе с родителями и братом. А одну из комнат занимала Софья Дмитриевна. Той комнаты теперь нет, ее не стало вместе со снесенной в 1980 году частью дома.

– В каком году?! – не поверил услышанному Алексей Арнольдович.

– В 1980-м. В далеком теперь прошлом. Потому что вы, господин коллежский асессор, находитесь там, где подобных чинов не существует, – в двадцать первом веке, в году от Рождества Христова две тысячи… Послушайте, вам сейчас не повредит немного коньяку…

Полунин спешно достал из серванта пару тонких рюмок и темно-матовую бутылку с надписью на этикетке «Courvoisier Napoleon».

Первый же глоток вкусом и ароматом расколдовал оцепенение мышц и понес по сосудам тепло того же изысканного аромата. А в следующую секунду Алексей Арнольдович удивился, как не ко времени и не к месту вошло ему в голову сравнение: шустовский коньяк, пожалуй, помягче…

– Ну вот, теперь вы не такой уже бледный, – заметил профессор. – Еще рюмочку?

– Пожалуй…

Из дальнейшего разговора Алексей Арнольдович узнал, что Полунин – ученый, который давно занимается проблемой перемещения во времени. После подробного рассказа Алексея Арнольдовича о происшедшем профессор, улыбаясь, объявил:

– Все очень просто – вы с супругой оказались в «кротовой норе». Алексей Арнольдович так и не понял, чем являются эти «норы» по сути, потому что представить пространство и время как единое целое, имеющее свою геометрию, было непосильно для его воображения. Усвоил он только то, что вход в «нору» невидим, и на свою беду попадая в нее, жертва переносится в другое время, а окажется оно будущим или прошлым – это неведомо никому. Но точно установлено, что местоположение обоих концов «норы» неизменно. «В вашем случае – это, условно говоря, потайная комната и Мясницкая напротив Почтамта» – пояснил профессор.

«Вот, сижу, слушаю лекцию, – думал Алексей Арнольдович, – а сам я – никто, и ничего у меня нет… И, главное, нет Сони!»

– Она вернулась в свое время, а вы остались в нашем, – заключил профессор. – Дело в том, что обратное путешествие через «нору» всегда заканчивается там же, где и началось.

– Ну, а потом что с ней было? Ведь вы жили здесь одновременно с Софьей Дмитриевной.

– Она исчезла…

– Как? Куда?!

Профессор пожал плечами.

– Мне известно об этом лишь со слов брата. В то время он оканчивал Московский университет, а я с родителями жил в Ленинграде, то есть в Петербурге… Вы простите меня, но теперь не имеет никакого значения, как исчезла Софья Дмитриевна, потому что ни один человек из вашего прошлого все равно не дожил бы вот до этого солнечного дня за окном. В нашем времени ваша встреча невозможна! Если только Софья Дмитриевна сама не попробует сюда переправиться. Но она этого как раз и не сделает, иначе я не застал бы ее живущей в коммуналке.

– Но почему не попробует?

– А где гарантия, что с того вашего стула перенесешься именно в нужное время? Полагаю, ваша супруга интуитивно это поняла. Не могла же она знать о «кротовых норах»!

– Профессор, а не допускаете вы, что ее исчезновение и есть попытка переместиться сюда? Только неудачная.

Игорь Леонидович задумался.

– Маловероятно: она бы сделала это сразу, на эмоциях, а не через столько лет… Впрочем, надо о том случае расспросить брата поподробнее. Он, кстати, недавно был у меня. Ушел прямо перед вашим появлением.

Далее Полунин начал рассказывать о своем младшем брате Андрее Леонидовиче, который был известным писателем. Вместе они купили эту квартиру, точнее, выкупили комнаты у остальных жильцов. И хотя Андрей Леонидович живет в другой квартире – с семьей, но приезжает сюда часто, чтобы поработать – у него здесь свой кабинет.

А квартира эта, можно сказать, родовое гнездо. Здесь жили еще их дедушка и бабушка, их мать с братом, здесь и они всем семейством долго жили – два брата, мать и отец – Леонид Лифшиц, доктор медицины, профессор, хирург от Бога! Ему потом клинику в Петербурге дали…

Алексей Арнольдович слушал, но слышал плохо.

«Неужели этот добросердечный старик не понимает, что мне сейчас не до истории его семьи?»

Впрочем, услышав фамилию «Лифшиц», Алексей Арнольдович удивленно посмотрел на Полунина.

– Да, да! Он родной нам отец! А фамилия у нас по матери, потому что… время такое было: не слишком-то евреев жаловали. И в ваше время, кажется, тоже…

Боюсь показаться невежливым, но скажите, Игорь Леонидович, что же мне дальше делать?

– Ну и вы не сочтите меня жестокосердным: вам остается только надеяться на скорый научный прогресс. Понимаю, это похоже на пожелание больному дождаться изобретения лекарства от его недуга. Но в вашем случае все не так безнадежно. Вам вообще везет.

– В чем же? – усмехнулся Алексей Арнольдович. – В том, что в «нору» редко кому случается угодить? Так это все равно, что живым на тот свет попасть…

– Я вам сочувствую, поверьте. Но! Во – первых, вам повезло, что после случившегося вы оказались именно здесь, а во– вторых, представьте, мы с коллегами вплотную подошли к осуществлению управляемого процесса перемещения во времени. Точнее, мы его уже осуществляем, но только на незначительные отрезки.

Далее профессор углубился в объяснение теоретических основ этого процесса. Безусловно, он отдавал себе отчет, что Алексей Арнольдович – человек, не посвященный даже в азы этой научной проблемы, а потому, как и в случае с «кротовыми норами», старался найти самые понятные слова. Обычно у слушателя это вызывает благодарное желание проникнуться учением – пока от безуспешности не приходит скука, ну а потом, когда одержимый знаниями профессор переходит на сплошные термины, – наступает раздражение. Но Алексей Арнольдович с радостью воспринимал каждую услышанную новость – о том, например, что «под эфиром подразумевается структурный уровень материи, предшествующий уровню элементарных частиц», или о том, что «с расширением Вселенной, – а она, как известно, расширяется, – плотность эфира уменьшается и что, если увеличить его плотность в каком-нибудь объеме, все предметы, находящиеся там, будут выброшены в прошлое, которому соответствует достигнутая плотность эфира».

Да и как же было ему не радоваться, если за последние несколько часов отчаяния появилось хоть что-то обнадеживающее. И даже не хоть что-то, а вполне конкретный предмет, который Игорь Леонидович принес из другой комнаты.

– Этот прибор, – с трогательной улыбкой показывал профессор, – позволяет изменять плотность эфира. Уменьшение плотности внутри прибора ведет к его увеличению в некотором радиусе вокруг, то есть к перемещению в прошлое всего, находящегося в этом радиусе. И знаете, что именно мы туда помещаем? Кинокамеру! Да, да, обычную кинокамеру! Мы располагаем ее напротив Центрального телеграфа на Тверской, там, где на фоне герба часы и календарь…

– Но Телеграф находится вместе с Почтамтом на Мясницкой!

Полунин досадливо поморщился:

– Давно уже нет. И, если хотите знать, в известном вам здании Почтамта теперь вообще биржа! Однако мы отвлеклись, а я, между тем, подошел к самому интересному. Итак, мы располагаем камеру напротив календаря, который устроен на Телеграфе, выражаясь фигурально, с незапамятных времен, включаем прибор, и… Вы меня понимаете?

– Понимаю, – кивнул Алексей Арнольдович, кажется, и в самом деле начиная понимать то, о чем только и стоило ему знать.

– Совершенно верно! – довольно заулыбался Игорь Леонидович. – Камера переносится в прошлое, фиксирует дату, мы возвращаем ее и определяем, в каком времени она побывала! Конечно, все не так просто, как я вам описал, но суть эксперимента именно такова.

– И далеко вам удалось проникнуть в прошлое?

– Четверть века уже осилили. Задача уплотнения эфира до нужного значения решена нами не до конца. В этом деле имеются непреодолимые пока трудности, в частности…