Дмитрий Вощинин - Зарисовки на запотевшем стекле (сборник)

• Название: Зарисовки на запотевшем стекле (сборник)
• Автор: Дмитрий Вощинин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2013
• ISBN: 978-80-87940-06-8

Сборник включает в себя повести и роман. Повесть «Алжирский ноктюрн» – рассказывает о любви, оставившей после себя теплые и светлые воспоминания. Краткая встреча главных героев произошла в Алжире. Несмотря на то, что вместе они были недолго светлые воспоминания сохранились на всю жизнь. Повесть «Северная прелюдия» рассказывает о трех друзьях, которые служили вместе в армии, об их жизни в воинской части и трудностях, с которыми пришлось столкнуться. Роман «Купола» – история разных поколений семьи, живущих на рубежах 20&21 веков. Книга вскрывает существующие проблемы в семье и на их примере показывает недостатки общества того времени, а также влияние смены политического строя на жизнь рядового человека.

---

Наденька сидела рядом с бабушкой.

Сначала все слушали тетю Шуру, которая из московских газет рассказывала о трудностях армейской жизни, неудачах и о последних событиях на фронте. Читала письмо мужа из Вильно. Еще совсем маленькой Надя помнила, как Кока тихо говорила маме, что дядю Георгия скоро должны мобилизовать на войну. Слово «мобилизовать» было непонятно, а слово «война» внушала непреодолимый страх и придавала в ее глазах силу незнакомого ей дяде.

Надя не очень внимательно прислушивалась к этой теме и больше смотрела на бледного Шурика, который очень красиво рисовал кораблик с мачтами, якорями и даже каютами с интересными разнообразными окошками.

Прислуга сообщила, что пришел отец Серафим. Кока поспешила навстречу. Поздоровавшись и благословив всех присутствующих, отец Серафим занял почетное место рядом с хозяйкой.

– Отец Серафим, с праздником Вас, Христос Воскрес!

– Воистину Воскрес! Дети мои.

– Тревожен нынче праздник… Слышали об отречении царя, Николая Александровича? – произнес дядя Валентин.

– Да… непонятен и отказ Михаила Александровича… Думаю, сделана какая-то непоправимая ошибка.

– С другой стороны необходима демократия в обществе, – продолжал Валентин Александрович.

– Как же ты можешь представить жизнь без царя-батюшки…Истинного нашего, праведного…помазанника Божьего? – вступилась Кока.

– Не было бы большего разрушения… вот что беспокоит мою душу, – задумчиво, со вздохом произнес Отец Серафим.

– Но ведь ждали перемен…улучшения жизни… я приветствую конституцию… согласен с матушкой, что парламентская монархия не изжила себя… Поэтому мне по душе…кадеты…надеемся на изменение жизни к лучшему…а налоги платим исправно…о пожертвованиях я не говорю…наша компания ежемесячно тратит не менее 10 процентов…, – робко настаивал дядя Валентин.

Разговор в дальнейшем в основном велся между ним и отцом Серафимом, который говорил хоть и с сомнением, но всегда с твердой ноткой.

– Вся это многопартийность… слышим только слова… дел нет.

– Но различие мнений, демократия – ведет к прогрессу.

– Каждый кричит… Свобода… Только природа может раствориться в ней… Разум – определенное испытание человеку: и порой в собственном заблуждении прозрение не всегда побеждает.

– Для вас свобода это что?

– В России все через веру… и ведь не запрещены другие конфессии…

Наоборот… Будьте как дома… всех принимаем и понимаем.

– Но кроме Закона Божьего надо много знать, понимать и, в конечном счете, управлять.

– Я не возражаю,…просвещайте,…только не разрушайте… и, прежде всего,… православия… Часто забываем церковь… почему – то видим в ней… якобы темноту восприятия мира… А она через душу… просвещает народ.

– Думаю, никто не собирается разрушать.

Отец Серафим вздохнул и, глядя ему в глаза, уверенно произнес:

– Если когда-нибудь захотят уничтожить Россию, начнут с ее стержня, с православия…, создадут космополитическую идеологию.

– Почему именно православие объединяет?

– Вспомните, кто сохранил Русь, кто был во главе единства… Вот они… монастырские воины Ослябя… Пересвет… Патриархи всегда были рядом и духовно поддерживали власть, в трудную годину всегда были с ней и народом и…искренни… и честны.

– Но как жить без демократии и свободы?… Насилием невозможно делать политику.

– Вспомните Древний Рим… Демократия может быть и в рабовладельческом обществе. Это категория общения…

…В России от нее человек станет не намного свободнее…Скорее это похоже на карнавал…Что для вас олицетворение Руси?

– Пожалуй,… одним словом не скажешь… Но последнее время… скорее застой.

– Опять слова…Россию надо чувствовать и правильно понимать. Свобода, о которой вы говорите…это все на поверхности. Она ведь освобождает и порок… А внутренняя свобода идет от идеи божественной справедливости и всемогущего духа, который раскрепощает человека…она не каждому дается, но в душе она у русского праведного человека. Это объяснить невозможно. Посмотрите росписи Владимирского Собора в Киеве Виктора Васнецова «Крещение Руси», «Богоматерь с младенцем» или «Нищие певцы богомольцы». А все его сказочные и былинные образы? Разве, по-своему они не богатыри?

– Но это все образы.

– Вы не чувствуете народной духовности…а это громадная сила…при всей кажущейся терпеливости и даже подавленности.

– Но во всем этом какое-то убаюкивающее молчание.

– А сила именно в молчании. Вспомните отшельников, которые потом стали символами Православия. Просто мы привыкаем к тому, что тот, кто много говорит, все знает и понимает. Но чтобы понять здесь истину, надо опять обратиться к религии. Понятие Бога связано с высшей справедливостью.

– Вот-вот высшая справедливость и поэтому лучше молчать?

– Почему же молчать? Сейчас слушают поэтов, но если они сильные духовно, тогда они своеобразные пророки… На Руси издавна с интересом слушали праведников, народных увещевателей или «юродивых»… Но это люди, высоко образованные или выстрадавшие свои знания и чувства, а не балаболки с космополитической начинкой… Никто меня не переубедит, что сила в молчании. Это как природа…красота…тишина…величие.

– А как вы объясните увещевания Распутина? О нем ходят всякие срамные слухи. Такое влияние на царскую семью…

– Не верю я этому, – не сразу с медленной паузой возразил отец Серафим, – Не верю, чтобы православный… даже крестьянин… мог так себя вести… А то, что искренне хотел помочь… исцелить царевича… Верю.

– Но не может же быть так. Если даже часть слухов окажется правдой…

– Все это болтуны… Или враги…Кому-то это было очень нужно!.. Валентин Александрович не стал возражать. Отцу Серафиму тоже не хотелось продолжать.

– Будем надеяться на лучшее, – тихо сказала Кока.

– Сомнения, разочарования… это тоже основа…нового…

Находящиеся в гостиной дети внимательно слушали батюшку, особенно Наденька. Может, многого не понимали до конца, но глубина слов касалась детских сердец. Наденька внимательно смотрела на своего дядю.

Она всегда с трепетом и интересом посещала со взрослыми магазин или теперь уже Торговый Дом дедушки Александра Ивановича, которым руководил теперь дядя Валентин. Магазин имел много служащих, нанятых еще дедушкой: людей, как говорила Кока, честных и надежных. Оплачивался их труд хорошо, платили больше чем у других купцов и потому местом этим дорожили. Многим служащим дедушкой давались ссуды на постройку дома, а особо прилежным даже дарились. Время болезни служащих оплачивалось полностью. И отношение к ним было внимательное и заботливое. Но в работе дедушка был требователен, его уважали и побаивались, так как не терпел обмана и лени, находчивость же в делах и добропорядочность была предметом восхищения и возмещалась незамедлительно. Наде было приятно слышать, как многие в городе отзывались о дедушке, как незаурядной и современной купеческой личности. Говорили, что детям не передались твердые черты характера деда. Хотя народное мнение со стороны трудно оспаривать, но дядя Валентин пользовался авторитетом среди купеческих кругов за свои прогрессивные взгляды, помощь малоимущим, отчисления монастырям, благотворительную деятельность. В городе он возглавлял общество трезвости.

Однажды Надя была свидетельницей одного эпизода в магазине.

Не очень обеспеченная покупательница присмотрела для своей дочери добротные и модные туфли, но денег не хватало, и она вынуждена была отказаться от покупки. Вместе с дочерью, на глазах у которой блестели слезы, они спускалась к выходу из магазина, с горечью обсуждая свою досаду.

В этот момент разговор их был услышан стоящими у входа дядей Валентином, Надей и бабушкой Кокой. Дядя Валентин тут же остановил их, отвел к продавцу и разрешил продать туфли с месячной отсрочкой платежа, предоставив еще скидку, как он сказал, – «За слезы дочери». Все было так неожиданно искренне, по-доброму и в тоже время решительно. Наде это очень понравилось, ей показалось, что все, находящиеся в магазине, также оценили по достоинству поступок хозяина. Бабушка с умилением говорила, что это было мудро и по-христиански.

У дяди Валентина было три дочери: Наташа, Катя и Маша, которая была Надиной сверстницей. Первая же его дочь умерла подростком, и в память о ней он оплачивал ученье в гимназии десяти девочек из бедных семей. После смерти отца Валентин Александрович оплачивал также обучение десяти мальчиков в Реальном городском училище. На его деньги в городе была построена и открыта общедоступная библиотека.

Кока, Петр Александрович и жена его Валентина Николаевна внимательно относились к словам отца Серафима, и тревога его воспринималась искренно, с пониманием, но все же не верилось, что Бог все это может допустить.

Молчание нарушила Кока: