Карел Мандер - Книга о художниках

• Название: Книга о художниках
• Автор: Карел Мандер
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Научпоп
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-352-02171-2

В течение вот уже четырех столетий «Книга о художниках», написанная «северным Вазари», живописцем и литератором Карелом ван Мандером, является важнейшим источником для изучения истории искусства Нидерландов. В 1940 году она впервые вышла в свет в русском переводе В. М. Минорского. За прошедшие с тех пор десятилетия это издание заметно устарело. Выявились многочисленные неточности как в переводе авторского текста, так и в справочном разделе; возникла потребность в отражении нового уровня знаний о нидерландском искусстве XV–XVI веков. Настоящее издание снабжено вступительной статьей, подробными комментариями к биографиям, уточнены имена художников и топонимы, их написание приведено в соответствие с принятыми в наши дни правилами и сложившейся традицией.

---

Кетель сочинил и написал красками еще две другие нравоучительные аллегории: одну, где добродетели торжествуют над пороками, он озаглавил «Торжество добродетели», а другую, где пороки торжествуют над добродетелями, он озаглавил «Торжество порока». Эти превосходно написанные картины я видел в Амстердаме у достопочтенного господина Яна Велия. Изображения добродетелей и пороков были удивительно остроумно украшены всякого рода атрибутами и отличительными знаками, характеризующими свойства и сущность каждого лица; не менее остроумно и красиво они были и скомпанованы. Для объяснения обеих картин Кетель написал следующие стихотворения:

Торжество добродетели

Зависть, Раздор, Война и лютый Произвол,
Лишенные силы, лежат, поверженные в прах, здесь,
Где Мудрость, с помощью хороших блюстителей порядка, управляет страной,
Где Правосудие заботливо охраняет мир,
Где Любовь и Верность высказываются открыто
И каждый дружески лобызает и обнимает другого,
Где Любовь раздаст многообразные плоды свои
Вместе с зелеными пальмами и лаврами, чтоб украшать ими, добродетель,
Где чистая Истина обитает на недосягаемой высоте
И с помощью Силы и Умеренности в ярком свете
Увеличивает свое царство для украшения своей добродетели.
Благо той стране, где чтутся законы Истины.

Торжество порока

Где адская Зависть лукаво толкает вперед
Сквозь темные тучи Безрассудства свою дочь Вражду,
Которая своими стрелами преследует возмущенную Добродетель
И также ранит Правосудие, совсем здесь ненужное,
Где нагая Истина, изнемогшая в борьбе, лежит,
И тело ее пронзает насмерть Произвол,
Где Война, окруженная туманом злобы,
Стоит с мечом, готовая жестоко отомстить за себя
Верности и Любви, которые, падая, должны погибнуть,
А их молодые и нежные отпрыски расти в позоре,
Там Мудрость, Порядок и Мир исчезают.
Горе стране, где торжествует зло.

Около 1584 года Кетель написал для Ганса Офогена св. Павла со взором, устремленным в небо, фигура которого в натуральную величину была списана с Рутгера Янса. Для брата упомянутого Ганса, Томаса Офогена, он вторично написал св. Павла и, кроме того, пять других фигур, а именно: Петра, раскаивающегося в своем отречении от Христа, кающуюся грешницу Магдалину, мытаря, Саула, бросающегося на свой меч, и, наконец, Иуду, намеревающегося повеситься. Все эти шесть картин и теперь еще находятся в Данциге, в доме упомянутого Томаса Офогена. В 1589 году он доставил в дом общества стрелков из лука картину, изображавшую корпорацию стрелков с их капитаном Дирком Розенкранцом[382], представлявшую из себя группу стоящих фигур в натуральную величину, очень привлекательную на вид и превосходно написанную. Эта картина была заключена в раму совершенно иного характера, чем предыдущая. Портреты работы Кетеля всюду встречаются во множестве, и все они превосходно написаны. Между прочим, он написал в натуральную величину две стоящие фигуры — капитана Нека и его жену[383]. Но среди этого удивительного множества портретов некоторые отличались особенной тщательностью и тонкостью исполнения: во-первых, портрет некоего Адриена Фрериксена; во-вторых, Яна Даммерсена, с апельсином в руке; в-третьих, секретаря Гана; в-четвертых, голова одного золотых дел мастера в половину натуральной величины — все они были амстердамцы; в-пятых, портрет одного знатного венецианца по имени Франческо Морозини, построившего великолепный большой корабль в Амстердаме, голова которого была написана изумительно хорошо; Кетель сделал еще второй его портрет — пальцами, не прибегая к кисти, и он был также очень схож; в-шестых, превосходно исполненная голова, портрет Винсента Якобсона[384], досмотрщика вин в Амстердаме, с большим бокалом крепкого рейнвейна в руке, исполненный чрезвычайно тщательно и тем не менее производивший превосходное впечатление даже и на далеком расстоянии; в-седьмых, портрет молодой девицы из Португалии; в-восьмых, портрет некоего амстердамца по имени Симон Локк Этот портрет, самый лучший из всех, в настоящее время находится в Гааге у стряпчего Локка. Помимо многих других портретов, он пишет теперь Христа с двенадцатью апостолами, головы которых, более или же натуральной величины, представляют собой превосходно написанные и прекрасно нарисованные портреты разных живописцев и любителей искусств. Среди других здесь находится замечательного сходства голова Хендрика де Кейзера, искусного скульптора и архитектора города Амстердама.

Сверх того, я имел удовольствие видеть двенадцать прекрасно исполненных поясных с руками изображений апостолов его работы, которые находятся теперь в Париже, в доме его племянника Якоба Кетеля, инженера французского короля, замечательно сведущего в своем деле человека, состоявшего раньше на службе у короля Испании в Милане.

Кетель, будучи всегда любимцем муз, сочинял, подобно древнему Тиманфу[385], много остроумных и полных значения аллегорий. Так, он нарисовал композицию, которая указывает на три причины, вследствие которых все изучают искусства. Для пояснения этого произведения он написал следующие стихи:

Три причины заставляют изучать искусства:
Деньги, почести и любовь к искусству.
Кто ищет денег, тот встречает на пути скупость,
Которая препятствует ему двигаться вперед,
И он учится только поверхностно.
Кто стремится к почестям, тот идет немного далее,
Ибо пустое честолюбие все-таки ведет его к древу искусства,
Но если бы он стал домогаться плода, а не одного только древа,
То сорвал бы плод незрелый и не получил бы
Никакого истинного удовлетворения ни от того, ни от другого.
Но тот, кому врожденная склонность открывает путь к искусству
И неустанно заставляет с силой и страстной охотой стремиться вперед,
У того никогда не будет недостатка ни в прилежании, ни в терпении,
С помощью которых он дойдет в своих работах до истинного искусства.
Слава, богатство и почести будут потом наградой его творчества.

Счастье возбуждает зависть

Недоброжелательные Ненависть, Зависть и Клевета
Заключили союз против доброй Молвы,
Однако Слава летит и свидетельствует
О всяких заслугах каждого человека.
И если Истина так же терпит, то все-таки
Со временем она выходит на свет,
И никто не может помешать ее торжеству.
Смущенная этим, Зависть гложет сердце,
Паук испускает свой яд там, где пчелы собирают мед.

Эту маленькую аллегорию о древе искусства он еще раз исполнил, придав ей религиозное значение. Она была отправлена в Брабант и теперь находится в Гамбурге у господина Доминика ван Уффеля, на Зеленой улице, в сундуке, будучи совсем скрыта и от дневного света, и от глаз любителей.

Кетель нарисовал также, по просьбе Рафаэля Саделера, аллегорию, где у фонтана, в кругу Живописи, Музыки и Поэзии, сидит Любовь с пылающим сердцем в руках, причем лицо ее обращено к Живописи, а ухо — к Музыке. На фонтане сидит ребенок, представляющий Склонность, и испускает воду, а около него находится Проницательность, изображенная в виде змеи. Как этим, так и многими другими прекрасными произведениями Кетель хочет доказать, что Любовь есть источник искусства. Этой аллегории он придал еще и религиозное значение, так как верхний водоем фонтана он украсил головами серафимов; из уст этих славящих Бога серафимов бьет живой ключ искусства. Так как каждый художник стремится к славе, почестям и наградам, то эти стремления выражены здесь в виде лаврового венка и пальмовой ветви. Ниже других фигур сидит Живопись и пишет историю Икара и Дедала в назидание художникам, чтобы они воздерживались от высокомерия. Все это обрамлено каймой, на которой изображены четыре фигуры: во-первых, Прилежание, занимающееся прядением, в окружении аиста, плети и шпор; во-вторых, Работа, с лампой, молотком, бычьей кожей и цепом; в-третьих, Терпение, с птицей в клетке, ягненком и песочными часами, позади которых висят цепи; в-четвертых, Упражнение, держащее в руке стрелу, которую оно старается пустить через кольцо, наступая в то же время одной ногой на песочные часы, позади же него висит ручной лук Около каждой из этих фигур висят по две горящие лампы в виде причудливо растущего листа. В общем это должно было выражать, что непрерывные занятия с течением времени приводят к совершенству, что вышеупомянутые добродетели проявляют себя четырьмя внешними способами и что от соединения этих добродетелей появляются на свет все просвещающие мир искусства.

Кроме того, Кетель написал гризайлью маленькую аллегорию, где взрослый нагой мужчина, переступая через якорь, который он хочет приподнять за кольцо, одной ногой стал на голову кожи быка, а другой — на заступ. Он держит также хлыст и две шпоры и как бы насильно несет на руках женщину, олицетворяющую Искусство, которая в поднятой вверх правой руке держит лавровый венок, а мужчина старается схватить его, также правой рукой, в которой у него пылающее пронзенное сердце. Женщина пальцами ноги касается песочных часов, с одной стороны которых видна денная птица, а с другой — ночная, или летучая, мышь, левой рукой женщина указывает на ягненка, смотрящего вверх, на Искусство.