Карел Мандер - Книга о художниках

• Название: Книга о художниках
• Автор: Карел Мандер
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Научпоп
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-352-02171-2

В течение вот уже четырех столетий «Книга о художниках», написанная «северным Вазари», живописцем и литератором Карелом ван Мандером, является важнейшим источником для изучения истории искусства Нидерландов. В 1940 году она впервые вышла в свет в русском переводе В. М. Минорского. За прошедшие с тех пор десятилетия это издание заметно устарело. Выявились многочисленные неточности как в переводе авторского текста, так и в справочном разделе; возникла потребность в отражении нового уровня знаний о нидерландском искусстве XV–XVI веков. Настоящее издание снабжено вступительной статьей, подробными комментариями к биографиям, уточнены имена художников и топонимы, их написание приведено в соответствие с принятыми в наши дни правилами и сложившейся традицией.

---

Хендрик был полным, веселым и резвым ребенком, несмотря на то, что его мать вследствие частых болезней мало кормила его грудью. За свою излишнюю резвость ему немало пришлось поплатиться. Однажды, упав, он насквозь проткнул себе нос лучиной, затем несколько раз приходилось вытаскивать его из воды. Особенно же велика была его страсть к огню. Оставшись как-то раз в комнате один, когда ему было немногим более года, он упал в очаг, лицом на сковороду с кипящим маслом, при этом обжег и обе руки о горящие уголья. Мать всячески старалась лечить его и, употребляя для того мазь, лубки и другие средства, с сокрушенным сердцем ходила за ним день и ночь, пока не зашла к ним одна очень назойливая соседка, которая сняла лубки, сказав, что без них дело пойдет лучше, и только кое-как обмотала платком правую руку. Следствием этого было то, что сухожилия срослись, и Хендрик никогда потом не мог вполне раскрыть кисть руки. Кроме этого несчастного случая произошло и другое: когда он был еще маленьким мальчиком, отец, по ошибке, сунул ему в рот аурипигмент (желтый мышьяк), который он потом вытащил у него с большим трудом.

Когда Хендрику было около трех лет, его отец, Ян Голц, покинул деревню Мюльбрехт и переселился в Дуйсбург, расположенный в округе Клеве. Здесь Голциус четырех лет от роду пошел в школу и начал учиться читать.

Но так как природа не хотела дальше скрывать цели, для какой она его предназначала, и как говорят про кошек, что они не могут удержаться, чтобы не ловить мышей, то вскоре же стало видно, куда была направлена его склонность, а именно к рисованию, ибо, вместо того чтобы писать буквы, он по большей части рисовал человечков. Увидев это, отец взял сына из школы и отдал его учиться рисованию и живописи по стеклу. Когда Голциусу было семь или восемь лет, он всюду, как в своем, так и в чужих домах, покрывал все стены и заборы своими рисунками. Ему было более по душе рисовать что-либо им самим придуманное, чем терпеливо и точно срисовывать чужие произведения. Итак, он с детства прилежно занимался искусством и к тому же постоянно был за работой по изготовлению и расписыванию стекол. Я помню, мне пришлось видеть некоторые из рисунков, относившихся к его первым, детским работам, и я заметил в них удивительное понимание содержания, большое искусство в его передаче и замечательную наблюдательность.

Из-за частых болезней матери он вынужден был заботиться о других детях, о работниках и о домашнем хозяйстве, что приносило большой ущерб его любимым занятиям. Однако у него была такая пылкая страсть к рисованию, что он не пропускал ни одного праздника, чтобы не рисовать на стенах или в каком ином месте верблюдов, слонов и другие большие предметы. Когда увидел это отец, он позволил юноше рисовать, писать красками и малевать сколько ему угодно, лишь бы он не пренебрегал отцовскими делами, которые были не в особенно блестящем состоянии.

Голциус, чувствуя себя связанным заботами по дому, часто горевал, что из-за своих родителей он был не в состоянии отправиться в края, где мог увидеть красоты искусства; но все-таки, покорясь своей участи, он вследствие сильной любви к искусству достиг того, что стал гравировать на меди крепкой водкой, а потом попытался своей искалеченной рукой научиться гравировать на меди резцом, в чем и успел настолько, что живший от него в четырех милях Корнхерт выразил желание взять его к себе в ученики-гравировальщики, так как он уже раньше делал для Корнхерта много рисунков для витражей, которые тот сам хотел награвировать. Отец тотчас же согласился и заключил договор, по которому его сын должен был оставаться у Корнхерта в продолжение двух лет. Но так как условия этого договора Голциусу не понравились, то он и не вошел в силу. Тогда Корнхерт предложил Голциусу пробыть у него один или два месяца на испытании, и если ему что-либо не понравится, то он может уйти. На это Голциус охотно согласился, так как он только хотел научиться приемам гравирования. Но когда Корнхерт сказал: «Ты должен обещать мне, что, если оставишь мою мастерскую, в течение всей своей жизни не поступишь ни к какому другому мастеру и сам по себе не станешь учиться гравированию», Голциус от этого требования отказался и вместе с отцом вернулся домой, где ежедневно без устали гравировал резцом. Узнав об этом, Корнхерт тотчас же дал ему работу и предложил ехать с ним в Голландию, на что Голциус согласился, но принужден был отправиться туда с родителями, так как в противном случае они не хотели давать ему своего разрешения.

Голциус приехал на жительство в Харлем вскоре после большого пожара, около Иванова дня[396]. Корнхерт, очень довольный его первыми работами и его занятиями, часто показывал ему самые совершенные, по его мнению, приемы гравирования, демонстрируя всё, что мог. Итак, поселившись в Харлеме, Голциус некоторое время работал для Корнхерта и Филиппа Галле. Между тем родители его, покинув этот город, уехали в Германию, а он, оставшись в Харлеме, женился на одной вдове[397], имевшей сына, которому он с детства давал уроки и который под его руководством сделался очень искусным гравером; это был Якоб Матам[398].

Будучи женат с двадцати одного года, Голциус начал размышлять как о своей собственной жизни, так и о положении своих близких и пришел в такое глубокое уныние, что почти не бывало дня, когда б он чувствовал себя здоровым, и в конце концов впал в тяжкую, изнурительную болезнь, вследствие которой он в течение целых трех лет кашлял кровью. Доктора прилагали много усилий, чтобы помочь ему, но безуспешно, так как снедавшая его тоска слишком укоренилась в нем и способствовала развитию болезни. Видя, что жизнь его, как говорится, держится на ниточке и что нет ни одного доктора, который надеялся бы принести ему помощь, напротив, все говорили, что время уже упущено, Голциус, несмотря на свою слабость, решил уехать в Италию в надежде если не улучшить свое положение, то хоть немножко, перед смертью, посмотреть на красоты итальянского искусства, в чем ему так долго служили помехой разные обстоятельства и его женитьба. Взяв с собой на всякий случай одного ученика и оставив других и печатника его гравюр дома, он в конце октября 1590 года пустился в путь.

В Амстердаме он сел на корабль и поплыл в Гамбург, где и высадился на берег, испытав во время плавания очень продолжительную и сильную бурю; далее он продолжал путь уже пешком. Так, по холоду и стуже, он вместе со своим учеником шел через всю Германию, и чем дальше шел, тем чувствовал себя лучше. Он много наслаждался зрелищем менявшихся пейзажей и различных народностей. Но особенное удовольствие доставляли ему шалости, которые он проделывал в различных местах на пути. Например, когда ему приходилось жить в гостиницах вместе с живописцами, граверами и другими художниками, он тщательно скрывал свое имя и заставлял своего ученика выдавать себя за мастера, благодаря чему узнавал, какого они были о нем мнения. Часто ему приходилось слышать и осуждение своих работ, что одни делали из зависти, другие — от непонимания, а некоторые — и вполне основательно. Все эти приключения настолько занимали Голциуса, что он совсем выздоровел. Бывали случаи, что ученика приглашали на пирушки, и он, в свою очередь, также устраивал угощения для своих собратьев художников, причем настоящий хозяин, как ничего не значащий, едва находил себе место, где сесть, а ученик его сидел во главе стола и принимал благодарности за хорошее угощение. В Мюнхене, где Голциус выдавал себя за спутника своего ученика, он был приглашен к известному своим искусством Гансу Саделеру[399] и, назвавшись торговцем сыра, обещал его жене доставить из Голландии сыру, что он и исполнил, написав об этом домой. Здесь зашел разговор о гравюрах Голциуса, а именно о его большом «Геркулесе» и других произведениях; на все вопросы ученик отвечал с величайшей скромностью, поэтому все было обсуждено лучше и с большим дружелюбием, чем прежде. Но мир так устроен, что об отсутствующих говорят с большей откровенностью, чем о присутствующих, ибо лесть у людей весьма распространена. Может быть, некоторые скажут, что нехорошо было втираться в общество собратьев художников или иных почтенных людей, скрывая своё имя, что в этом было коварство. Но я знаю, что Голциус поступал так с добрыми намерениями и что в этом отношении его следует извинить, так как впоследствии он говорил об этом совершенно открыто.

Итак, побуждаемый сильным желанием, Голциус достиг Италии. Сначала он посетил Венецию, Болонью, Флоренцию и наконец 10 января 1591 года прибыл в страстно желанный им Рим. Здесь он также в течение нескольких месяцев жил в неизвестности под именем Хендрика ван Брахта, одеваясь слегка на манер немецких крестьян. Он почти совершенно забывал о самом себе, так как чудные произведения искусства как бы совсем отделили его ум и мысль от тела. Ежедневно видимые им новые предметы обновляли в нем страсть к искусству, и он как обыкновенный ученик принялся усердно рисовать лучшие и въедающиеся произведения древности.