Паркинсон Кийз - Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1

• Название: Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1
• Автор: Паркинсон Кийз
• Издательство: Локид
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-320-00188-6, 5-320-00189-4

Роман одной из самых знаменитых романисток XX века Ф.П. Кийз погружает читателя в добрые старые времена, когда жизнь на Миссисипи была простой и спокойной. Роскошные пароходы на большой реке, богатые плантаторы и их семьи, благородные капитаны и отчаянные игроки, а главное — любовь и страсть. Так начинается повествование о судьбах героев, которым предстоит выдержать страшные испытания судьбы и познать истинные чувства.

* * *

Прекрасный роман “Любовь в наследство, или Пароходная готика” принадлежит одной из знаменитых романисток XX века Ф.П. Кийз, именуемой “принцессой жанра”.

Плантация Синди Лу с ее несравненным дворцом становится приютом любви и верности Клайда Бачелора, главного героя романа, и его жены Люси. Там переживают они самые страшные испытания судьбы и самые сильные чувства. Там же познают истинные ценности их дети и внуки.

---

— И вы хотите, чтобы этот дом стал вашим? И хотите привести меня туда как невесту?

— Да, да, именно этого я и хочу! В мире для меня больше ничего не существует!

И впервые он попытался обнять ее. Но она выскользнула из его рук и покачала головой.

— Пожалуйста, не сейчас, Клайд. Дайте мне еще полгода.

— О Боже, Люси! Я и так ждал столько времени!

— Неужели вы не можете подождать еще немного?

— Наверное, смогу. Но, честно говоря, мне бы очень не хотелось.

— Для меня так важно увериться во всем! Я боялась, что если вы не сможете подождать, то ответ мой будет «нет».

— Ну, конечно, в таком случае…

* * *

Почему-то следующие полгода оказались легче предыдущих. Несмотря на молчаливое неодобрение миссис Кэри, Клайд уже наведывался в Сорренто в качестве если и не одобренного, то признанного поклонника. Он осознавал, что для такого человека, как он, быть принимаемым в качестве гостя на такой плантации — это честь; и хотя гостеприимство не несло с собой особых привилегий, теперь он понимал, как, по логике вещей, мог проиграть, если бы в первый день приезда сюда не повел бы себя странно, если не сказать — бестактно. Дорога через плантацию, идущая по некогда плодородным полям и по-прежнему густым лесам, простиралась на пять миль от воротного столба до высокого холма, спускающегося к Джеймс, где располагались дом и парк, и даже без Амальфи поместье имело превосходнейшие пропорции. Огромный кирпичный дом был выстроен по проекту Томаса Джефферсона[11] вскоре после его возвращения из Франции; основная часть дома соединялась крытыми галереями с раскинувшимися по обе стороны крыльями. Все это создавало эффект величественности и респектабельности. Кроме того, Клайд поражался чудесам, уже принадлежащим Люси. Она собрала всех негров, рассеянных по разным местам и сбитых с толку, и привела их домой. И все принялись за дело. Землю вспахали и начали посадку. Траву подрезали, разбили клумбы с цветами, починили кирпичные стены. Внутри дома тоже произошли огромные изменения: его вымыли, вычистили, заново отделали. И хотя, обновленный, он утратил атмосферу ветхости и угрюмости, как отметил Клайд, все же его обстановка, в основном, оставалась прежней, если не считать того, что изношенные места на шторах и мебельной обивке были аккуратно починены и чьи-то искусные руки отремонтировали сломанные стулья, кресла и столы. Он не обращал особого внимания на обстановку или украшения в какой-либо комнате и не стал бы этого делать вовсе, если бы случайно не подслушал разговор Люси с матерью однажды утром, когда он спустился вниз, а они полагали, что он все еще спит.

— Ты не должна продавать этот высокий комод на ножках, Люси. Ведь это фамильная ценность.

— Да, фамильная ценность, но семьи кузена Тома Картера. Том отдал мне его, когда вступил в кавалерию Стюарта, и сказал, что я могу делать с этим комодом все, что мне заблагорассудится. И, если понадобится, я продам и другие вещи. Даже те, что принадлежали Форресту. Лучше содержать вещи в должном порядке, чем позволить всему пойти прахом. И уж, определенно, лучше вновь сделать плантацию продуктивной, нежели оставить такой, чтобы дети снова голодали. И вообще я сама не желаю больше голодать. И не буду!

— Никогда бы не поверила, что ты можешь быть такой бесчувственной, Люси.

— И такой рассудительной, не так ли? Мне очень жаль, мама, что вы не одобряете моих действий. И мне не хочется причинять вам боль. Но скажите, что более достойно: продать комод, даже несколько комодов или вступить в брак по расчету?

— Я считаю, что у тебя будет не одна возможность выйти замуж, Люси. Если только ты немного подождешь. Честно говоря, я абсолютно уверена, что ты выйдешь замуж. Только человек с дурными манерами мог сделать предложение вдове столь рано. Мужчина, принадлежащий к твоему классу, отнесся бы к смерти с должным уважением.

Клайд не слышал ответа Люси, ибо поспешил вернуться к себе. Он не особенно стыдился, что невольно подслушал чужой разговор. Но понимал, что весьма рисковал: узнай Люси, что он подслушивал, она была бы очень разочарована и огорчена, а ее мать пришла бы в ярость. В целом тем не менее он был доволен, что подслушал их. Правда, ему не нравилось, что Люси продавала что-то из мебели и других принадлежащих ей вещей, и он сожалел, что не обладает властью запретить ей приносить подобные жертвы. С другой стороны, он понял, что если Люси и принимает его предложение, то никак не из-за его денег, а потому, что он все-таки затронул ее сердце, конечно, не так сильно, как ему бы хотелось, но по крайней мере достаточно, чтобы предпочесть его тем поклонникам-увальням, которым не хватило пороху приблизиться к ней.

Когда он спускался вниз во второй раз, к завтраку, к нему с криками радости, уже довольно устойчиво держась на ножках, подбежала малышка Кэри. Очутившись в столовой, он увидел, что в камине за металлической решеткой, вычищенной до блеска, ярко полыхают дрова — раннее утро было довольно холодным, — а Люси сидит за столом, сервированным сверкающим столовым серебром, и ожидает его. Он подсадил маленькую Кэри на стульчик и стал кормить ее овсянкой, а тем временем они с Люси пили кофе и ели домашнюю колбасу с яйцами, собранными этим утром.

Этот день стал переломным. Он породил в Клайде чувство довольства и умиротворения, а в подобном состоянии он мог позволить себе смотреть сквозь пальцы даже на поведение Бушрода, который до этих пор был для него занозой. Мальчишка стал не таким шумным и беспокойным, как когда был совсем маленьким, однако выглядел угрюмым и почти не разговаривал с гостем. Теперь Клайду удавалось не обращать на это внимания, да и отстраненность Люси все меньше и меньше беспокоила его. Хотя она продолжала вести себя по отношению к нему уклончиво, Клайд понимал, что это не из-за кокетства, а из осторожности. Она настойчиво старалась вести себя честно со всеми: с матерью, с семьей покойного мужа, с детьми и больше всего — с самим Клайдом. Она была совершенно искренна, заявив, что он предлагает ей больше, чем она сможет дать ему взамен. Но в конце концов капитулировала: да, она выйдет за него замуж осенью, сказала она. Если он желает, то может в любое удобное для него время отправиться в Луизиану разузнать, продается ли дом, о котором он так мечтает. Если продается, она уедет вместе с ним, чтобы жить в этом доме…

Он вернулся из поездки, раскрасневшийся от триумфа, и с гордостью предъявил документы на обладание плантацией Синди Лу. Люси взглянула на бумаги, затем положила их на стол, словно они ничего не значили, и впервые по собственной воле обвила руками его шею.

— О, я так рада, что ты вернулся! — воскликнула она. — Я ужасно скучала по тебе! — приговаривала она, подняв к нему лицо.

Так и не поняв, сколько времени продолжалось их объятие, он первый ослабил его; он, а не она.

— Люси, — проговорил он, сам удивляясь своему странному тону, — Люси… я бы никогда не спросил у тебя прежде такое… Знаю, ты в некотором роде очень любишь меня, я уже давно это понял. Знаю также, что ты доверяешь мне. Ты уверена, что я всегда буду хорошим мужем тебе и хорошим отцом твоим детям. Ты выходишь за меня замуж не из-за моих денег. Я не оскорблю тебя подобным предположением. И не из благодарности за ту малую помощь, что я оказал тебе. Пойми, мне очень трудно и странно говорить это, но, я верю, ты испытываешь ко мне некоторое уважение, хотя, Бог свидетель, я не заслуживаю этого. Но я никогда и не мечтал, что ты полюбишь меня… что ты полюбишь меня так, как я люблю тебя, а я никогда так не любил… то есть до сих пор.

— О, ну конечно же, я люблю тебя! — воскликнула Люси и снова обняла его.

Это был великий, самый великий момент в его жизни. Но он мог быть еще более великим, если бы состоялся до его поездки в Луизиану.

2

Свадьба праздновалась в гостиной Сорренто в присутствии очень небольшого количества гостей. Люси спросила Клайда, есть ли у него родственники или близкие друзья, которых ему хотелось бы пригласить; когда он ответил ей отрицательно, она сочувственно прошептала, что только теперь начинает понимать, какой одинокой была его жизнь, и что она надеется на резкие перемены к лучшему в его жизни. Ей явно не приходило в голову, что он бродяга, без роду и без племени, и отнюдь не отсутствие знакомых вынуждает его никого не знакомить с нею. Что касается ее родственников, то большинство Пейтонов, Кэри и все Пейджи не одобряли этого брака и нашли повод не присутствовать на бракосочетании. Клайд не заслужил такого отношения, однако это совершенно не волновало его, и он обрадовался тем немногим, кто приехал единственно для того, чтобы потом, вернувшись домой, распространить известие, что кузина Софи Кэри, должно быть, ошиблась в оценке мистера Бачелора или они, видимо, неверно ее поняли, ведь он оказался весьма представительным, по-настоящему красивым мужчиной, с изысканными манерами и вел разговор как истинный джентльмен. В конечном счете не совсем справедливо осуждать его лишь за то, что он янки и приехал из Сент-Луиса. Всем известно или должно быть известно, что Миссури, как и Мэриленд, в значительной степени симпатизировали южанам, пусть даже их пограничные жители и продолжают примыкать к сторонникам Федерации. И как печально, что его семью расстреляли, как и большинство семей в Виргинии.