Александр Черненко - Моряна

• Название: Моряна
• Автор: Александр Черненко
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1955

Повесть "Моряна" неслучайно названа в честь резкого, сильного ветра, дующего с моря в устьях рек на Каспийском море, который играет не последнюю роль в судьбах героев повести А.И.Черненко (1897—1956).

---

Он был очень тяжело ранен, еле передвигал ноги.

На берегу попрежнему было людно и шумно.

Председатель колхоза Андрей Палыч отдавал последние распоряжения бригадирам морских бригад — Лешке-Матросу, Сеньке Бурову, Антону, проверял готовность к выходу в море. Рядом с ним стоял Василий Сазан — новый секретарь комячейки. Андрей Палыч, то поднимая очки на лоб, то опуская их на переносицу, заглядывал в испещренную жирными цифрами тетрадь, спрашивал поочередно бригадиров:

— Значит, у тебя, Сеня, полный комплект вобельных сеток? А у тебя, Антон, теперь как с селедочными? А ты, Лексей, полностью взял снасти?..

Лешка, утвердительно кивая в ответ, озабоченно посматривал на проток: не едет ли с маяка Глуша. Она ведь обещала скоро вернуться, но вот уже наступил день выхода в море, а ее все не было.

Вместе с Андреем Палычем и Василием находился Буркин — колхозный завхоз.

— Могу еще дать вобельных сеток, — предлагал он бригадирам. — Снасти могу пополнить... Столько всего наслали из города — даже без дойкинских обошлись бы! Значит, никому и ничего больше не нужно? Тогда, Андрей Палыч, пошел я в сетевой лабаз. — Но задержавшись, спросил председателя: — А когда же Глуша заявится, когда же я передам ей лабаз? Решили же с Катериной Егоровной... Мне ведь речную бригаду надо налаживать.

— Пошлем за ней человека, — ответил Андрей Палыч. — Сегодня же пошлем, если сама не придет. Она ведь обещала не задерживаться...

Работавшие в сетевом лабазе Анна Жидкова и вдова Зимина нетерпеливо поджидали завхоза. Им хотелось поскорей освободиться, чтобы пойти на веселый и людный берег. Выглядывая из амбара, они взволнованно говорили:

— Ах, Аннушка, на берегу-то что делается!

— Праздник, Марья Петровна.

— Понимаю, что праздник, — и Зимина концом фартука вытерла глаза. — Да еще какой праздник, Аннушка!..

Со стороны Каспия тянула свежая, острая моряна, покачивая прибрежные камыши, гоня по протоку волны, заливая поселок пряными солоноватыми запахами.

К бывшему дойкинскому баркасу подвели раненых и осторожно перенесли их в каюту. У баркаса на берегу столпились ловцы и рыбачки.

Костя попросил открыть окно.

— А не простудишься? — заботливо спросила Катюша и старательно обложила его подушками, запахнула на нем пиджак, поправила на голове марлевую повязку.

Костя не сводил с нее глаз.

— Пойду попрощаюсь с людьми, — сказала она и повернулась к Маланье Федоровне.

Вместе с Катюшей уезжала в район, по настоянию Кости, и ее старая мать.

— Погляди, маманя, за Костей, — попросила она Маланью Федоровну и ласково провела рукой по ее плечу.

У баркаса, среди ловцов и рыбачек, уже находились Андрей Палыч, Василий, бригадиры, Буркин, все правление колхоза.

Екатерина взялась руками за натянутую вдоль бортов баркаса цепь, заменявшую поручни, внимательно оглядела собравшихся и, радостно кивнув им, взволнованно сказала:

— Ну, товарищи вы мои, земляки и землячки, желаю вам хорошей колхозной путины! Доброго улова желаю вам, дорогие мои!

Ловцы и рыбачки разом, громко ответили:

— Спасибочко, Катя! — Спасибочко!..

К баркасу вышел Андрей Палыч.

— А может, Катерина Егоровна, задержитесь еще? — попросил он Кочеткову. — Вместе проводим людей в море.

— Опоздаю я, дорогие, к бугровским ловцам — они ведь тоже сегодня выходят в море!

— Ну, что ж... — Андрей Палыч вскинул руку. — Благодарствуем, Катерина Егоровна, за помощь! — приподнято сказал он и снял картуз. — За все благодарствуем!

Кочеткова сорвала берет и, растроганная глубоким душевным порывом Андрея Палыча, горячо ответила:

— Ну какая там моя помощь, товарищи! Зря это вы... — Она обвела беретом шумный берег, задержалась секунду на Лешке-Матросе, на Василии Сазане, на Буркине и, волнуясь, добавила: — Вы же сами все сделали: и артель организовали, и с рыбниками покончили, и на лов собрались...

— С твоей помощью, Катерина Егоровна! — перебивая ее, настойчиво сказал Андрей Палыч. — С твоей!

— С помощью города! — поправил его Лешка.

— С помощью партии! — дополнила Катюша.

— Вот-вот, с помощью партии! — вдохновенно воскликнул Василий, и, пробившись к баркасу, он впервые подробно рассказал людям о себе: как он четверо суток, голодный, в лютую стужу, днем и ночью перебирался с льдины на льдину и как мысли об артели, о партии дали ему силы выйти на прибрежный лед под Гурьевом, где промышляли тюленщики...

Когда Василий кончил рассказывать и баркас дал отвальный гудок, Кочеткова, нагнувшись, негромко, но твердо сказала новому секретарю комячейки:

— Помни, Василий Петрович, как решили на партийном собрании: все коммунисты и комсомольцы должны быть на лову. Они должны быть примером для всех!..

Баркас медленно отходил от берега и громко, протяжно гудел.

Из одного окна каюты выглядывали Макар и Кузьма, из другого — Костя и Катюша, из третьего — Маланья Федоровна и врач.

— Быстрей поправляйтесь, герои! — кричал Лешка, махая бескозыркой отъезжающим.

Махали им и остальные ловцы и рыбачки — кто фуражкой, кто платком, кто косынкой. Все желали раненым вернуться здоровыми, просили писать письма.

Лешка с хорошей завистью следил за счастливыми Костей и Катюшей, которые, приникнув головой к голове, махали вместе Катюшиным беретом.

«Э-эх, Глуша, Глуша!» — растревоженно подумал Лешка и, слегка посуровев, посмотрел в сторону маяка.

Моряна попрежнему трепала камыши, гнула их к воде, катила по протоку пенистые волны.

Надев бескозырку, Лешка решительно шагнул к Андрею Палычу.

— Ну и нам пора! — сказал он и, кивнув на прощанье отъезжавшим, двинулся к своей бригаде.

Следом за ним заспешили к бригадам Сенька и Антон.

Андрей Палыч и Буркин еще раз проверили записи, подсчитали сетевое вооружение ловцов и, оставшись довольными, зашагали к бригадам.

Василий Сазан переходил с одного судна на другое, знакомился с оснасткой, говорил с людьми...

У морских судов собрался чуть ли не весь поселок.

На берег торопились последние, запоздавшие рыбачки, — они несли отъезжавшим в море мужьям только что испеченные хлебы и пироги — пышные и дымящиеся.

— А водочка? Водочка где? — шутливо кричали им ловцы. — Спасительница наша где?

Рыбачки, посмеиваясь, показывали из-под платков бутылки, фляги, графины с красной и желтой настойкой.

У всех было радостное, приподнятое настроение. Счастливее других, казалось, были жены Тупоноса, Буркина и Антона.

Ольга, Наталья и недавно поднявшаяся с постели Елена стояли рядом, без умолку говорили, поглядывали на мужей, которые готовили к отплытию суда.

— Ну вот и заживем теперь по-настоящему, — мечтательно сказала Буркина.

— И безо всякого страха, — дополнила Елена, намекая на своего Антона, который до этого вынужден был заниматься обловом и другими опасными делами.

— И мой вроде совсем переродился, — довольная, заметила Ольга и кивнула на Павла: тот быстро и ловко бегал по палубе стоечной, проверял оснастку, готовил парус. — Ей-ей, переродился!

— Оно и понятно, — внозь заговорила Наталья, — на себя ведь теперь идут ловить, а не на Дойкина, и всем поселком идут, вроде как одной семьей. — И, мечтательно прикрыв глаза, она часто-часто задышала. — О-ох, и заживем, бабоньки!.. Приоденемся по-настоящему. И в дом чего надо прикупим: комод ли, зеркало, кровать никелированную... А самое что ни на есть главное — легко как-то стало, бабоньки, и воздух будто чище без этих паршивых псов-дойкиных.

— Чище, да вроде не для всех, — сказала Ольга и осторожно показала глазами на небольшую группу людей, которые находились в стороне от провожающей морских ловцов толпы.

То были Цыган, Василий Безверхов и Егор — муж сестры Дмитрия. Боясь расстаться со своими, с большим трудом приобретенными суденышками и сетями, они собирались в море отдельно от артели. Но их неодолимо тянуло к людям, влекло к товарищам-ловцам, объединившимся в одну большую и дружную рыбацкую семью. И, обуреваемые сомнениями, они долго колебались, мучились душевно: то ли вступать в артель, то ли не вступать. А Цыган, особенно мучительно переживая происходящее, то и дело являлся к Андрею Палычу, и не только днем, но и ночью, все советуясь с ним, все выспрашивая, как быть, что делать, и не повернутся ли артельные дела к худшему: тогда — прощай его реюшка, прощай его сети, его снасти... Он много раз подавал заявление о принятии его в артель, но раздумав, брал обратно и снова подавал, снова просил вернуть. Подавали заявления и Василий с Егором, но узнав, что Цыган взял свое обратно, тут же требовали вернуть их. А Цыган вновь просился в артель и, узнав в свою очередь, что Василий и Егор отказались от вступления в нее, шел к Андрею Палычу и брал свою потрепанную бумажку обратно. Чуть ли не целый месяц метались они, ссорясь с женами, испытывая муку, терзаясь сомнениями; не в силах уснуть по ночам, они выходили из дому — кто забирался в сетевой лабаз, перебирая свои сети и снасти, кто бродил, словно помешанный, по поселку, не зная, как же ему все-таки поступить, кто шел на берег и, вскарабкавшись на свое суденышко, сидел на нем до самого рассвета, все обдумывая, все решая один и тот же, казалось, неразрешимый вопрос — что же делать?