Keith Richards - Life

• Название: Life
• Автор: Keith Richards
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2015

---

Я чувствовал, что этап с Брайаном подошел к концу. По крайней мере, на гастролях так больше продолжаться не могло. Мик и я стали вести себя с Брайаном совсем уж по-свински после того, как он сделался пустым местом, фактически сложил с себя обязанности в группе. Раньше тоже бывало хреново, и обострения случались задолго до того, как Брайан начал становиться сволочью. Но в конце 1966-го я попробовал навести мосты. Мы же команда, в конце концов. Я оставил позади Линду и наш роман и был свободен как ветер. Брайан, когда не давила работа, меня почти не напрягал. И как-то само собой я все чаще оседал у него на Кортфнлд-роуд, недалеко от Глостер-роуд, — у него и Аниты Палленберг.

Мы здорово веселились, сближались заново, вместе дули. Поначалу все было чудесно. И я практически у них поселился. Моя попытка вернуть Брайана для него самого стала поводом начать вендетту против Мика. Ему всегда было нужно иметь воображаемого врага, и примерно в то время он решил, что Мик и есть его главный обидчик и злопыхатель. Я обитал у них на правах гостя и за обществом, которое слеталось по зову Аниты, мог наблюдать из первого ряда — а компания там подобралась исключительная. Поначалу я еще возвращался домой в Сент-Джонс-Вуд, чтобы переодеться в чистую рубашку — в шесть утра пешком через Гайд-парк, — но потом бросил это дело.

В те дни на Кортфилд-роуд я, строго говоря, не имел к Аните никакого отношения. Восхищался ею с безопасного, как мне казалось, расстояния. Я считал, что Брайану, конечно, здорово повезло. Как она могла ему достаться, мне было никогда не понять. Мое первое впечатление — очень сильная женщина. Тут я не ошибся. И еще редкая умница — в том числе поэтому она меня и зацепила, не говоря уже о том, что с ней было безумно весело и интересно, и красавица такая, что глаз не отвести. Все известные мне космополиты рядом с ней отдыхали. Она говорила на трех языках, бывала и там, и сям, и где-то еще. Все это было для меня несусветной экзотикой. Я обожал её заводную натуру, хотя она могла и подзуживать, и давить, и манипулировать. Не спускала тебя с крючка ни на секунду. Если я говорил: «Мило», она заводилась: «Мило. Ненавижу это слово. Ты что, не можешь без этой буржуазной хуйни?» Ну да, теперь поругаемся из-за слова «мило»? Ты-то откуда знаешь? Тогда еще английский её иногда подводил, поэтому она местами, когда хотела сказать что-то важное, срывалась на немецкий. «Извини. Это надо перевести».

Анита, сексуальная стерва, чтоб её. Женщина экстракласса, каких единицы во всем мире. Мне становилось все сложнее и сложнее на Кортфилд-гарденз. Брайан, бывало, ночевал где-то в гостях, и мы с Анитой бросали друг на друга говорящие взгляды. Но это Брайан, и это его женщина, и точка. Неприкасаемо. Увести женщину у товарища по группе — такого я не планировал. Так что дни шли, ничего как бы не менялось.

Правда в том, что я смотрел на Аниту, смотрел на Брайана, потом снова смотрел на Аниту и думал: ну не могу я ничего с этим поделать. Нам просто придется быть вместе. Я приду к ней или она придет ко мне. Либо так, либо так. Но от этого понимания было только хуже. Несколько месяцев между нами порхали эти искры, и Брайан все больше и больше отступал на задний план. Я сдерживал себя изо всех сил. Оставался у них по три-четыре дня и раз в неделю уходил к себе в Сент-Джонс-Вуд. Не надо нагнетать, итак слишком хорошо видно, что я чувствую. Но вокруг было полно и другого народу, одна нескончаемая гулянка. Брайан просто не мог обходиться без постоянного внимания. Но чем больше он получал, тем больше ему хотелось.

Кроме того, мне понемногу открывались кое-какие нюансы отношений между Брайаном и Анитой. Иногда ночью я слышал глухие звуки ударов, и потом Брайан объявлялся с синяком под глазом. Брайан любил распускать руки с женщинами. Но единственная женщина в мире, на которую я не посоветую поднимать руку, — это как раз Анита Палленберг. После их скандалов Брайан каждый раз выходил в пластырях и синяках. Но я ведь здесь ни при чем, правда? Я там присутствовал только на правах брайановского дружка.

Анита вышла из художественной среды, да её и саму Бог не обидел — она всерьез увлекалась искусством, приятельствовала с современными художниками, крутилась в мире поп-арта. Живописцами были её дед и прадед. Родственнички, которые, насколько я знаю, кончили свои дни в огне сифилиса и безумия. У Аниты самой выходила неплохая графика. Она выросла в большом дедовском особняке в Риме, но малолеткой её перевезли в Мюнхен и отдали в школу для загнивающей немецкой аристократии, из который её потом выперли за курение, пьянство и — о ужас! — езду автостопом. В шестнадцать ей дали стипендию в школе графики в Риме, недалеко от Пьяцца-дель-Пополо, и как раз тогда, еще в нежном возрасте, она начала шататься по кафе и общаться с римской интеллигенцией. «Феллини и вся эта братия», как она говорила. Анита была очень стильной девчонкой, и к тому же потрясающе умела собирать всех вокруг себя, заводить знакомства. Это был Рим периода «Сладкой жизни»92. Она знала всех режиссеров: Феллини, Висконти, Пазолини; в Нью-Йорке она свела дружбу с Уорхолом, поп-артовской богемой и поэтами-битниками. В основном благодаря собственным талантам Анита имела блестящие связи во множестве миров и знала множество разных людей. Бог знает, сколько всего в то время не случилось бы, если бы не она.

Если нарисовать генеалогическое древо хипповой тусовки Лондона, которой он как раз тогда прославился, у корней оказались бы Анита и Роберт Фрейзер, галерист и арт-дилер, вместе с Кристофером Гиббсом, бибилиофилом и антикваром, и еще парой-тройкой важных светских деятелей. И все благодаря контактам, которые они умели налаживать. Анита познакомилась с Робертом Фрейзером давно, еще в 1961-м, когда связалась с ранней поп-артовской компанией через своего парня, Марио Шифано, главного поп-артовского художника в Риме. Через Фрейзера она познакомилась с сэром Марком Палмером, буквальным цыганским бароном, Джулианом и Джейн Ормбси-Гор и Тарой Брауном (героем битловского A Day in the Life). Так что фундамент для встречи музыки и аристократии был уже вложен — музыки, которая с самого начала много значила в артистическом андерграунде, и аристократов, которые были совсем не похожи на обычную знать. Здесь фигурировали три старых итонца: Фрейзер, Гиббс и Палмер, — хотя как выяснилось, двое из них, Фрейзер и Гиббс, в Итоне не доучились, один по своей воле, другого прогнали, — и каждый был сильной личностью с особыми, эксцентрическими талантами. Они не были рождены идти за стадом. Потом был Джон Мичелл, писатель и Мерлин этого круглого стола, Мик и Марианна ездили с ним в паломничества в Херефордшир, чтобы высматривать летающие тарелки и лей-линии93, и все в таком духе. У Аниты была своя парижская жизнь с ежевечерними танцами в едва одетом виде в Chez Regine94, куда её пускали бесплатно. Не менее сладкая жизнь была у нее и в Риме. Она работала моделью, ей давали роли в кино. Люди, среди которых она вращалась, занимались нонконформистским авангардом еще тогда, когда его практически не существовало.

Как раз в то время и начала буйно расцветать нарко-культура. Сначала пришли мандракс с травой, потом кислота— в конце 1966-го, потом, где-то в 1967-м, кокс, а потом герыч — это так всегда, как по расписанию. Помню, Дэвид Корте — создатель моего кольца с черепом и уже столько лет близкий друг — приехал один раз поужинать со мной в пабе недалеко от «Редлендса». Он принял немного мандракса и сколько-то алкоголя, и теперь ему хотелось уронить голову в суп. Помню это только потому, что Мик на себе относил его к машине. Теперь бы Мик такого ни за что не сделал — и я понимаю, вспоминая тот случай, как безумно много времени прошло с тех пор, как он стал другим. Но это все вообще, как говорится, давно и неправда.

Люди вокруг были интереснейшие. Капитан Фрейзер отслужил в Королевских африканских стрелках (колониальных частях в Восточной Африке) — он тянул лямку в Уганде, а Иди Амин ходил у него в сержантах. А теперь он превратился в Земляничного Боба, скользившего по паркету в шлепанцах и раджастанских штанах в ночные часы, а днем натягивавшего по-гангстерски строгий костюм в полоску и галстук в горошек. Галерея Роберта Фрейзера — на тот момент это фактически был передний край искусства. Он делал показы Джима Данна, представлял Лихтенштайна. Он впервые привез в Лондон Уорхола — устроил у себя в квартире просмотр его «Девушек из Челси». У него проходили выставки Ларри Риверса и Раушенберга. Роберт чуял новые веяния и очень активно включился в поп-арт. Он агрессивно продвигал любой авангард. Лично мне больше нравилась энергия, с которой делалось все это искусство, чем непосредственно само искусство, — носившееся в воздухе чувство, что нет ничего невозможного. В остальном от артистического мира и его потрясающей, несусветной претенциозности у меня все внутри дыбилось, как при ломке, причем к героину я тогда даже еще не прикасался. Алан Гинзберг как-то приезжал в Лондон и останавливался у Мика, и я убил вечер, выслушивая проповеди старого балабола обо всем на свете. Это был период, когда Гинзберг рассиживался везде, где оказывался, неумело поигрывая на концертине и издавая звук «ом-м-м», якобы потому что полностью отключался от окружающего светского общества.