Keith Richards - Life

• Название: Life
• Автор: Keith Richards
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2015

---

Но подруга, конечно, была непростая. Если кто и сделал из меня мужчину, то это Анита. В её жизни практически не было никаких романов, кроме буйных, на износ нервов, и они с Брайаном вечно скандалили и дрались — он гонялся за ней, а она убегала с криками и слезами. Она так давно привыкла к подобным вещам, что они почти казались ей нормой, ставили все на свои места. Выбраться из такого деструктива, понять, когда ставить точку, — не самое легкое дело.

Ну и разумеется, Брайан опять взялся за старое — в Марракеше, в отеле Еs Saadi, снова попробовал раскрутить Аниту на пятнадцать раундов. На все, о чем он подозревал по поводу нас с ней, реакция была одна — распустить руки еще больше. И опять он что-то там сломал — два ребра и палец, что ли. Параллельно я все это вижу и слышу. То есть Брайан как будто сам решил сдать пост и спровадить Аниту в мои объятия. Какой теперь смысл в моем невмешательстве? Мы торчим в Марракеше, это женщина, в которую я влюблен, и я должен бросить её в беде из-за каких-то правил приличия? Понятно, что все мои планы восстановить отношения с Брайаном идут коту под хвост. В таком его состоянии восстанавливать что-либо с Брайаном без толку. Я уже сделал все, что мог, этот вариант можно вычеркивать. А потом Брайан тащится с двумя татуированными шлюхами по коридору — Анита, кстати, вспоминает их как «сильно волосатых девиц», — заводит в свой номер и пробует устроить Аните сцену, унижает её в их присутствии. И начинает швырять в нее еду с блюд, которых себе назаказывал. В конце концов Анита сбежала ко мне в номер.

Я думал, Анита хочет вырваться на волю, и если бы я придумал для нее план, она бы так и сделала. Опять сэр Галахад. Но я хотел, чтобы она была со мной, я сам хотел убежать. Я сказал: «Ты что, приехала в Марракеш, чтобы трястись из-за того, что ты слишком сильно отделала своего мужика и он теперь, бедняжка, отлеживается в ванне со сломанными ребрами? Наелся я уже этого говна. Не собираясь больше выслушивать, как тебя там лупят, все эти ваши скандалы и прочую хуйню. Все это без толку. Давай просто уедем отсюда. Бросим его нахуй. Нам и без него прекрасно. Мне и так всю неделю было очень, очень тяжело — знать что ты там с ним». Анита разревелась. Она не хотела уезжать но, когда я сказал, что Брайан, наверное, просто возьмет и прибьет её, она поняла, что я прав.

Так что я спланировал ночной побег. Когда Сесил Битон делал эту мою фотографию, где я лежу на краю гостиничного бассейна, я на самом деле прикидывал, что и как. Думал: «Так, сказать Тому» чтобы приготовил «бентли» где-нибудь после захода солнца, и двигаем отсюда». Я уже вовсю готовился к великому ночному побегу из Марракеша в Танжер.

Мы втянули Брайона Гайсина, сказали Тому Килою отправить его проводить Брайана в Марракеш на площадь Мертвых, туда, где пасутся музыканты и акробаты, — походить там, что-нибудь позаписывать на его ухеровский магнитофон, и все якобы для того, чтобы не попасться прессе, которая, как должен был сказать Том, приехала охотиться на Брайана. А в это время мы с Анитой будем уже на пути в Танжер. Мы тронулись затемно — Анита, я и Том за рулем. Мик с Марианной к тому времени уже уехали. Где-то в своих книгах Гайсин описывает душераздирающим момент, когда Брайан вернулся в отель и позвонил ему: «Приезжай быстрей! Они все уехали и бросили меня. Смылись! Я не знаю куда. Никаких записок, в отеле мне ничего не говорят. Я здесь совсем один, выручай. Приезжай прямо сейчас!» Гайсин пишет: «Я приезжаю. Укладываю его в постель. Вызываю врача, чтобы тот вколол ему успокоительное и посидел, пока не подействует. Совсем не хочется, чтобы он сиганул с высоты десяти этажей в гостиничный бассейн».

Мы с Анитой возвратились в мою норку в Сент-Джонс-Вуде, которую я совсем забросил с тех пор, как поселился там с Линдой Кит. Для Аниты, после Кортфилд-Гарденз, разница была впечатляющая. Нужно было отсидеться, чтобы не пересекаться с Брайаном, и это заняло какое-то время. Мне же с ним приходилось еще как-то вместе работать, при этом Брайан изощрялся по-всякому, чтобы вернуть Аниту назад. Шансы на это были нулевые: если Анита решила — значит решила. Но нужно было пережить этот нервотрепный период изоляции от Брайана и переговоров с ним. А для него это просто стало еще одним предлогом, чтобы уйти в полный долбежный отрыв. Говорят, я её увел. Но моя версия такая: я её спас. Вообще в каком-то смысле я и его спас. Их обоих. Они оба катились по очень опасной дорожке.

Брайан уехал в Париж и там напал на агента Аниты — плакался ей, как все его на фиг бросили, поимели и бросили. Он меня так и не простил. Я его не обвиняю. Он быстро нашел себе подружку, Сьюки Поутиер, и мы даже еще умудрились отыграть вместе мартовско-апрельский тур.

Мы с Анитой уехали в Рим на остаток весны и лето в промежутке между обыском и судами — Анита снималась там в «Барбарелле», где главную роль играла Джейн Фонда, а режиссировал её муж Роже Вадим. В Риме жизнь Аниты вращалась вокруг «Живого театра» — знаменитой труппы анархо-пацифистов под началом Джудит Малина и Джулиана Бека, которая существовала уже черт знает сколько, но прославилась как раз тогда, в период уличного активизма и демонстраций. «Живой театр» был совсем безумным, экстремистским коллективом, его актеров часто задерживали за непристойное поведение — в одной пьесе они зачитывали перед народом список общественных табу, и после такого их часто забирали на ночь в участок. Их ведущий актер, черный красавец по имени Руфус Коллинз, был приятелем Роберта Фрейзера, и они оба входили в круг европейских контактов Энди Уорхола и Джерарда Маланги. В общем, вся наша жизнь не выходила за пределы крошечной авангардной богемы — людей, которых не в последнюю очередь сплачивал общин вкус к наркотикам и которые кучковались вокруг ЖТ. И наркотики в ту пору не то чтобы жрали мешками. «Живой театр», несмотря на всю брутальность, имел свой шик. В этой компании водились разные прекрасные личности, например Дониале Луна, которая была первой знаменитой черной моделью из Африки, а также Нико и прочие тусующие девушки. Дониале Луна встречалась с одним из парней из театра. Какая-то тигрица, пантера — из самых гибких женщин, которых я видел. Не то чтобы вплотную, не подумайте. У нее явно были свои планы. И все это на фоне римских красот и великолепия, которые сильно обостряли все впечатления от жизни.

Однажды днем Анита уехала на съемки «Барбареллы», а ближе к ночи оказалась в тюрьме. Она ехала с какими-то людьми из «Живого театра», их остановили проверить на наркотики, и полиция приняла её за трансвестита. Они отвезли её в обезьянник, и, как только открылась дверь, весь тамошний народ засуетился: «Анита! Анита!», её все знали — как я и говорил, человек со связями. Она зашикала на них, потому что, по её легенде, она была Черной Королевой105, которую нельзя арестовывать, — небольшой театральный номер, который, как она думала, должен понравиться просвещенной римской публике или по крайней мере как-то её развлечь. Ей пришлось проглотить целый кусок гаша, когда её взяли, так что к тому времени она уже была под хорошим кайфом. Её пихнули в камеру с остальным трансконтингентом. В конце концов на следующее утро она вышла под чей-то залог. В ту пору копы еще не придумали, что им делать с мужиками в бабских нарядах. Они не очень врубались, куда вообще все катится.

В приятелях у Аниты, как всегда, ходили люди из тогдашней модной тусовки вроде актера Кристиана Маркана —он поставил «Сладкоежку», следующий фильм Аниты, снимавшийся в то же лето с участием целой звездной галереи, в том числе Марлона Брандо, который умыкнул её с собой однажды ночью, читал ей стихи, а когда это не прокатило, попробовал соблазнить меня с Анитой на пару. «Нет уж, парень, мы пас». Там же присутствовали Пол и Талита Гетти, у которых всегда водился самый отборный опиум. Я прикипел душой еще кое к кому из тех греховодников: к писателю Терри Саутерну, с которым мы легко сошлись, и к прохиндеистому, почти неправдоподобному персонажу того времени — «князю» Станисласу Клоссовски де Рола, известному как Стэш, сынку художника Бальтюса. Стэш был знакомым Аниты по Парижу, Брайан послал его с поручением уговорить её вернуться. Вместо этого он сошелся с женокрадом, то есть со мной. Стэш владел всем джентльменским набором пиздобола той эпохи — оккультистская бредятина, высокоумные телеги про алхимию и мистические искусства, и все это в принципе ради одной цели — перепихона. Как легковерны были дамы! Он был развратник и плейбой, считал себя новым Казановой. Что за невероятный экспонат в музее Двадцатого столетия! Он играл у Винса Тейлора, американского рок-н-ролльщика, который приехал в Англию, но не особо там отличился, зато прогремел во Франции. Стэш состоял в его бэнде, отбивал на бубне ладошкой в черной перчатке. Музицировать он любил. И танцевать тоже любил, на свой чудаковатый манер, по-аристократски. Я всегда думал, что вот сейчас он начнет вышагивать, как в настоящем менуэте. Ему хотелось быть одним из своих парней. Но он мог так же спокойно выдавать на публику княжеское высочество. Пустозвон — дай боже.