Мартти Ларни - Современная финская новелла

• Название: Современная финская новелла
• Автор: Мартти Ларни
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Рассказы
• Год: 1985

В книгу входят произведения, появившиеся в основном после 1970 г. и рассказывающие о жизни современной Финляндии, трудовых буднях ее народа, его мечте о мире.

Среди авторов рассказов — Мартти Ларни, Эльви Синерво, Райя Оранен, Юхани Пелтонен, Ауликки Оксанен, Мартти Росси, Вейо Мери, М.-Л. Миккола и другие. Большинство новелл на русский язык переводится впервые.

---

— Давай обратно поменяемся, — с трудом выговорила Лаура. Что было делать…

— Пойду домой, — вздохнула Ханна.

— До свидания.

— Чего это ты? — удивилась Ханна.

— До свидания… Это люди так говорят, когда знают, что завтра снова увидятся!

Во дворе, между трех берез, Ханна задержалась и попыталась играть одна. Через окно она заметила, что мать с бабушкой пьют кофе. Когда Самули подъехал на лошади к дому, мама сразу же вскочила и выглянула в окно.

— Ишь кинулась… — сказала Ханна кукле, которая в ответ посмотрела на нее с серьезным выражением на гуттаперчевом лице. — А вот если бы это я подбежала к дому, то она бы не вскакивала и в окно смотреть не стала бы.

2

Хотя лето уже началось, земля все еще была холодной. Ханна пошевелила пальцами ног и даже нагнулась, чтобы посмотреть на них. Они были не такого цвета, как обычно, а красные, замерзшие.

— Бабушка, купила бы ты мне ботинки, — попросила Ханна, когда в субботу они сидели за столом. — Видишь ли, это непорядок, что у ребенка всегда ноги красные. По какому талону дают ботинки?

— Погоди-ка… на прошлой неделе было… «e». Да, по талону «e» дали бы ботинки, если бы деньги были.

— Вот если мне выплатят пособие как солдатской сироте, то должно же хватить на одни тряпичные туфли.

— Ой, золотко, неужто тебе холодно? Сейчас ведь лето.

Ханна, конечно же, знала, что у бабушки у самой не было порядочных башмаков. Ханна потихоньку взглянула на бабушкину ногу, мизинец которой был обвязан шерстяной ниткой. Зачем была нужна эта нитка, Ханна не знала. Однажды она спросила у бабушки про нитку, и та ответила: «Чтобы не было бородавок!»

— А что такое бородавки? — спросила тогда Ханна.

Но бабушка только махнула рукой и не стала ничего объяснять.

Ханна вышла во двор. Мать уехала в город на велосипеде. Этот велосипед звали Мийна Синкко. Ханна тоже пробовала на нем ездить, и однажды ей почти удалось удержаться. Но Самули был тут как тут: стоял у сарая и смеялся над ней. С тех пор Ханна стала осторожнее и училась ездить на Мийне Синкко только в одиночестве. Чтобы Самули не видел!

Бабушка тоже вышла во двор, чтобы выплеснуть из ведра помои под розовый куст. «Наверное, потому куст и растет плохо, что его всегда помоями поливают», — подумала Ханна.

— Не лей туда помои, — закричала она.

Бабушка изумленно посмотрела на девочку.

— Почему это вдруг? Всю жизнь сюда выливаем.

— Вот именно поэтому… именно поэтому… розы не растут.

Бабушка пожала плечами и вернулась в дом. Ханна осталась сидеть в объятьях берез и занялась игрой. Это Ханна так представляла, что березы ее обнимают: между стволов оставалось такое небольшое пространство, что Ханна только-только туда умещалась. Там у нее были игрушки: старая-престарая посудина, в которой когда-то жарили кофейные зерна, колыбель для куклы и несколько разбитых чашек. Когда они с Лаурой хотели поиграть, как следует, они складывали все эти вещи в корзину и уносили к себе в ложбину. Закончив игру, они тащили все игрушки назад и расставляли по местам среди берез, чтобы они были всегда под рукой, как только понадобятся. А нужны они были часто, потому что Ханна была единственным ребенком в семье и мама с бабушкой оберегали ее от работы по дому.

— Давай я буду хлеб печь, — клянчила Ханна у матери. — Давай полы вымою… Давай я пойду топить баню, я умею.

Но мать всегда отвечала: «Что ты, доченька, не надо… Ты еще такая маленькая».

Это сердило Ханну. Это она-то маленькая — она, которая осенью пойдет в школу и должна будет жить всю зиму в интернате одна, как ей заблагорассудится.

Бабушка снова вышла во двор и направилась к бане.

— Ты что, уже идешь баню топить? — крикнула Ханна. — Ведь мама еще не вернулась.

— Кто ее знает, когда она приедет, — пробормотала бабушка и исчезла за хлевом.

Ханна задумалась над бабушкиными словами. Мама уехала утром на Мийне Синкко, чтобы дождаться у дороги автобуса. Потом Ханна видела, как туда же отправился Самули. Уж не поехали ли они в город вместе? Пора пить кофе, а их все нет и нет. Бабушка топит баню, а баня топится четыре часа, это известно. Значит, скоро вечер, а мамы все еще нет.

Ханна побежала в дом. На кухонном столе остывали только что испеченные булочки. Рядом с ними стоял сладкий пирог. «Что это бабушка задумала, — размышляла Ханна, — сладкий пирог…»

— Неужели гости будут? — сказала она вслух.

Она выскочила во двор и помчалась вниз по склону к бане. Дед чинил грабли возле хлева, и Ханна бросилась к нему.

— Ну… чего это наша сорока скачет? — обрадовался дед.

— Слушай-ка, дед, сегодня у нас гости?

— Гости? А кто их знает, может, в праздник и заглянут. В праздник люди всегда по гостям ходят, а у нас родственники по всему уезду.

— Не ври, дед. Для деревенских бабушка никогда раньше сладкий пирог не пекла. Тут что-то не так, — сомневалась Ханна.

Дед взглянул на девочку, прищурив один глаз. «А этот ребенок совсем не такой глупый», — усмехнулся он.

— Вечером сама все увидишь.

У Ханны даже в глазах потемнело от злости.

— Мне никогда ничего не говорят! Никогда!

Ханна оставила деда, а сама вернулась во двор и присела на крыльцо. Она уткнулась головой в колени и неожиданно заплакала. Ей было не по себе, потому что она не знала, что это мама задумала. Ханна представила, какая она тощая и жалкая. Даже ленты в волосы нет и ни одного нарядного платья. Сердце громко билось у нее в груди.

Из бани появилась бабушка, она шла и ворчала без остановки.

— Чего это ты? — спросила Ханна как можно более язвительно.

— Проклятая баня… все тепло улетает, все равно что небо для сорок топить… и дед тоже хорош, все будет делать, а баню не починит… Вот и бегай туда-сюда весь вечер, да и то неизвестно, протопишь ли как следует. Ну и жизнь…

Ханна посмотрела на бабушку. Вся какая-то широкая, толстая, и ноги толстые и короткие. На животе фартук, весь в муке и грязи. Нет — бабушка тоже не очень-то красивая, да и нос у нее чересчур велик.

«Как все ужасно», — подумала Ханна. Хотя если говорить честно, то жизнь сейчас совсем не такая тяжелая, как в войну. Тогда даже баню осмеливались топить только по ночам — уж очень близко от границы они жили. Ханна еще и сейчас просыпалась от страха, ей мерещились вспышки осветительных ракет. Как-то раз Хайна сказала Лауре, что именно эти осветительные ракеты действуют ей на нервы. Но Лаура даже не поняла, что это значит. А Ханна понимала. Действовать на нервы это все равно что выводить из себя.

Она уселась под березой лицом к дороге. Она ждала и ждала… Кого? Конечно, мать и Самули. А мамы все не было. Она легла на спину и стала рассматривать листья на березе. Между ними проглядывало синее небо. Сейчас на нем не было облаков. Ханна закрыла глаза. Иногда, когда все небо было в тучах, она думала, что вот сейчас бог протянет свой указательный палец и прогонит тучи, чтобы люди могли видеть солнце. Если бог очень большой, то солнце должно помещаться у него на ладони. Когда наступает зима, он просто-напросто отодвигает солнце подальше. А весной протягивает руку к земле, и тогда солнце спускается ближе. А что, если бог когда-нибудь решит дать людям солнце зимой? Тогда снег сразу растает и снова начнется лето! «Нет, — решила Ханна, — бог не ошибается. Солнце выпускает изредка, да и то оно светит хорошенько только летом».

Ханна услышала голоса на дороге и открыла глаза. Мать вела Мийну Синкко, рядом с ней шагал Самули со своим велосипедом. Ханна встала с земли и присела на корточки. Она смотрела на мать, которая была одета в хорошо знакомое платье в голубой цветочек; в этом платье были подложенные плечи, складки на груди и широкий подол. Пояс был узенький и с длинными концами. На ногах матери — красные деревянные башмаки с картонным верхом. Со лба свисали три кудряшки, которые держались на заколках, тех самых, которыми бабушка обычно ковыряла в ушах.

— Скоро пора доить… — мать улыбалась Самули и не сводила с него глаз.

— Давай-ка я поставлю велосипед сюда, к забору.

И вот уже мать стоит во дворе с сумкой в руках и рядом с Самули.

— Пошли в дом, что ли? — спросил Самули и при всех обнял мать за талию.

Ханна оцепенела. Стоявший у хлева дед подошел к крыльцу.

— Ну что… можно поздравить?

— Можно, чего уж, — засмеялся Самули и протянул ему руку.

Больше Ханна не могла себя сдерживать. Она побежала в лес так быстро, как несли ее ноги. В ложбине она бросилась на землю и безутешно разрыдалась.

— Черт… черт… я знаю… они обручились, — бормотала она и даже не пыталась сдержать слезы.

Войдя во двор, мама не спросила, где Ханна. Она даже не взглянула, не сидит ли Ханна под березами, матери не было до нее никакого дела.

И тут до ложбины донесся крик.