Илона Камад - Обрядовая сторона культов Древней Греции

• Название: Обрядовая сторона культов Древней Греции
• Автор: Илона Камад
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2006
• ISBN: 978-5-88230-197-1

Мировоззрение человека древнего мира заключалось в восприятии жизни как единой последовательности всех происходящих процессов. С каждым новым периодом жизни древний грек восходил к духовному освящению, проходя религиозный церемониальный ритуал перехода – инициацию. В процессе прохождения инициации изживалось прежнее психологическое восприятие инициируемого с преломлением, отмиранием его прежнего статуса и формировалось новое личностное и социальное восприятие человека. На религиозные, культовые ритуалы была наложена божественная печать благодати богов, сопровождавшей древнего грека в божественном проведении. В религии отражается ценностное отношение человека к коллективной жизни, его социальный опыт и духовный менталитет. Поэтому изучение полисной религии в конечном итоге относится к изучению состояния и уровня жизни греческой цивилизации на протяжении VIII – IV вв. до н.э..

---

Мифографы сюжет мифа о Левкиппе связывают с культом лошади. По верованиям, царь-жрец олицетворял местный культ лошади, которую ежегодно разрывали на куски разъяренные женщины, а после чего устраивались очистительные купания [46, с. 57]. Слово Левкипп на древнегреческом языке означает «белая лошадь». Эти действия священного ритуала были необходимы, по верованиям греков, для возрождения в новом году божества в царе-жреце и наделение его новыми силами.

Миф о преследовании Аполлоном горной нимфы Дафны, дочери царя реки Пения и жрицы матери-земли, можно соотнести с историческим процессом завоевания эллинами Темпейской долины [1, I.7.9]. Жители этой долины поклонялись оргиастическому культу, богине Дафойне. В этом мифе нимфа Дафна не испуганная девственница, скрывающаяся от своего преследователя – она является оргиастической ипостасью «Кровавой» богини Дафойны, жаждущей смерти. Жрицы культа богини Дафойны-менады – жевали дурманящие лавровые листья и в невменяемом состоянии нападали на случайных жертв, разрывая их на куски. После завоевания эллинами этой местности произошло искоренение культа менад, и только лавровая роща в Темпейской долине продолжала напоминать о том, что там было святилище богини Дафойны. Постепенно атрибут поклонения этого культа, лавр, становится неизменным атрибутом культа Аполлона. И право жевать лавр с тех пор принадлежит только жрице пифии, в храме оракула Аполлона в Дельфах.

Дошедший до нас миф рассказывает о том, как Аполлон лишь однажды разгневал отца Зевса. Это случилось, когда сын Аполлона, известный эскулап Асклепий, необдуманно оживил одного смертного и тем самым разозлил бога Гадеса, лишив его одной тени усопшего в подземном царстве мертвых. В порыве злости Зевс убивает Асклепия перуном за неуважение перед законом Жизни и Смерти. В отмщение за смерть сына Аполлон поднял руку на верных оруженосцев Зевса, киклопов. Разгневанный на своевольное, необузданное поведение Аполлона, Зевс был уже готов отправить своего сына на вечное изгнание в Аид, но его мать Лето вымолила более мягкое наказание: Аполлон должен был год искупать свою вину, смиренно служа пастухом у царя Фер [1, III.10.4]. Миф об Аполлоне повествует о том, что, пройдя и усвоив полученный урок, бог Аполлон стал впоследствии во всем проповедовать умеренность и такие изречения, как «познай самого себя» и «ничего сверх меры» [10, I. 603-604].

С точки зрения культурологи, в мифах об Аполлоне разрешался великий антагонизм между двумя сторонами старого и нового восприятия окружающего мира. Образы мифологии Земли и ее стихийных проявлений предаются забвению, побеждает нравственная сторона мифологии. Миф делается носителем идей нравственного оправдания. Богу Аполлону было позже приписано ненавистное отношение ко всякому преступлению, пятнающему человека и его нравственную чистоту души. В классическую эпоху бог Аполлон становится покровителем музыки, поэзии, философии, астрономии, математики, медицины, естественных наук. Семь струн его лиры связывались с семью гласными греческого алфавита, возникшего позже. Бога Аполлона начали отождествлять с солярием и поклоняться ему как солнцу. Аполлон как бог дня обладал способностью предвидеть будущее и раскрывать тайны предсказаний через прорицательниц, пифий Дельфийского храма. Аполлону было ведомо, что нужно для человека и города [36, c. 195-196]. Архаическая культура представляет Аполлона в образе доброго пастыря, несущего маленьких ягнят на плечах. Этот образ древнегреческого бога прошел через века и религии, но не изменился. Как подчеркивал Ф.Ф. Зелинский, известный исследователь греческой религии, культ Аполлона отражает начало нравственного переворота в сознании греческого народа [49, c. 128].

На смену «религии Аполлона», образу мудрого бога, творца, полного чувства меры, самоограничения, свободного от диких порывов, приходит «религия Дионисия» – начало взрыва эмоций, опьяняющего чувства свободы, мятежного духа само-отчуждения, творческого экстаза.

Цивилизованные народы древности, населявшие Западную Азию, Египет, Ближний и Дальний Восток, представляли себе смену времен года, рост и увядание растительности как эпизоды из жизни богов, чью скорбь о смерти и радостное воскрешение эти народы отмечали ритуальными церемониями, посвящениями, во время проведения которых менялось восприятие происходящего: скорбь сменялась радостью [72, c. 428]. Атмосфера ритуальных церемоний завораживала участников действия как драматическое представление, в котором все были едины – и актеры, и зрители. Эти весенние праздники были по своему содержанию магическими. Древние народы верили, что исполнение этих предписанных священных церемоний обеспечивает возрождение растительности, находившейся на грани вымирания зимой.

Дионис /Вакх/, умирающий и воскресающий бог вдохновения и безумия [48, с. 86], сын Зевса и Смелы, дочери царя -основателя Фив, был олицетворением виноградной лозы и веселья, вызываемого этим напитком. Кажется, не было ничего более противостоящего греческому духу соразмерности, чем религия Диониса, которая зарождалась во фракийских племенах. Бог Дионис – это поток страстей, разрушающий спокойствие греческого порядка. Он представитель стихий разгула, оргиастических плясок [65, с. 65]. По всей Греции прокатилась волна оргий обезумевших вакханок. Женщины были особенно подвержены истерии новой «религии вакханолизма» и принимали самое активное участие в таинствах оргиестического культа Дионисия. С распущенными волосами, одетые в шкуры ланей и подпоясанные живыми змеями, с терсами в руках и в венках из плюща – вакханки остались на все времена незыблемым символом дикой природы, дремлющей в человеческом бытии.

Основным ключом к мистической истории обожествления Дионисия стало распространение культа лозы в Европе и Северной Африке. Вино не является изобретением греков, как многие думают. Оно первоначально ввозилось в сосудах из Крита. Дикий виноград произрастал вдоль южного побережья Черного моря. Оттуда он как культурное растение постепенно достиг горы Ниса в Ливии и тем же путем, через Палестину, Крита. В Индию культура вина пришла через Персию в эпоху бронзы и по «янтарному пути» достигла Британских островов [46, с.76]. Триумф поклонения Дионису заключался в том, что вино повсеместно вытесняло другие опьяняющие напитки. Дж. Е. Харрисон была первой [73, гл. VIII], кто указала на то, что бог вина Дионис – это более поздняя подмена пивного бога. Она также высказала предположение, что слово «трагедия» могло возникнуть не от «tragos», в значении «козел», как считал Вергилий [5, VI.15], а от «tragos», означавшего колбу, в которой в Афинах варили пиво. Дж. Е. Харрисон отмечает также и то, что в ранней вазописи людей, спутников Диониса, изображали одетыми в наряды, символизирующие лошадей, а не козлов, и что корзина для винограда изначально была веялкой [73, там же]. И действительно, ливийский и критский козел ассоциируется с вином, а элладский конь – с пивом и нектаром.

Дошедшие до нас древнегреческие мифы о подвигах Диониса повествуют о недружественном и ревнивом отношении богини Геры к Дионису, к его винному кубку, а также о враждебном отношении Пенфея, царя Фив. Он противился устраиваемым оргиям Диониса. За это Пенфей поплатился своей жизнью, когда в разгаре шествия возбужденных поклонников Диониса пытался их остановить. Охваченная религиозным экстазом и разгоряченная выпитым вином, толпа разорвала царя пополам [21, III. 70 и сл.]. Другой миф рассказывает об истории вражды и примирения Персея, царя Аргоса и Диониса. Персей поначалу невзлюбил Диониса и позволил себе убить множество его приверженцев. Кара за содеянное преступление незамедлительно обрушилась на Персея. Дионис наслал на аргивянок безумие, и те стали пожирать своих младенцев живьем [1, III. 5.3; 23, П.3.1.2]. Персей тогда поспешил признать свою ошибку и умилостивить Диониса, построив храм в его честь.

Все эти мифы о Дионисе с исторической точки зрения свидетельствуют о консервативно настроенной оппозиции к вину как к ритуальному напитку и вызывающему поведению менад, спутниц Диониса, по мере того, как культ вина распространялся от Фракии к Афинам, Коринфу, Сикиону, Дельфам и другим городам. К концу VII – началу VI в. до н.э. Периандр, титан Коринфа, Клисфен, титан Сикиона и Писистрат, титан Афин признали культ Диониса и установили официальные празднества в его честь. В мифах эти события были отображены так: после долгих странствий Дионис вновь вернулся во Фракию, где его родная бабка, великая Рея, подвергла его ритуалу очищения от всех совершенным им убийств, а затем посвятила Диониса в свои мистерии [23, VIII.37.3].

В преданиях о принятии смерти царями Пенфеем и Ликургом, тела которых изрубили в безумстве [1, III.5.1; 10, VI.130-140; 21, III.70 и сл.], кроется, как предполагают мифологи, более древний обычай. Этот обычай приношение в жертву царей-жрецов в образе Диониса был знаком древним грекам; тело царя развеивали по полям с целью оплодотворения земли. И тот факт, что Дионис, по одной из версий, был разорван в Фивах, как раз в том городе, в котором аналогичная судьба постигла царя Пенфея, был не случайным совпадением. Есть и другое толкование ритуала принесения человеческих жертв: во время его с жертвенным животным обращались как с человеком. Именно это обстоятельство сейчас вызывает двусмысленное толкование ритуала жертвоприношения.