Борис Васильев - Князь Святослав

• Название: Князь Святослав
• Автор: Борис Васильев
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-093084-5

Библиотека проекта «История Российского государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.

Святославу было всего три года, когда он унаследовал княжеский престол после смерти отца, князя Игоря Рюриковича. До совершеннолетия Святослава бразды правления страной взяла его мать, княгиня Ольга – первая правительница, принявшая христианство на Руси. Князь Святослав большую часть своей жизни провел в походах. Война ради выгоды и славы была смыслом его жизни, государственные дела его не интересовали. После смерти матери Святослав не стал сдерживать свою ненависть к новой вере. Он убивал христиан, в том числе и родственников, уничтожал храмы и церкви. Гибель князя была случайна и загадочна…

---

– Кого может заслать к князю Святославу Калокир? – спросил Свенельд.

– Только не взрослого мужчину, великий воевода, – убежденно сказал Неслых. – Либо парня, который скажет, что мечтает сражаться под стягом князя Святослава, либо славянского парнишку, способного чем-то удивить нашего князя.

– Святослав ничему не удивляется.

– Князь – да, а его молодцы? Подростки – народ восторженный.

– И что же ты предлагаешь? Ждать, пока в окружении великого князя не окажется кто-то нежданный? Можем опоздать.

– Я не предлагаю, великий воевода. Я прошу. Мои люди внедрены в дружину Морозко, но я очень прошу приказать вашему воспитаннику Руслану докладывать лично моим людям о всех новеньких, кто пожалует в летний дворец.

– Ты как-то сказал, Неслых, что золото развязывает любые языки. – Воевода по старой привычке мерил шагами палату. – У меня много золота. Может быть, это золото поможет выяснить, кого именно заслал к нам наместник Калокир?

– Он придет сам. Не надо тратить золото понапрасну, оно еще может пригодиться, великий воевода. Когда провалится первый посланец.

– Ты уверен, что он провалится?

– Да, мой повелитель. Значит, будем ждать и второго, поскольку Калокир получил повеление императора.

– Не люблю ждать…

– Ты – великий воевода, твое нетерпение есть нетерпение воина, и поэтому оно – естественно. А я – Неслых. Я привык к выжиданию, как зверь, который до времени затаился в своей норе.

– Я не привык ждать удара в спину в битве, потому что меня прикрывают лучшие дружинники, – сказал Свенельд. – Но когда я не знаю, кто у меня за спиной, не могу вести бой. А ты – можешь. Поэтому разыщи врага.

– Великий воевода, там нет врагов. Ты отвечаешь за жизнь князя Святослава, тебя беспокоит судьба Малуши, на которую посягали вятичские стрелы. Всего лишь стрелы, мой повелитель, а не сами вятичи!.. Говорю так не только потому, что в этом сомневался твой побратим великий боярин Берсень, но и потому, что у меня в рязанской земле много своих людей.

Неслых доселе ни разу не говорил столь длинно и горячо. Свенельд с удивлением слушал его, и тревога в его душе постепенно гасла.

Он даже улыбнулся, хотя в беседах с подчиненными никогда себе этого не позволял. И добавил:

– Я доволен твоими людьми. Но если они найдут пути, по которым Калокир переправляет своих разведчиков к нам, я буду полностью удовлетворен. А награда будет соответствовать моему удовлетворению.

– Торговые люди, – не задумываясь, предположил Неслых.

– Византийские?

– Не только, великий воевода.

– Кто же тогда?

– Для торговых людей нет понятия родины. Есть лишь доход.

– Значит, наши купцы тоже?

– Для торговых людей пособничество – тоже товар. Византия не считает золота, великий воевода.

– Я тоже, Неслых. Почаще напоминай об этом своим людям.

3

Если бы об этом разговоре узнал Обран, он бы очень встревожился. В отличие от своего друга Барта, он был несуетлив и последователен. С Византией у него были крепкие торговые связи, он не желал их терять, а потому по-доброму приятельствовал с Калокиром, и его корабли, набитые товарами, не застаивались на выходе в Черное море.

На обратном пути караваны Обрана брали на корабли пассажиров. Мелких торговцев, странников из Византии, случайных попутчиков, которые стремились в Киевское княжество. Обран не мелочился, не требовал с них платы за проезд, зато с интересом расспрашивал бывалых людей о Византии, о ценах на ее рынках, потребностях в товарах, которые могла поставить Киевская Русь. Сведения из первых уст были для опытного торговца дороже любой платы.

И поэтому, когда на замыкающую насаду сел никому не известный паренек, никто на него и внимания не обратил. А как стали спрашивать, кто он, да откуда, да далеко ли собрался, паренек только мычал. Немой, решили. Накормили, кинули рядно в затишок, чтобы ветром не продуло, да и забыли про него. Даже когда в обход порогов суда волоком перетаскивали рабы, паренька не тронули. Помощи от него никакой, а груз невелик.

Только на подходе к Киеву этот пассажир исчез. Как в воду канул. Без всяких следов.

Встревоженный человек Неслыха, сопровождавший караван, тотчас доложил прямому начальнику, позволив себе предположить, что паренек мог сам свалиться в воду. Но такие чудеса Неслыху не нравились.

– Коли так, твое счастье.

Чудеса не нравились, однако никто не знал, в каком именно месте парнишка скользнул в воду, да и описать самого парнишку никто толком не мог.

Есть такое свойство запоминания: про слепого расскажут немало, поскольку он говорить может, а про немого только и ответят:

– Немой. – И пожмут плечами.

«Не мой» – значит чужой. Никому не понятный. Единственно, что мог Неслых сделать, послать гонца к своим людям в окружении великого князя, чтобы немедленно донесли, если появится вдруг кто бы то ни было. Парень или мальчишка, все равно.

Вскоре пришла весть о появлении парнишки, но совсем не немого, а очень даже болтливого. Это было новостью для Неслыха, ломающей первые предположения, и он лично выехал в Летний дворец. Расспросил своих людей о мальчишке, и выяснилось, что он очень любит и умеет ловить рыбу, что, по его рассказам, совсем маленьким его увезли печенеги, но он то ли сбежал, то ли надоел им, сумел скрыться в камышах одного из днепровских лиманов, где и кормился рыбой да раками. Откуда он – сам толком не знает, но говорит по-русски, лишь иногда вставляя… В общем, какие-то непонятные слова.

– Печенежские, – пояснил Руслан.

И добавил, помолчав:

– Бани боится. Говорит, что в камышах его водяной чуть в воду не уволок, и он клятву дал, что мыться больше не будет.

– Рыбак, а воды боится, – усмехнулся Неслых. – Ну-ка покличь его ко мне.

Руслан позвал, и парнишка тут же появился перед Неслыхом. Щуплый, нескладный, но глаз не прячет и готов отвечать.

– Рыбак?

– Ловлю. В камышах.

– А чего же бани боишься?

– Я не бани боюсь, я водяного боюсь. А на земле банник – его главный помощник. И я зарок дал, что в баню не пойду.

– Никогда? – усмехнулся Неслых.

Этот перепуганный печенегами и одиночеством мальчишка никак не соответствовал описанию того немого, который ночью прыгнул в воду с насады торгового каравана. Тот – да, был явно заслан Калокиром: немой, ничего не расскажет. А этот печенежский беглец…

– Пойду, если великий князь зарок с меня в бане снимет.

– А почему именно великий князь?

– Потому что он сильный. А сильного боги любят, а всякая нечисть боится.

– Ну, ступай.

Парнишка ушел. Неслых еще раз все взвесил, подошел к Святославу.

– Дозволь обратиться, великий князь.

– Что тебе?

– Это не тот, кого мы ищем. Только он перепуган очень. Водяной его чуть не утопил, так он зарок дал, что мыться в бане не будет, пока ты, великий князь, от зарока его не освободишь.

– Ну и пусть не моется.

– Так он же завшивеет и всех вас заразит. И вонять будет.

Святослав похмурился, подумал. Сказал недовольно:

– Ладно. Вели баню истопить.

Баню истопили. Великий князь крикнул, чтобы позвали мальчишку-рыбака, и первым вошел в нее. Только начал раздеваться, как беззвучно вошел нескладный рыбачок.

– Дозволь обратиться, великий князь.

– Что?

– Умеешь ли ты, великий князь, читать греческие письмена?

– У тебя послание?

Вместо ответа Шом (а это был, конечно, он) тут же стянул через голову полусопревшую рубаху и подставил княжескому взору грязную пропотевшую спину, на которой были старательно вытатуированы греческие буквы. Святослав с трудом разобрал их, а разобрав, рванулся к дверям.

– Великого воеводу Свенельда ко мне! Быстро, Морозко! О двуконь!

Закрыл дверь. Сурово глянул на Шома.

– Известно тебе, что написано на твоей спине?

– Нет, великий князь. Я и грамоте-то не знаю, а тем более на спине.

Почти час великий князь в напряженном нетерпении метался по тесной баньке. Шом без рубахи молча сидел в углу, с тревогой глядя на Святослава. Наконец распахнулась дверь, и вошел Свенельд.

– Ты звал меня, великий князь?

Вместо ответа Святослав схватил Шома и развернул его спиной к окну.

– Читай! Вслух!..

– «На исповеди у великого патриарха после крещения киевская княгиня Ольга покаялась, признавшись, что отцом ее сына Святослава является не князь Игорь, а воевода Свенельд».

– Это правда?

– Да, – твердо ответил великий воевода. – Я твой отец.

– Я законный внук самого Рюрика, не забывайся, воевода!

– Это ты не забывайся, сын. Внук далеко не всегда наследует престол.

Святослав широкими шагами продолжал мерить тесное пространство, резко разворачиваясь.

«Как барс», – подумал Свенельд.

– Мой дом – моя дружина. Моя семья – моя дружина. Моя земля та, которую я отвоюю. Жив кто-нибудь из старых варягов, который еще ясно помнит варяжские законы?