Стэн Барстоу - Любовь… любовь?

• Название: Любовь… любовь?
• Автор: Стэн Барстоу
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Проза
• Год: 1969

Стэн Барстоу (родился в 1928 году) — английский романист, драматург. В прозу Барстоу проникает каждодневность, ритуальный круг человеческой жизни, в которых писатель видит скрытую поэзию бытия. Британские критики, отмечая эту своеобычность письма Барстоу, говорят о перекличке авторского мировидения с итальянским неореализмом

---

Морган покачал головой и задумчиво улыбнулся.

— Мне казалось, что я знал ее, Томас, — сказал он. — Мне казалось, что я знал.

Настало рождество, а потом и Новый год — и с ним сухие колючие ветры, дувшие неделями. Потом пришел февраль с жестокими холодами и метелями — месяц, когда температура по нескольку дней не поднимались выше нуля. И вот наконец, когда уже начало казаться, что мрачная зима будет длиться вечно, земля вдруг потемнела, набухла — близилась весна. В темных зимних лесах замелькали зеленые сережки, в городских садах и скверах появились крокусы, белые, сиреневые, желтые.

Морган жил не спеша, заполняя дни встречами со старыми друзьями, возобновляя старые знакомства, а также занимаясь перестройкой Грейстоунского коттеджа по своему вкусу. Судя по всему, он намерен был жить в нем холостяком, ибо за все это время ни разу не видел Сары, хотя она всегда присутствовала в его мыслях.

Однажды солнечным воскресным утром в начале мая он, по обыкновению, явился к Томасу на воскресный обед. Жена Томаса Мег готовила в кухоньке над лавкой.

— Томас наверху, на чердаке, Морган, — сказала она ему. — Ни с того ни с сего вдруг решил разобраться в старом хламе.

Морган полез наверх и обнаружил брата, склонившегося над жестяным ящиком, в котором лежали какие-то пыльные книжки. Он постоял с минуту в дверях, наблюдая за ним. В склоненной фигуре он увидел вдруг мечтательного юношу, который много лет назад с такой алчностью читал все подряд. Но как только Томас выпрямился и обернулся — сходство исчезло.

— А, это ты, Морган, входи, входи. — Сверху из слухового окна падала полоса солнечного света, и Томас прищурил глаза за стеклами очков. — Я вот тут надумал покопаться в старом барахле.

Морган присел на шаткий стул, а Томас снова принялся копаться в пыльных книжках, он вытаскивал их из ящика одну за другой, сдувая пыль и просматривая названия. Время от времени он задерживался на какой-нибудь книжке, перелистывал страницы, читал первый попавшийся кусок.

— Я просматривал некоторые из них на прошлой неделе, — сказал он. — Несколько лет к ним не притрагивался. — Он сел на ящики напротив Моргана, держа в руках тяжелый, хорошо переплетенный том. — Помнишь, как я экономил и копил деньги, чтобы покупать эти книжки, Морган? За какую только работу ни брался. — Он прочел заглавие на корешке: — «История Англии и ее народа» в десяти томах, мне казалось, что я всю историю буду знать, если прочитаю их.

Морган кивнул:

— Да, таких любителей грызть науку не часто встретишь, Томас.

Томас взвесил книгу на руке.

— А теперь эти книги сами стали историей, Морган. Элементами моей истории — истории неудачника.

Он снял очки и протер стекла платком.

— Странные трюки проделывает с нами жизнь. Когда мы были мальчишками, ведь это я — Томас, книжник, готовился завоевывать мир. А вместо этого сижу в бакалейной лавке на задворках, тогда как ты, малый неотесанный, но энергичный, наживаешь на другом конце света состояние и возвращаешься прямо как герой из романа.

В юности братья были слишком разные, и это сказывалось на их отношениях, мешая сближению, но сейчас Моргана вдруг охватило удивительно теплое чувство к Томасу.

— Ты слишком сурово себя судишь, друг, — сказал он мягко. Бывают разные неудачи и разный успех. Разве ты не счастлив? Да и Мег счастлива с тобой, я это вижу. А мне нечем похвастать, кроме денег в банке. Правда, я бы солгал и покривил душой, если бы сказал, что для меня это не имеет значения. Это очень греет, Томас. И все-таки есть вещи, на которые я бы эти деньги променял.

Томас улыбнулся и потрепал Моргана по колену.

— У меня действительно все в порядке, Морган. Просто ты вернулся и вспомнилось прошлое. Я бы не хотел, чтобы жизнь моя сложилась иначе — во всяком случае не хотел бы лишиться ради этого Мег. — Он отложил книжку в сторону и нагнулся над ящиком. — Она бы с меня живого шкуру сняла, если бы слышала, что я тут говорю.

Через несколько минут раздался голос Мег, которая звала их завтракать снизу, стоя у подножия лестницы. Морган сунул трубку в карман и поднялся.

— Одну минутку, Морган, подожди.

Морган повернулся и посмотрел на брата. На узком лице Томаса было какое-то странно смущенное выражение; он порылся в кармане.

— У меня тут есть кое-что. Это принадлежит тебе, а значит у тебя оно и должно храниться. — Он вынул из кармана конверт. — Он пролежал здесь много лет. Я считал, что, нечего тебе его отправлять, раз прошло столько лет, но выбросить его не решился.

Он протянул конверт Моргану, тот ваял его и повернул, чтобы взглянуть на почерк. Почтового штемпеля не было — только его фамилия, написанная высохшими, выцветшими чернилами.

— Это еще что такое? — спросил он.

— Да, наверно, ничего особенного, — сказал Томас.

Но это адресовано тебе, и я решил тебе его передать. Разве ты не знаешь, чей это почерк?

— Нет.

— Да ее же — Сары. Наверно, она тут пишет, что решила к тебе не приезжать.

Морган продолжал держать конверт, даже не пытаясь вскрыть его.

— А как оно к тебе попало, Томас?

Томас снова сел на ящик.

— Оно пришло после того, как ты уехал в Саутгемптон насчет билета. Я должен был поехать тебя проводить и навестить дядюшку Горация, помнишь? Ну так вот, прошло несколько дней после того, как ты уехал, и Сара дала мне этот конверт. Я встретил ее в конце улицы как-то вечером — она явно поджидала меня. Должно быть, она не знала твоего адреса. — Он покачал головой и с покаянным видом посмотрел в пол. — Сам не знаю, как это случилось, Морган, но за всякими делами я начисто забыл об этом письме. Помнится, я в ту пору что-то не очень хорошо себя чувствовал. Это было как раз в тот год, когда здоровье у меня сдало и мне пришлось уехать в санаторий. Так или иначе, только много месяцев спустя я напал на это письмо — оно лежало в какой-то книжке. Я решил, что, если бы письмо было такое уж важное, Сара наверняка повидала бы меня и спросила, передал ли я тебе его. Да и потом к тому времени она уже вышла замуж за Марка — как бишь его фамилия? — и у нее уже был мальчик. Так что я не видел оснований огорчаться по этому поводу. Я знаю, я не имел права держать письмо у себя, но я-то думал, что ты давно со всем этим покончил.

Морган, не отрываясь, смотрел в лицо брату.

— Значит, ты продержал его у себя тридцать лет?

— Ну, не совеем. Сжечь чужое письмо, понимаешь, я не решился, поэтому я снова сунул его в какую-то книжку и напал на него всего неделю или две назад, когда разбирался тут. С тех пор я все думал и думал — отдать тебе его и во всем признаться или уничтожить и забыть.

Морган вскрыл конверт и прочел письмо. Томас в изумлении смотрел на него, видя, как белеет лицо брата

— Ради бога, Морган, что там?

Морган покачал головой.

— Ничего, Томас, ничего. Просто на секунду всплыло прошлое — вот и все.

Он сложил письмо, сунул его обратно в конверт и бережно положил во внутренний карман пиджака. Что толку кипятиться и брызгать сейчас слюной? Ведь Томас же сказал, что был в ту пору болен, серьезно болен, как же винить его в небрежности. Да и что это даст, если сказать ему сейчас, что, вручи он письмо тогда, в свое время, это изменило бы течение жизни двух людей.

— Я… мне очень жаль, Морган, что так вышло, — сказал Томас, с тревогой глядя на брата.

Морган резко повернулся к двери.

— Забудь об этом, Томас, — сказал он. — Это было так давно.

Тут Мег снова позвала их, и они спустились вниз. На протяжении всего обеда Морган был замкнут и молчалив и вскоре по его окончании распрощался и ушел. Вернувшись к себе в гостиницу, он присел к столу и написал записку Саре. Он не сразу взялся за перо, а сначала долго думал и лишь потом написал:

«Дорогая моя Сара!

Прилагаемое письмо только сейчас попало в мои руки. Оно многое мне объяснило, и то, что мой брат Томас в силу неблагоприятно сложившихся обстоятельств вручил мне его лишь тридцать лет спустя, может быть, смягчит ту горечь, которую ты носишь в себе так давно».

Он вложил эту записку и письмо Сары в конверт и, дойдя до угла улицы, бросил его в почтовый ящик.

В следующее воскресенье стоял теплый погожий день. Морган впервые за много месяцев посетил Сару. Она не сразу открыла дверь в ответ на его стук, и потом они еще долго стояли на пороге, молча глядя друг на друга.

— Вот так-то, Сара, — наконец вымолвил Морган. — Я подумал, что сегодня хороший день для поездки за город.

В ее взгляде нельзя было ничего прочесть, когда она сказала:

— Я только надену пальто.

Он прошел следом за ней в дом и тотчас подошел к буфету, на котором стояла фотография молодого офицера, сына Сары. Он только было взял фотографию, как она вернулась в комнату, — взгляд ее скользнул по его лицу.

— Я готова.