Норман Богнер - Комплекс Мадонны

• Название: Комплекс Мадонны
• Автор: Норман Богнер
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01118-5

Барбара Хикман, молодая очаровательная героиня романа, пережившая в молодости тяжелую психическую травму, умело скрывала ее последствия от окружающих. Но вот пришла пора любви, и молодая женщина понимает, что ей необходимо избавиться от «демонов» прошлого.

* * *

Молодая женщина Барбара Хикман, пережив в юности трагическую историю, связанную с подругой Лаурой, получила тяжелую психическую травму.

Влюбленный в нее биржевой магнат Тедди Франклин уговаривает ее обратиться к врачу-психоаналитику. Сумеет ли он помочь Барбаре, чем закончатся их отношения — об этом читатель узнает, прочитав роман Нормана Богнера.

---

— Когда умерла ваша мама? Вы помните?

— При родах. Нас было двое. Я и мой брат Лоренс. Мы были разнояйцевыми близнецами, но он умер вместе с мамой. Я была старше на восемь минут, а он родился… и… их обоих не стало.

— Еще что-нибудь вы помните?

— О кладбище ничего. До шести лет за мной присматривала женщина по имени Линдстрем. Видите ли, у моих родителей не было братьев и сестер. Они оба были единственными детьми, и, как выяснилось, я тоже. Я звала эту женщину тетей Линдой. Думаю, ей, наверное, было около сорока.

— Вы любите ее?

— Да, она была добра ко мне. Но очень часто я ее не понимала. У нее был сильный акцент, до того она работала в нашем районе уборщицей, полагаю, у нас ей было легче. Она стала, ну, какой-то солидной… домохозяйкой, что гораздо лучше, чем уборщица.

— Что вы можете рассказать о Линде? Ну, она обижала вас или вы ее?

— Наверное, такие случаи бывали. Ребенком я была очень послушной. Вот почему мой отец отпустил Линду, когда я была еще совсем маленькой. Он уже сам мог справиться со мной. Подождите минутку… они из-за чего-то поссорились. Я этого не поняла. Однажды он вернулся домой очень рано из своего магазина, и мы не услышали. В нашем городке отец занимался оптовым импортом вина, кроме того, у него был небольшой магазин розничной продажи. Это было узкоспециализированное дело, и в те времена люди не пили так много — не так, как сейчас. Очень большая конкуренция, все толкаются локтями. Просвещать население трудно. Сегодня отец скорее всего составил бы себе состояние, но тогда все было очень сложно. Я научилась произносить французские и немецкие слова, читая этикетки на бутылках.

— Из-за чего поссорились ваш отец и Линда? Вам это известно?

— Из-за чего-то такого, что сделала она. Он отнесся к этому отрицательно.

— Итак, он неожиданно вернулся домой.

— Правильно. Мы этого не услышали, вероятно, я тогда вела себя вовсе не тихо, а капризно, а в таких случаях тетя Линда сажала меня на колени, расстегивала кофточку и давала мне пососать свою сиську. И я чувствовала себя лучше. Груди у нее были великолепные — и совершенно белые, испещренные тонкими синими венами. Они выглядели так, словно были высечены из мрамора, и у них был очень хороший вкус и запах. Поэтому иногда я нарочно становилась плохой и раздражительной, чтобы тетя Линда посадила меня на колени и дала пососать грудь.

— Когда она ушла, вы ощутили чувство потери?

— В некотором смысле да. Но отец сказал мне, что у нее возникли какие-то неприятности с законом и ей пришлось вернуться назад в Швецию. Время от времени начинала я гадать, что с ней сталось. Сначала мне ее очень не хватало, но потом я ее забыла. Я приходила после занятий в магазин и делала там домашние задания и считала бутылки, когда приходила новая поставка. Я считала гораздо лучше, чем мой отец или мистер Чапин, его помощник. Затем, после того как отец запирал магазин, мы шли пешком через город в «Солсбери» и ужинали там. Какие там были ужины! Должно быть, мы бывали там тысячи раз. Мы были самыми любимыми завсегдатаями, к нам относились очень дружески, а официантки — да, Рита и Джо — покупали мне подарки на день рождения и на Рождество. Моим любимым блюдом были сэндвичи со свежей ветчиной…

— Где все это происходило?

— В Уэстпорте, штат Коннектикут. Мне казалось, я вам говорила.

— Как насчет подруг? Их у вас было много?

— Нет. В детстве я была одинокой, полагаю, это же верно в отношении колледжа. Сверстники обзывали меня Сверхмозгом. Я получала хорошие оценки. Делать было нечего — только читать и ходить в школу. Я не могла пригласить кого-либо из одноклассников пойти со мной в наш магазин. Я как-то чувствовала, что не нуждаюсь в других детях. Вот почему Лаура так много значила для меня. Она стала первой и единственной моей настоящей подругой.

Тедди услышал, как Барбара плачет, и ему показалось, что ее печаль задушит его.

— Прошу прощения, доктор.

— Все в порядке, Барбара. Стесняться нечего. Вы потеряли подругу.

Барбара снова заговорила, все еще продолжая всхлипывать.

— Я ничего не могу поделать. Когда я думаю о ней, то теряю самообладание. А, черт, к чему вся эта жизнь? Я хочу сказать, что, кроме моего отца, других в ней не было. Когда я отправилась в Европу, папа понял. Мне требовалось уехать, и я уехала. Папа не сказал мне, что заболел. Но это было так.

— Когда вы выросли, у вас были преподаватели, которых вы любили?

— Только мисс Слейтер. Она была старой девой и лучшим учителем в школе, и мне кажется, что я была ее любимицей. Все школьные годы я носила короткие волосы, как сейчас. Папа не умел их расчесывать и укладывать, а с короткими было проще управляться. Потом я стала старше и уже могла заняться ими сама, но мне не хотелось связываться. Однажды мисс Слейтер сказала, что я должна отпустить их. Что у меня прекрасные волосы, и если я не отпущу их, то стану старой девой, как она. У нее тоже были короткие волосы. Приблизительно месяц я обдумывала ее слова — я тогда уже была первокурсницей и немного отпустила их; но папа сказал, что они стали слишком длинные, и я остригла, как прежде.

— Похоже, у вас с вашим отцом были замечательные отношения.

— Это так. Он снимал с меня много неприятностей.

— Вы с ним были во всем откровенны?

— Нет, не могу сказать. С ним я могла говорить о школе, городке, людях. Понимаете, когда я там росла, городок еще не стал фешенебельным «курортом Уэстпортом», он был обыкновенным, довольно приличным маленьким городком, где все люди знали друг друга по именам.

— Когда вы учились в колледже, вы часто ходили на вечеринки — я полагаю, их было множество, — так вот, вы часто ходили на них?

— Приглашали меня часто. Конфирмации в милые шестнадцать лет, приглашения кавалеров, когда я стала старше — но приглашали меня между прочим. Не то чтобы меня забывали или кто-нибудь имел что-то против меня — просто я не была обязательной. Я хочу сказать, никто не говорил: «Если у нас будет вечеринка, мы должны быть уверены, что там будет Барбара». Нет, так вопрос не стоял. Лично меня никто не требовал. Но в то же время меня не приглашали из сострадания. Я просто появлялась на вечеринках.

— Вы получали удовольствие? Были какие-нибудь, которые вам особенно запомнились?

— Была одна ужасная, которую я не могу забыть. Когда мне было пятнадцать — так, дайте посмотреть. Был день рождения Тони. День рождения Тони Рэндольф. Ее отец владел довольно большим агентством по недвижимости, и они принадлежали к лучшему обществу. Тогда они были большими снобами, жили в прекрасном доме — большом, широко раскинувшемся двухэтажном георгианском особняке, построенном из серого песчаника. Заросли плюща, увивающего фасад, окна, выходящие на пролив. Имели собственный причал; по городским слухам, пили сверх меры, а у мистера Рэндольфа были деньги, старые деньги, которые ему достались. В течение нескольких лет он был мэром нашего города. Мне они очень нравились, я познакомилась с ними, когда натаскивала Тони по алгебре.

— Вы регулярно занимались репетиторством?

— Ну да, я подрабатывала. Я занималась математикой, французским и немецким.

— Вы с Тони были подругами?

— Она была недалекой и туповатой. Она проводила много времени со своими родителями и их друзьями, пробовала «Канадиан клаб» и имбирное пиво и поэтому считала себя всесторонне развитой натурой. Большинство ребят, судя по всему, соглашались с ней.

— Очевидно, вы не соглашались.

— У меня не было сильных чувств ни за, ни против. Понимаете, то, что там происходило, — ну, действительная жизнь людей в нашем городе, — было не так важно, как то, что происходило у меня в голове, — моя внутренняя жизнь.

— Тони было шестнадцать, так?

— Да.

— Мы еще вернемся к другой вашей жизни.

— Хорошо. Теперь я чувствую себя гораздо свободнее. Когда вечеринка была в самом разгаре, я случайно услышала, как Тони спорит со своими родителями. Она хотела, чтобы они ушли… оставив нас одних. Мы веселились на первом этаже, там было что-то вроде гостиной, а нас было пар двенадцать.

— Вы пришли со спутником?

— Да. С Томом — не могу вспомнить его фамилию, но он был увлечен другой девушкой. Джойс какой-то там. И он крутился вокруг нее, мешая ее парню. У Тома была репутация большого бабника.

— Вы знали это, когда пошли вместе с ним?

— О, конечно же. Но он был единственный, кто пригласил меня, поэтому я согласилась. Я хотела пойти, но без какого-то отчаяния «если не пойду, то покончу с собой». Понимаете, я не могла пойти без спутника. Итак, в конце концов Рэндольфы ушли, и Тони и все остальные смогли беспрепятственно повиснуть друг у друга на шеях. А я помню, как мистер Рэндольф подошел ко мне и сказал: «Что ж, пока ты здесь, Барб, я могу уйти со спокойной душой». Думаю, он считал, что, раз я занимаюсь с его безмозглой дочерью, я буду кем-то вроде блюстителя морали. Ничего не могло быть более далекого от правды. Разумеется, я знала о сексе, но верила в порядочность. Я не напрашивалась на откровения и сама не давала их. Не знаю, черт возьми, чего он от меня ждал. Я хочу сказать, у меня не было никакой власти над этими ребятами. Можете вы представить меня в качестве содержательницы притона? Уф! Полагаю, у мистера Рэндольфа были какие-то подозрения, потому что, как только он ушел, свет погасили и все разбрелись по парам. Я была так поражена… Я училась вместе с этими девочками и даже не представляла, какие они в действительности. Я не принадлежала к приспешницам Тони. Джойс, Глория, Анджела — кто еще там был? Банни, Луи. И кто-то еще. Так вот, хотите — верьте, хотите — нет, Тони и ее подруги действовали как подстрекатели. Они бросились в дело, как отряд коммандос. Они закрыли и заперли все двери и опустили шторы, и какие-то ребята, достав бутылки виски, начали угощать всех вокруг. Я тоже сделала глоток, и виски вызвало у меня отвращение. Мой отец взрастил меня на изысканных букетах «Шато Икем», «О’Брион», «Эшезо» и «Батар-Монтраше», поэтому, разумеется, от «Карстера» и «Семи Корон» у меня по спине не побежала дрожь восхищения. Но мальчишки с удовольствием пили виски, запивая его имбирным пивом.