Клайв Баркер - Восставший из ада

• Название: Восставший из ада
• Автор: Клайв Баркер
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05434-0

Шкатулка, некогда сотворенная игрушечных дел мастером Лемаршаном и открывающая путь в иные измерения… Таинственный орден сенобитов, изведавших наивысшее наслаждение, которое недоступно обычному человеку… И врата самого ада, распахнувшиеся в наш мир.

«Восставший из ада» стал мировой классикой мистики, а по мотивам этого романа создан культовый сериал (режиссером и автором сценария первого фильма выступил сам Клайв Баркер).

---

— Мы что, мешаем тебе уснуть?

— О господи, конечно нет! — ответил голос. — Я просто шла в ванную.

Пауза, а затем:

— Ну, иди. Развлекайся.

В нерешительности Керсти сделала несколько шагов к ней, но в последний момент Джулия резко отшатнулась, поднявшись на пару ступенек вверх, как будто избегая даже малейшего прикосновения.

— Э-э… Тогда… Спокойной ночи, — пожала плечами Керсти.

Тень на лестнице ничего не ответила.

3

Джулия спала плохо. И в эту ночь, и в последующую.

Того, что она видела, слышала, чувствовала в «сырой» комнате, было достаточно, чтобы раз и навсегда лишить ее счастливых сновидений, так ей во всяком случае казалось.

Это он был там. Он, Фрэнк, брат Рори, был все это время в доме, запертый от мира, в котором она жила и дышала, страшно далеко от нее и в то же время достаточно близко, чтобы осуществить этот призрачный, жалкий контакт. Почему он появился, откуда пришел, она не могла даже догадываться, а у него не было ни сил, ни времени объяснить ей что-либо.

Все, что он успел сказать, перед тем как стена начала снова твердеть, облекаясь в кирпич и штукатурку, было: «Джулия». А потом: «Это я, Фрэнк». И в конце еще одно, последнее слово: «Кровь…»

После чего Фрэнк исчез. Ноги у нее подкосились, и она, чуть не падая, доковыляла до противоположной стены и бессильно привалилась к ней. К тому времени, как она немного пришла в себя, таинственное свечение исчезло совсем, а искалеченная, истерзанная фигура, втиснутая в нишу, пропала как не было. Реальность снова вступила в свои права.

Хотя, возможно, все же не полностью.

Фрэнк по-прежнему находился рядом, в «сырой» комнате. В этом она нисколько не сомневалась. Да, глазами его было не увидеть, зато можно было почувствовать сердцем. Он был заточен где-то в промежутке между той сферой, которую занимала она, и неким другим миром — миром, где звенели колокола и царила тревожная тьма… Умер ли он, вот что самое главное. Может, прошлым летом он погиб в этой пустой комнате, но душа его застряла здесь и теперь тщетно ждет, кто бы ее высвободил из плена? Если так, что тогда произошло с его земной оболочкой? Только дальнейшее общение с самим Фрэнком, вернее с тем, что от него осталось, способно прояснить ситуацию.

И она знала, как именно можно помочь потерянной душе вновь обрести силу… Он подсказал ей очень простое решение.

«Кровь», — сказал он. Этот один-единственный слог прозвучал не как обвинение, но как приказ.

Рори пролил кровь на пол «сырой» комнаты, и пятно почти тут же исчезло. Каким-то образом дух Фрэнка — если только это действительно был он — смог воспользоваться кровью брата, получив при этом достаточно энергии, чтобы вырваться на какое-то время из своей клетки и связаться с нею, пусть даже на пару секунд. Но если крови будет больше? Что тогда?

Она вспомнила объятия Фрэнка, их грубость, звериную жестокость, настойчивость, с которой он овладевал ею. Она готова была пойти на что угодно, лишь бы снова испытать то же самое. А ведь это вполне осуществимо. Ведь если она окажет ему необходимую поддержку, разве не ответит он ей благодарностью? О да, он станет ее рабом, ее игрушкой, жестокой или, наоборот, покорной ее воле. От этих размышлений спать окончательно расхотелось. Они унесли с собой не только сон, но и рассудок, и печаль. Она вдруг поняла, что уже очень давно была влюблена во Фрэнка и все это время оплакивала его. Если нужна кровь, чтоб вернуть его к жизни, она добудет эту кровь. И будь что будет.

На следующий день улыбка не сходила с ее губ, и во все последующие дни — тоже. Эту перемену в ее настроении Рори воспринял как знак того, что Джулия окончательно освоилась и счастлива в своем новом доме. Поняв это, он воспрянул духом. И с новым рвением принялся за отделку комнат.

Очень скоро, сказал он, можно будет перейти к работам на втором этаже. Они найдут источник сырости, устранят его, и он превратит большую комнату в спальню, достойную его принцессы.

Услышав эти слова, она поцеловала его в щеку и посоветовала не спешить: комната, где они спят сейчас, ее вполне устраивает. Разговор о спальне привел к тому, что он начал поглаживать ее по шее, затем притянул к себе и принялся нашептывать на ухо разные инфантильные непристойности. Она не отказала ему, напротив, покорно пошла наверх и позволила раздеть себя (он очень любил этим заниматься). Он расстегивал ее блузку запачканными краской пальцами, а она притворялась, что эта игра возбуждает ее, хотя это было далеко от истины.

Единственное, что пробуждало в ней искру желания, когда она лежала на скрипевшей постели с Рори, сопящим между ее ног, был образ Фрэнка. Она закрывала глаза и отчетливо видела Фрэнка таким, каким он некогда был.

Не единожды и не дважды его имя было готово сорваться с ее губ, но каждый раз она подавляла, заталкивала обратно этот заветный слог. Наконец ей пришлось опять открыть глаза, и реальность предстала перед ней во всей своей разочаровывающей неприглядности — Рори покрывал ее лицо поцелуями. Щека ее нервно задергалась при этом прикосновении.

Нет, она больше не в силах выносить этого, по крайней мере слишком часто. Слишком уж большие требуются усилия — играть роль уступчивой жены. Сердце может разорваться.

И вот именно тогда, впервые, лежа с Рори и ощущая на лице прохладное дуновение сентябрьского ветра, струящегося в окно, она задумалась, где бы раздобыть кровь.

Глава пятая

Иногда казалось, что прошла целая вечность, одна эра сменялась другой, а он все сидел, замурованный в стене, и в то же время подспудно чувствовал, что промежуток, отмеряемый этими эрами, позднее может оказаться часами, даже минутами.

Но теперь все изменилось, у него появился шанс вырваться на волю. Дух его стремительно взлетал и парил где-то в вышине при одной только мысли об этом. Впрочем, шанс невелик, обманываться нельзя. Как ни старайся, все усилия могут пойти прахом, и тому есть несколько причин.

Во-первых, Джулия. Он помнил ее как вполне заурядную, любящую вертеться перед зеркалом женщину, чье воспитание напрочь лишило ее способности испытывать истинную страсть. Он, правда, попытался приручить ее однажды. Этот день (в отличие от тысяч подобных ему дней) он вспоминал с некоторым чувством удовлетворения. Она сопротивлялась ровно в той мере, насколько требовали приличия, а затем отдалась с такой непритворной, обнаженной пылкостью, что он едва не потерял самообладание.

При других обстоятельствах он непременно увел бы ее из-под носа будущего мужа, но все же это было бы как-то не очень по-братски. И потом, через неделю или две она неизбежно наскучила бы ему, и тогда ему бы пришлось разбираться не только с бабой, чье тело уже намозолило глаза, но и с родным братцем, гонимым жаждой мести. Нет уж, увольте, дело того не стоило.

Кроме того, его ждали новые миры, которые предстояло покорить. На следующий день он отправился на восток, в Гонконг и Шри-Ланку, где его ожидали богатство и приключения. Что ж, они его дождались. И какое-то время он ими наслаждался. Но рано или поздно все деньги просачивались у него между пальцев, вскоре он даже начал задаваться вопросом: терял ли он нажитое в силу неудачно сложившихся обстоятельств или же просто не слишком утруждался, чтобы удержать то, что имел? Мысль, однажды промелькнувшую в голове, уже было не остановить. В постоянно сопровождавших его развале и распаде он стал угадывать доказательства, свидетельствующие в поддержку все той же горькой истины: не было в мире существа, тела или духа, ради которых он согласился бы испытать хотя бы малейшее временное неудобство.

Звезда его начала стремительно падать. Месяца три он провел в глубокой депрессии, преисполненный такой острой жалости к себе, что несколько раз оказывался на грани самоубийства. Однако новообретенный нигилизм запрещал ему даже это. Если незачем жить, тогда и умирать вроде бы тоже незачем, правильно? И он продолжал метаться от одной тупиковой мысли к другой, пытаясь утопить их в бесконечном наркотическом потоке безумств и разврата.

Как и при каких обстоятельствах услышал он впервые о шкатулке Лемаршана, Фрэнк уже и не помнил. Возможно, в баре или же в канаве, из уст какого-нибудь пьяного бродяжки. Сначала это был просто слух, очередная сплетня — будто бы шкатулка эта содержит в себе невиданные наслаждения, в которых утомленные приевшимися радостями жизни люди способны обрести усладу и забвение. Но каков же путь к этому раю?

Путей было несколько. Было и несколько карт, что рассказывали о тропах, проложенных между реальностью и запредельным, проторенных путешественниками, чьи кости давно уже обратились в прах. Одна такая карта хранилась в подвалах Ватикана, зашифрованная в теологическом манускрипте, которого никто не видел со времен Реформации. Другая карта была исполнена в форме загадки-оригами, и обладал ею, по слухам, сам маркиз де Сад, который, будучи заточен в Бастилию, выменял ее у охранника на бумагу, на которой впоследствии написал свои знаменитые «120 дней Содома». А еще одну карту изготовил создатель заводных поющих птичек, французский мастер по имени Лемаршан, спрятав ее в музыкальной шкатулке и защитив таким количеством секретов, что человек мог потратить полжизни, но так и не добраться до сокрытых в ней чудес.