Эльмар Грин - Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана

• Название: Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана
• Автор: Эльмар Грин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1971

В первой части романа Грина «Другой путь» были отражены сорок лет жизни, блужданий и редких прозрений финского крестьянина Акселя Турханена. Целая эпоха прошла — были у Акселя друзья и враги, была любовь, участие в несправедливой войне против России. Не было только своего пути в жизни. В новой книге Аксель около года проводит в Советской России. Он ездит по незнакомой стране и поначалу с недоверием смотрит вокруг. Но постепенно начинает иными глазами смотреть на жизнь близкого соседа своей страны.

Неторопливо, как всегда, ведет повествование Грин. Он пристально следит за психологическими сдвигами своего героя. Все уловил художник: и раздумья Акселя, и его самоиронию, и то, как он находит наконец для себя новый, другой путь в жизни.

---

— Я приехал оттуда к вам, чтобы познакомиться с жизнью России. Кое-что я уже повидал: колхозы и стройки разные. На канале недавно был и теперь вот сюда пришел, чтобы санаторий увидеть, как там и что.

Приняв от меня документы, он остановился, чтобы удобнее было их просмотреть. И когда он прочел справку от Министерства внутренних дел, хмурое недоверие сошло с его лица. Он даже улыбнулся, возвращая мне бумаги, и сказал вполне приветливо:

— Итак, чем могу служить?

Сказав это, он двинулся дальше по дороге вниз. Мне, правда, не хотелось далеко удаляться от ворот моей женщины. Но пришлось пойти с ним рядом и даже задать еще кое-какие вопросы до того, как заговорить о главном. Для начала я спросил:

— Как там внутри жизнь проходит?

Он усмехнулся.

— Жизнь? Разве это жизнь?

— А что? Там плохо, да?

— Хм… Плохо — не то слово. Впрочем, кому как. Но меня сюда больше и силком не затащишь.

— Почему?

— Видите ли, можно прослоняться без дела день, можно — два. Но лежать кверху животом целый месяц — избави бог!

— Разве это так плохо?

— Нет, я не говорю, что плохо. Но полнеть я не привык.

— Полнеть — это тоже не вредно, если маленький запас.

— Маленький запас! Вам бы этот запас, так не очень-то пошагали бы по нашей России-матушке.

— А чем вас тут кормят?

— Чем кормят? Спросили бы лучше, чем не кормят. На это мне легче было бы ответить. Но могу перечислить, если вас эта сторона санаторной жизни интересует. Уже с утра мы едим жареное мясо или рыбу. А к этому добавляется масло, сыр, оладьи, пирожки, яйца всмятку, икра черная или красная, молоко, салаты разные, варенья и не помню, что там еще. Не успеешь после этого перевести дух, как диетическая сестра заставляет приступить ко второму завтраку. Есть у нас такая сестра, да будет вам известно. Ее дело — сначала узнать у каждого, что он больше любит из пищи, а потом заставлять его все это поглощать. Я как-то сдуру брякнул, что сметану люблю, так мне потом от этой сметаны спасения не стало. Едва проходит после первого завтрака два часа, как мне в комнату несут большой стакан сметаны, а заодно молоко, масло, сыр, булку. Я говорю: «Не могу. Я еще после первого завтрака не отдышался». — «Ничего. Скушайте. Вам прописано». Ну, что тут станешь делать? Отказаться невозможно — сестру обидишь. А еще через пару часов — обед. Пропустить его нельзя. Если пропустишь, то к тебе придет врач, будет заглядывать в твои глаза, щупать у тебя пульс, выстукивать тебя, выслушивать, расспрашивать, хмурить брови и в конце концов все-таки посоветует не пропускать обеда и пойти съесть хоть что-нибудь. Так лучше уж идти сразу, чтобы не затруднять зря врача и не огорчать сестру. И вот идешь в столовую и снова ешь. А обед еще обильнее, чем завтрак. Блюда невозможно запомнить, и все они вкусные. Их нельзя не есть. Они сами лезут в рот. И вот результат. — Тут он хлопнул себя ладонью по животу, который действительно заметно круглился под коричневыми полосами его пижамы, и потом продолжал: — Мне учить надо молодых лесорубов новой электропилой работать. А для этого нагибаться необходимо возле дерева. Но разве я теперь нагнусь? Меня под прессом сгибать придется.

Рассказывая это, он шел неторопливо все дальше вниз, направляясь, как видно, к морю. Мне было неудобно его прерывать, чтобы ввернуть главный вопрос, и я поневоле тащился рядом. Он вел меня по каким-то другим, более коротким путям, пересекая сады и улицы наискосок. Даже речку мы перешли в другом месте, по какому-то узенькому деревянному мостику, висевшему в зелени ветвей на двух натянутых стальных канатах. Под нашими ногами он сильно заколыхался и закачался туда-сюда над желтым пенистым потоком и даже после нас еще содрогался некоторое время, словно недовольный тем, что пропустил нас и не сбросил вниз.

Я поминутно оглядывался, стараясь запомнить обратную дорогу к санаторию, и одновременно держал наготове свой главный вопрос, чтобы ввернуть его при случае в разговор. Тем временем мы прошли короткий туннель, прорытый сквозь насыпь у железнодорожной станции. В этом туннеле сталкивались два встречных людских потока, одинаково ярких и шумных. Один поток вливался в него со стороны поселка, а другой, такой же разноцветный, двигался ему навстречу от пляжей и пристани.

Мы вышли к берегу моря там, где был общий пляж. Он тянулся вправо от пристани и пестрел по всей своей длине яркостью цветных женских купальников, косынок, зонтиков и всеми оттенками загара, какие только могут принять на себя мужские, женские и детские тела. Часть этой пестроты плескалась в море, растворяясь наполовину в зелени волн. И здесь мой спутник закончил свой рассказ о распорядке санаторного дня, сказав напоследок:

— Сейчас в санатории послеобеденный отдых, но я его не признаю. В пять часов меня будет ждать чай с пирожными, в восемь часов — ужин, который по ассортименту не уступает завтраку, а в десять часов вечера — кефир с печеньем или молоко, имеющие назначение поддержать мои угасающие силы до десяти утра, когда опять приспеет время давиться завтраком. А там опять врач к себе потянет, чтобы проверить, не осталось ли в моем организме еще какой-либо хворости, помимо ревматизма, который он изгнал из меня горячими серными ваннами, и заодно начнет придумывать способ, как бы заставить меня еще больше прибавить в весе. Вот так мы и живем, если вас эта сторона нашего бытия интересовала.

Я кивнул, давая понять, что именно эта сторона меня интересовала, и тут же подступил к своему главному вопросу, спросив для начала:

— И всем другим у вас приходится такое же терпеть?

Он ответил:

— О других судить не берусь. У каждого свое отношение к безделью. Некоторым оно, возможно, и по нутру.

— Женщинам, например?

Так я спросил, подступая все ближе к своему главному вопросу.

Он ответил:

— За женщин тем более не отвечаю.

— А их много у вас?

— Кого?

— Женщин.

— Да половина примерно. В одном доме обретаемся мы, а в другом они.

— И вы, конечно, со всеми там уже перезнакомились?

— Естественно. Три недели — срок немалый.

И тут мой язык уже приготовился произнести слова последнего и самого главного вопроса: «А не знаете ли вы там одну такую…?». Но в это время он скинул пижамную куртку и принялся стягивать майку. Я помолчал, выжидая, когда его уши освободятся. А он, бросив майку на песок, сказал:

— Как видите, мы еще и купаемся и загораем. Иногда ездим куда-нибудь в горы смотреть озера, водопады, ущелья. По вечерам ходим в кино или гуляем в парке. Вот вроде бы и все. Хотите купаться?

Я замотал головой, хотя пот лил с меня градом и купанье было бы весьма кстати. Но мне не терпелось пойти скорее в обратный путь к санаторию, только следовало выяснить один вопрос. Я раскрыл рот, но в это время за моей спиной раздался громкий протяжный возглас:

— Генацва-а-ле!

Я оглянулся и увидел высокого русоволосого парня в белых брюках и в белой рубашке-безрукавке. Он протягивал моему спутнику длинную загорелую руку и широко улыбался, щуря от солнца серо-голубые глаза. Мой упитанный спутник тоже протянул ему навстречу свою мясистую коричневую руку, воскликнув при этом:

— О-о! Кого я вижу! Иван!

И я не задал своего вопроса. Я забыл свой вопрос. Что-то я должен был спросить у этого загорелого тяжеловесного здоровяка в полосатых штанах и с голым животом, но забыл. Совсем забыл. Ибо рядом со мной стоял тот самый Иван.

Я сразу узнал его. На этот раз не могло быть никаких сомнений. Сходились все приметы. Он пожал руку моему недавнему спутнику, лесорубу из-под Архангельска, и потом, не говоря ни слова, пожал руку мне. И я понял, что именно эта рука сгребла когда-то за грудь железного Арви Сайтури, едва не вытряхнув из него душу.

Я мог бы еще успеть отойти от них и скрыться. Какие-то секунды для этого имелись на первых порах, пока они обменивались первыми словами. Но я упустил удобный момент. И еще не было поздно проделать это, когда мой недавний спутник предложил Ивану:

— Купанемся?

А тот сказал:

— Благодарю. Только что из воды — еще голова не высохла.

Но я и этот момент упустил. А когда спохватился наконец и начал от них пятиться понемногу, они обменялись такими словами:

— А когда дальше думаешь топать?

— Сегодня в ночь.

И тут мой упитанный лесоруб сказал, кивая на меня:

— А ты себе спутника не возьмешь ли? Вот, пожалуйста! Приехал из Финляндии и тоже путешествует. Россию хочет поближе узнать. Я уже и документы его прочел. Человек рабочий. И эмвэдэ просит оказывать ему всяческое содействие.

Иван круто повернулся ко мне, и я перестал пятиться. Не было смысла пятиться. Все равно он при желании настиг бы меня в два прыжка. Но он, кажется, не собирался меня настигать. Вместо этого он вдруг протянул мне ладонь, размером чуть поменьше лопаты, и сказал: