Эльмар Грин - Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана

• Название: Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана
• Автор: Эльмар Грин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1971

В первой части романа Грина «Другой путь» были отражены сорок лет жизни, блужданий и редких прозрений финского крестьянина Акселя Турханена. Целая эпоха прошла — были у Акселя друзья и враги, была любовь, участие в несправедливой войне против России. Не было только своего пути в жизни. В новой книге Аксель около года проводит в Советской России. Он ездит по незнакомой стране и поначалу с недоверием смотрит вокруг. Но постепенно начинает иными глазами смотреть на жизнь близкого соседа своей страны.

Неторопливо, как всегда, ведет повествование Грин. Он пристально следит за психологическими сдвигами своего героя. Все уловил художник: и раздумья Акселя, и его самоиронию, и то, как он находит наконец для себя новый, другой путь в жизни.

---

Скоро мы въехали в небольшую деревню да так и проехали ее, не задерживаясь. Таким же манером проехали мы и вторую деревню. Третий поселок, оказавшийся на нашем пути, состоял больше из сараев, чем из домов. В сараях и под навесами стояли разные сельскохозяйственные машины. Но еще больше их стояло вокруг сараев и навесов. Здесь пожилой мужчина выбросил за борт кузова папиросу и сказал девушкам:

— Стукните-ка там, доченьки!

Они прервали песню и застучали по кабине. Машина остановилась. Пожилой мужчина и парень слезли, и старший из них сказал в дверцу кабины:

— Спасибо, Мишенька.

Может быть, и мне следовало сойти вместе с ними и отправиться скорее в обратный путь, пока я его еще примерно помнил. Куда я ехал и зачем? Разве я знал? Но, пока я так раздумывал, уже готовый занести ногу за борт кузова, машина тронулась. И опять замелькали по сторонам зеленые поля и перелески. Блеснула речка на очень низком месте, по берегам которой на широких заливных лугах шел сенокос. После этого мы проехали еще одну деревню. И вдруг старая женщина заговорила громко и торопливо:

— Батюшки! Никак проехала? Стучите, доченьки, стучите!

И она сама тоже застучала по кабине, просунув между полными икрами девушек свой сухонький кулачок. Машина остановилась. Старая женщина слезла с помощью девушек на дорогу и сказала в окно кабины:

— Проехала дом-от свой! Спасибо, желанный.

Она побрела по дороге назад, а мы покатили дальше и на этот раз доехали без остановки до небольшого города. На окраине города машина остановилась, и водитель, выйдя из кабины, сказал девушкам:

— Приехали, красавицы. Слезай!

Они слезли, и он добавил:

— Плату бы с вас следовало взять, да уж ладно.

Они ответили все три почти одновременно:

— Плату? Пожалуйста!

— Ничего не имеем против.

— Сколько с нас?

Он принялся подсчитывать, для чего приставил палец ко лбу, над которым влажные от пота, темные волосы сбились в клочья. Подсчитав, он сказал:

— Да хотя бы по одному поцелую с каждой, что ли. Меньше нельзя.

И они опять ответили, все три разом:

— Ишь, чего захотел!

— С ума спятил!

— При посторонних-то!

Он спросил:

— А если я к вам в совхоз приду как-нибудь под воскресенье?

И опять он получил одновременный тройной ответ:

— Ну, там видно будет.

— Там еще куда ни шло.

— Там и разговор другой.

Они ушли, а я остался стоять в кузове машины, не видя нигде вокруг подходящего для себя прибежища. Водитель спросил:

— А вам на какую улицу?

Я ответил не очень уверенно:

— А мне в район…

Он взглянул на меня с некоторым удивлением, но сел в кабину и повез меня дальше. Проехав несколько улиц, он остановился возле группы больших домов и сказал мне, приоткрыв дверцу кабины:

— Приехали.

Я спрыгнул с кузова на мостовую и спросил для верности:

— Это район?

Он опять удивился и, подумав немного, тоже спросил:

— А что вам нужно в районе?

Я не знал, что ему ответить. Мне была нужна Надежда Петровна Иванова. Но стоило ли об этом говорить человеку, который ее, конечно, не знал, да и со мной, как видно, не собирался заводить знакомство?

А он сказал, потеряв терпение:

— Вот райсовет и райисполком, а там райком. А в этом ряду музей, кино, школа, гостиница. Держите путь, куда вам нужно, а я поехал. До свиданья!

— До свиданья. Спасибо.

Я с опозданием ответил ему, и он уже не слышал меня отъезжая. Я осмотрелся. Так вот он, значит, район. Это то место, куда она поехала, моя женщина. И вот я тоже приехал в район. Но ее не было в районе. Я это ясно видел. Я очень старательно оглядывался на все стороны, но ее не видел нигде, хотя по улицам сновало туда и сюда немало людей. И нельзя сказать, чтобы это меня особенно развеселило.

Перебирая в памяти сказанное водителем, я вспомнил, что среди прочих слов он произнес также слово «райсовет» и при этом даже указал на определенный дом. А райсовет — это не какой-нибудь райский совет, а районный Совет, что я тут же выявил, подойдя поближе к указанному дому. И, конечно, они могли быть чем-то связаны — этот районный Совет и тот областной Совет, где моя женщина была депутатом. Значит, какая-то нить соединяла ее с этим домом. Вот какая ловкая догадка сложилась в моей голове! Но когда я вошел внутрь дома, меня остановила пожилая женщина в платке и спросила строго:

— Вам кого надо, гражданин?

Я ответил, что мне надо депутата областного Совета, который приехал сюда сегодня утром.

Она ответила:

— Ничего не знаю. Учреждение закрыто. В конторах уже никого нет. Завтра к десяти утра приходите.

Я стоял, не зная, как быть. Только что появилась какая-то ниточка, за которую я мог ухватиться, и вот она уже готова была оборваться. Женщина спокойно выжидала, когда я уйду. И вдруг она сказала:

— А вон секретарша идет. Спросите у нее.

Я загородил дорогу другой женщине, идущей к выходу, и сказал:

— Простите в осведомленности, пожалуйста, скажите, у вас не была сегодня женщина из колхоза «Путь коммунизма»? Она депутат областного Совета.

Здесь вежливые слова возымели свое действие, и эта женщина оказала мне больше внимания. Подумав немного, она вспомнила:

— Да, была. Но она уехала часа три назад.

— Куда уехала? Домой?

— Нет. По району. Впрочем, собиралась и в соседний район, в колхоз «Рассвет». А уж оттуда, вероятно, домой.

Говоря это, она вышла вместе со мной на улицу и там спросила:

— А вы к ней по делу?

— Да…

— Так поезжайте прямо в колхоз «Рассвет».

— Это в другой район?

— Да. В своем районе вы можете ее не догнать. А в тот колхоз она обязательно поедет. И если вы ее опередите, то там же и подождете. Кстати, тут машина есть из того колхоза. Вот она стоит с грузом возле Дома крестьянина. Кажется, вторая или третья от края. Вы спросите там, которая из них едет до «Рассвета», и поезжайте вместе.

Она ушла, а я приблизился к машинам, стоящим возле Дома крестьянина. С грузом оказались три машины. Наметив себе ту из них, на которой лежал самый большой груз, покрытый брезентом, я подошел поближе. Это была трехтонная машина. Водитель копался в моторе, приподняв капот. Я спросил его:

— Скажите, будьте любознательны, вы не до «Рассвета» едете?

Не разгибая спины, он повернул ко мне худощавое загорелое лицо, при виде которого я понял, что он чем-то рассержен. Водители часто бывают чем-нибудь рассержены. Такая уж это профессия. Обороты вежливости для таких людей — пустой звук. Может быть, ему даже хотелось выругаться в ответ на мой вопрос, но, увидав мой новый костюм и шелковую рубашку с ярким галстуком, он удержался от этого. Я спросил его еще раз, уже без вежливости:

— Вы едете до «Рассвета»?

— Да.

Он сказал это так сердито, будто предлагал мне отойти прочь и не мешать ему. Но я не собирался отходить прочь. У меня было слишком важное дело. Поэтому я сказал ему:

— Можно мне с вами поехать?

На этот раз он даже не повернул ко мне головы, подвинчивая что-то черными от масла и мазута пальцами в глубине механизма, однако спросил:

— Куда?

Я ответил:

— К вам.

— В наш колхоз?

— Да.

— Но мы с грузом.

— Я вас очень просил бы, не откажите в извинении, пожалуйста.

На этот раз вежливость, кажется, тронула в нем что-то и он уже несколько мягче ответил:

— Не я хозяин.

— А кто хозяин?

— Придет скоро.

Я отошел немного в сторону и стал ждать хозяина. Он довольно скоро появился откуда-то из-за угла и, пересекая улицу, крикнул еще издали:

— Леха! Пор-рядок!

Это был невысокий плотный парень, одетый в светлый дождевик, уже попачканный местами. Лицо его было круглое и румяное, блестевшее от пота на вечернем солнце. И блеск этот как бы служил сиянием в дополнение к той радости, которую его лицо выражало. Но лицо Лехи не отозвалось на его радость. Очень худощавое и темное от загара, оно, должно быть, меньше было приспособлено для этого. На нем просто не хватило бы места, где радость могла бы достаточно широко расплыться. Поэтому оно сохранило свою выжидательную угрюмость. А круглолицый парень, подойдя поближе, объяснил причину своей радости. Он сказал:

— Все нормально. Полную бочку обещает налить за наличные. Но только после восьми, потому что ему предварительно отчитаться надо. Ну и я тоже не поскупился. Еще поросенка обещал из племенных сверх того. Пускай откармливает. Колхозу-то не жалко. Все равно кому продать. А нам от этого двойная выгода.

Я подошел к ним поближе, выжидая момент, чтобы вставить свой вопрос. Но он все еще восклицал, стараясь развеселить своего Леху:

— А ведь здорово получилось, Леха, верно? В области не достали, а тут достали. Бензин, можно сказать, не хуже авиационного. Уж с этим-то мотор не заест. Живем теперь. Недаром говорится: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». С каждого друга взаймы по сто рублей — и будет десять тысяч. Пор-рядок!