Леонид Свердлов - От съезда к съезду, или Братья по-хорошему

• Название: От съезда к съезду, или Братья по-хорошему
• Автор: Леонид Свердлов
• Жанр: Юмористическая проза

ВЛАДИМИР II ВСЕВОЛОДОВИЧ МОНОМАХ. Сын Всеволода I Ярославича и греческой царевны Анны (по другим сведениям — Марии) Константиновны. Род. в 1053 г. Кн. Ростовский в 1066–1073 гг. Кн. Смоленский в 1073–1078 гг. Кн. Черниговский в 1078–1093 гг. Кн. Переяславский в 1094–1113 гг. Вел. кн. Киевский в 1113–1125 гг.

---

А пока Владимир собрал в Берестове под Киевом бояр: Ратибора киевского и тех, кого прислали на совещание другие князья, чтобы разобраться в кредитных проблемах и принять соответствующий закон.

«Многие кредитов набрали, — рассказывал боярин Ратибор. — Ставки заоблачные, многие не могут расплатиться. Вот народ и взъелся на евреев. Гнать их, говорят, с Руси надо. У нас и свои желающие деньги в рост давать найдутся».

В средние века общество делилось строго по семейному принципу. То, что сейчас осуждается и называется мафией, в те времена было в порядке вещей. Только сын князя мог стать князем, а сын ростовщика — ростовщиком. Кланы не смешивались, и переход из одного в другой был невозможен. Естественно, если появлялась какая-то национальная группа, то она занимала определенную экономическую нишу, и никого другого туда не пускала. Ростовщиками были евреи. При Святополке они чувствовали себя в Киеве вольготно и давали в долг с такими условиями, какие сами хотели. Очевидно, великий князь тоже что-то с этого имел.

— Ну, насчет гнать с Руси — это мы еще подумаем, — сказал Мономах. — А пока надо бы с кредитами разобраться.

— Больше всего людей пострадало от краткосрочных кредитов, — объяснял Ратибор. — Их дают под третные проценты, то есть платить проценты надо три раза в год. Один третный взнос составляет пятьдесят процентов, если не больше. Это значит, если кто берет в долг, скажем, десять гривен, то он должен заплатить за год пятнадцать гривен одних процентов. Плюс еще сам долг. Итого взять десять гривен и двадцать пять отдать. Это ж грабеж просто.

— Действительно, — согласился Владимир. — Двадцать пять гривен с десяти — с ума сойти можно! А если кредит брать больше, чем на год?

— Такие кредиты даются больше чем под двадцать процентов годовых.

— Варварство какое! Этот точно запретить надо. Пусть дают под двадцать процентов годовых, но не больше. То есть, с одной гривны десять кун в год.

Тогда в одной гривне было пятьдесят кун.

Интересно, что в начале двенадцатого века кредиты больше чем под двадцать процентов годовых считались варварством. Сейчас уже не считаются.

— А насчет третных процентов я так думаю, — продолжил Владимир. — Два раза пусть берут. По пять гривен. Это получается, ростовщик уже сто процентов чистого дохода получит. И хватит. Пусть потом требует обратно те десять гривен долга, что он давал. А если ему приспичит взять третные проценты в третий раз, то долг ему после этого возвращать не нужно. Совесть иметь надо — он и так уже получит пятнадцать гривен, когда в долг давал десять. Так в законе и напишем.

Усовершенствовав законы и успокоив киевлян, Владимир решил в очередной раз закрепить мир между князьями. Как раз к тому времени в Вышгороде, под Киевом был достроен каменный храм, посвященный памяти Бориса и Глеба. Почести, воздаваемые этим святым, должны были продемонстрировать единство потомков Рюрика всем — прежде всего самим князьям.

Владимир Мономах и черниговский князь Олег Святославович прибыли в Вышгород для торжественного перенесения мощей Бориса и Глеба. Туда же приехали самые известные священнослужители и множество простого народа.

Олег устроил грандиозный пир, на котором три дня угощались все желающие. Люди пили, ели и радовались миру между старинными соперниками — Владимиром Мономахом и Олегом Гориславичем.

В день перенесения мощей у церкви собралось столько людей, что не помогали никакие ограды — пришлось разбрасывать деньги, чтобы народ расступился и дал дорогу торжественной процессии.

Владимир и Олег сами внесли в церковь мощи святых и встали посреди храма, восхищенно любуясь его величественной красотой.

— Чудесно, — сказал Владимир. — Такого храма на Руси еще не было. Достойный памятник Борису и Глебу — то-то они сейчас на небесах радуются, глядя на эту церковь и на нашу братскую любовь, символом которой ей суждено стать. Здесь, на этом месте, теперь будут лежать их мощи. Я велю украсить их так, что со всего мира будут приходить люди, чтобы восхититься этой красотой. И серебряный терем велю над ними надстроить.

— Верно, Владимир, — эхом ответствовал Олег. — Все верно. Только лежать они будут не на этом месте, а там, на правой стороне, где отец мой наметил.

— Перестань, Олег, — поморщился Мономах. — Нашел время шутить.

— Какие шутки! Там им и своды уже устроены.

— Что за блажь! Засунуть их в какой-то дальний угол!

— Да нет, мы их поставим посредине, где они будут всем мешать! Лучше и не придумать!

— Конечно, Борис и Глеб всегда тебе мешали!

— Признай лучше, что у тебя нет вкуса. Ты все до абсурда доводишь. Мой отец уже определил, где им лежать.

— Твой отец? Кто здесь великий князь — я или твой отец? Командуй у себя в Чернигове, а тут Киевское княжество.

— А ты как князем стал? Когда ты у меня киевский престол из-под носа увел, я согласился не затем, чтобы ты всей Руси свою волю навязывал.

— Ну, это уж слишком! Когда ты выгнал из Чернигова моего отца, я это понял. Когда по твоей вине погиб наш дядя Изяслав — я это простил. Я простил тебе, когда ты и меня выгнал из Чернигова, когда ты половцев на Русь приводил, когда из-за тебя погиб мой сын. Я все простил и уступил тебе Чернигов, но теперь это уже переходит все границы. Измываться над мощами святых я не позволю!

— Войны все-таки хочешь братец?

Митрополит бросился между князьями, готовыми уже вцепиться друг в друга.

— Да вы что, сдурели совсем?! Нашли время и место! Не можете как люди договориться — так хоть жребий киньте.

Князья кинули жребий. Выиграл Олег. Владимиру пришлось смириться. Князья пожали друг другу руки, и народ с умилением смотрел на торжество братской любви и христианского смирения.

Это были последняя ссора и последнее примирение Владимира и Олега. Престарелый Гориславич умер три месяца спустя.

XV

О, стонати Руской земли, помянувше первую годину и первых князей! Того старого Владимира нельзе бе пригвоздити к горам киевским!

(Слово о полку Игореве)

Итак, для Владимира начались обычные великокняжеские будни. Распорядившись построить мост через Днепр, что по тем временам было довольно важным хозяйственным решением, Мономах занялся политикой, то есть войной. Сам он, впрочем, был стар для войн — этим должны были заниматься его дети. Старший сын Мстислав, новгородский князь, воевал с Чудью и с Ливонией и даже ходил воевать с Византией, а его сын Всеволод ходил походом в Финляндию. Юрий Долгорукий, суздальский князь, ходил на Волжскую Болгарию. А Ярополка Владимир по традиции отправил воевать с половцами. Молодому князю пора было уже жениться, а в половецких землях всегда можно было подыскать хорошую невесту. Так что Ярополк Владимирович успешно совместил приятное с полезным: устроив свою личную жизнь, он совсем доконал беспокойных соседей.

Хан Атрак, загнанный со своей ордой на северный Кавказ, кусал локти и проклинал Мономаха и всех русских князей, что ополчились на него. А что такого им сделали половцы? Всегда были готовы по их заказу воевать с их же родственниками, грабить их земли и уводить в плен их людей. Никогда заказчиков не подводили. И вот она, благодарность. Хоть на край света теперь беги от этих русских.

— Хан, к тебе князь просится.

Неожиданная новость отвлекла Атрака от печальных мыслей.

— Князь? Опять? Гоните в шею! Чтоб я еще раз связался с русскими князьями!

— Это не русский князь.

— Не русский? А какой?

— Грузинский.

В кибитку Атрака решительно вошел высокий красавец с лихо закрученными усами.

— Царь Давид Строитель прослышал о том, какие вы, половцы, славные воины и хочет взять тебя со всей твоей ордой к себе на службу. Царю Давиду армия нужна, чтобы с турками воевать.

От такого неожиданного предложения хан Атрак даже растерялся.

— Со всей ордой? У меня одних воинов сорок тысяч.

— Сорок тысяч?! Вот такая армия нам нужна. С такой нам никакие турки не страшны.

Атрак от волнения не сразу нашел, что ответить. Это было спасительное предложение для него и для всех оставшихся половцев, но хан на всякий случай не показал своей радости.

— Ты учти, генацвале, мы профессионалы и расценки у нас соответствующие.

— Не волнуйся, дорогой, — ответил грузинский князь, — нам профессионалы и нужны. Наш царь тебе, профессионалу, вах какую зарплату положит!

— Вах какую зарплату? Интересное предложение. Передай своему царю, что я подумаю. Обсужу с братвой и сообщу о своем решении.

— Думай дорогой. Только не затягивай. Царь ждать не любит.

Грузинский князь вышел из кибитки и пошел к своему коню. Атрак вышел за ним. Огляделся, подумал, а после подбежал к уже вскочившему в седло грузину, схватил его за стремя и сказал: «Передай своему царю, что мы согласны. Пусть ждет нас на днях и место для расквартирования готовит. Будем служить ему».