Юрий Бригадир - Аборт

• Название: Аборт
• Автор: Юрий Бригадир
• Жанр: Ужасы и Мистика

Это небольшой обзор «шлюза» между реинкарнациями. Роман рассчитан на любого, кто твердо знает, что умрет, но при этом не воспринимает смерть как тупик. Таковых, оказывается, не очень много. Видимо, существует какой-то вселенский физический или даже ментальный запрет на подобные размышления, и лозунг «Однова живем!» чрезвычайно популярен во все времена. Что не однова — подспудно понимают все. Но дружно отказываются глядеть в тую сторону — как, к примеру, отказывались академики глядеть в телескоп Галилея. Я их, однако, прекрасно понимаю. Потерять годами выстраданное мировоззрение в доли секунды — это, в натуре, катастрофа. Но кто-то же должен…

---

Так как опыта загробной жизни у меня отродясь не было, то я решил не мудрить, а действовать.

— Сигареткой не угостишь? — спросил я, выйдя, как и положено призраку, из ниоткуда.

Мужик встал, бросил пачку незнакомых мне табачных изделий на крышу автомобиля, сверху положил зажигалку, перешагнул через ограждение и стал доставать из широких штанин дубликатом бесценного груза.

— Спасибо! — сказал я, закурил и немедленно закашлял. — Крепкие! Что за марка такая?

— Кто б прочитал еще, — буркнул тот, щедро поливая бурьян, — сын привез, французские…

— Ну да. Эти могут. Не хуже кубинцев…

Мужик вернулся, сел прямо на стальное ограждение лицом в поле и изрек:

— В ногах правды нет.

— Это да, — согласился я и сел рядом.

У задумчивого мужика была одна странность — когда он говорил, слова почти точно совпадали с движение губ, чего, например, у специалиста по трагедиям я не заметил.

— В закрытом похоронят, — уверенно сказал любитель Франции.

— Думаешь? — спросил я.

— Да там и думать нечего. Смяло так, что фарш один. Заснул, поди?

— Ага, — осторожно затянулся я.

— Это бывает. Я тоже раз отключился. Но трасса ровная была, по две полосы в каждую сторону. В общем, проснулся я уже на обочине встречки. Но очнулся. И сразу по тормозам.

— Страшно было? — спросил я.

— Сразу — нет. А через час мандраж такой наступил, что встал на постой в гостинице придорожной какой-то и до утра трясло. Накроюсь одеялом и как начну в голове картинки гнать… Плюну, встану, пойду на улицу курить. Вернусь, опять под одеяло и опять эти мультики. Часа в три в очередной раз вышел, а там дальнобойщики что-то отремонтировали у своего коня и решили по очереди отметить.

— В смысле — по очереди?

— В смысле одному с утра за баранку — ему нельзя. А второй его подменяет к вечеру — ему можно. Как раз проспится. Тогда уж первый выпьет от души. Ну вот. Втроем сидели, вдвоем пили. Я им все и рассказал. В дороге ведь что хорошо — ты с ним выпиваешь, душу выкладываешь и ничего не скрываешь, потому что ты его первый и последний раз видишь. Вагонный синдром. Вот как столб придорожный. Мелькнет и нет его. Может, он и важен был, да кто ж его вспомнит. Искры одни, дымочки-колечки.

— Это точно, — подтвердил я, — дымочки-колечки… Я вот любовнице недавно звонил, Гале. Снился я ей. Не знаю, как так получается, но она меня слышит. И отвечает. А я вот спросить хочу — ты меня тоже слышишь? Или так просто складно сам с собой разговариваешь?

— Тихо сам с собою… Ладно, посидели и будет. Я вот почему здесь остановился… Как-то раз на трассе в кафе сигареты брал, впереди мужик, здоровый такой. Ну, отошла куда-то продавщица, пока ждали — разговорились. То, да се, ерунда, ни о чем. Я задержался на выезде, воды долил и руки помыл. А он сразу рванул. И через версты две колесо в продольную трещину попало, увело, развернуло, да об опору бетонную боковым ударом. Сам знаешь — боковой — самый опасный, под него и конструкторы мало чего предпринимают. Физика такая, что хоть в коконе сиди — не спасешься. Ну вот. Еду, а он уже отдыхает. Куски, стекла, бензин льется. Сидит горемыка, голову запрокинул, рот открыл. Весь уже там. Глаза блестят под веками. Не совсем закрыты. И показалось мне, что он кивнул мне. Дескать, живи за меня. Сегодня я, завтра ты. С тех пор всегда мертвых если вижу — останавливаюсь. Ведь если он меня опередил — значит, я за него что-то сделать должен? Что-то же это значит?

Я затушил окурок о стальной профиль и щелчком забросил его в поле:

— Ничего не значит. Ничего…

Он бросил окурок под ноги и наступил на него:

— Я поеду.

— Давай, — сказал я и снова посмотрел в безумно красивое фееричное звездное небо, — оставь сигареты, если не жалко.

— Да не жалко. Сынок мне удружил. Крепковаты они для меня, не хочу горло рвать. Вот, на столбике лежат. Забирай!

— Удачи. Не засни на трассе.

Он улыбнулся и крякнул.

— Сегодня точно не засну! Налюбовался тобой всласть…

Я оглянулся и увидел, что он смотрит мне прямо в глаза, но не как тот парнишка, с озлобленным любопытством, а как-то сверху вниз, и по-доброму, широко, пронзительно улыбается. Сила в нем была, уверенность, и он безо всякого расчета поделился ею. Стало легче. Проще как-то. Теплее. Человечнее.

Потом он уехал, и я понял, что мне здесь делать нечего. Пока мы разговаривали, приехали бравые и очень опытные спасатели. Они мгновенно привели в чувство расстроенного водилу Камаза, отцепили прицеп, приказали шоферу сесть в кабину и, послав подальше гибддшника с советами, по миллиметрам, плавненько скатили огромный грузовик с груды искореженного железа. Милиционер, правда, настаивал на подъемном кране, причем аргумент у него был оригинальный — вдруг я там жив, а раз так, то не надо бы по мне елозить без одобрения. Оптимистично настроенный главный спасатель для прессы хмыкнул, а неофициально заявил, что его и раньше веселили продавцы полосатых палочек, а сегодня так и вовсе день удался.

Светоотражающий гибддшник не стал блистать в ответ остроумием и прикусил язык.

Меня всегда удивляло, как сильно может сложиться автомобиль. Половина моего Форда просто исчезла. Описать получившийся искромсанный металлический драник не было никакой возможности. Когда грузовик слез с моей, условно говоря, головы, зеваки, узрев безобразие, с минуту разговаривали восхищенным матом и щелкали языками. Тут было чем поразить воображение. Поначалу казалось, что меня вообще нет внутри. Но потом кто-то глазастый разглядел кисть руки и начисто срезанную верхнюю половину черепа. Лица, кстати, как такового, найти не удалось. Осколки костей, мозг, подкожный жир, кровища — этого было в достатке, но как-то сложить из всего этого благородное лицо, даже виртуально, не удавалось.

Я сидел напротив через дорогу на стальном ограждении и честно пробовал что-то почувствовать. Попытался изо всех сил пожалеть себя — не получилось. Разозлиться — тоже. Тогда я надулся изо всех сил на манер попугая, и решил страстно погоревать, но и тут не удалось. Наоборот, представив себя скорбного и рыдающего, я заржал как конь, отчего некоторые зеваки стали опасливо оглядываться. Тогда я плюнул и стал размышлять о вечном, то есть о бабах. Вспомнил любовницу. Вспомнил жену. Решил, что и они обе ничего, и Ира из Новосибирсквнешторгбанка тоже. Но с последней как-то не успелось. Хорошо, ласково и очень удачно получилось с Галей. Это да.

Уехал я с труповозкой. Когда распилили, разогнули, разжали, разорвали в клочья искореженный металл и по кускам достали тело, я убедился, что шофер «шестерки» был абсолютно прав. Лепить фотогеничную скульптуру из фарша не было никакого резона, и гроб с телом наверняка будет закрыт. Хотя, не все ли мне теперь равно.

Части тела скурпулезно пересчитали, сложили на носилки, накрыли черной пленкой и, отогнав папараци, засунули клиента в железный фургон без всяких признаков окон. Шоу окончилось, все разъехались, унося в своих сотовых и цифровых фотоаппаратах десятки снимков, которыми уже через час будут хвастаться на интернет-форумах. А что я хотел? Я ведь и сам, со странным необъяснимым удовольствием, бывало, рассматривал фотографии с места ДТП. Просто никогда не думал, не верил, не представлял, что когда-нибудь на тех же сайтах будет и мое тело в разных ракурсах.

Шофер труповозки закрыл фургон на обыкновенный амбарный замок, отряхнул руки и, кряхтя, залез на свое место.

— Чего стонешь? — спросил его напарник, усаживаясь рядом.

— Да радикулит проклятый! Пока сидишь — еще ничего, но как слазить-залазить, так хоть плачь! Закрывай, поедем. Сдадим жмурика, да на боковую.

Я подошел с пассажирской стороны и удержал рукой закрывающуюся дверь.

— Закрывай, говорю! — повторил главный труповоз, — чего задумался?

— Подвинься! — попросил я.

Напарник кивнул головой и слегка переместился к коробке передач.

Я быстро залез и отклонился назад, чтобы спец по трупам без проблем захлопнул дверь.

— Ты чего прижался? — удивился шофер, — места, что ли, нет?

— Да пружина там у тебя обшивку пропорола и жопу колет! Сколько раз просил — или загни конец или, я не знаю, обивку заштопай, что ли!

— Хм! — довольно усмехнулся водитель и мастерски, без всякого хруста, воткнул первую передачу, — завтра загну. Штопать еще…

Мы тронулись, и тут оба-двое надолго замолчали. Вернее, опять возник эффект выключения звука у телевизора. Они ожесточенно жестикулировали, напрягали все отпущенные им от природы мимические мышцы и ни на минуту не закрывали ртов. Но я ничего не слышал. По рукам, правда, я понял, что речь идет о жопах и сиськах. Внезапно я понял, что вранье в этом мире как бы не считается, не имеет смысла и потому не озвучивается. Вот ведь, как просто-то.

Но оно даже лучше. Мимо сначала проплыл кусок пригорода, потом городские окраины с редкими огнями, а потом сам город, освещенный помпезно, вычурно и, наверное, безвкусно. Впрочем, при жизни я этого не замечал, а сейчас мне было вообще по барабану. Я сидел, смотрел в окно и думал. Обо все сразу и ни о чем. Потом мы проехали мост, свернули направо, огней стало много меньше, потом впереди возникла одна-единственная лампочка, прямо над крыльцом морга.