Дмитрий Подоксёнов - Унесённые ведром

• Название: Унесённые ведром
• Автор: Дмитрий Подоксёнов
• Издательство: Альфа-книга
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-93556-641-9

Фёдор Сивцов — неудачник «по жизни» — прячется от суровых российских будней за спинами любимой жены, соседей и сослуживцев. Тем не менее, попав в трудную ситуацию и пользуясь лишь советами, почерпнутыми из старых фильмов и книг, он раскрывает международный контрабандный канал, полностью запутывает профессионалов из спецслужб и ставит под удар наёмного убийцу, известного в Интерполе под кличкой Итальянец. А начиналось всё банальнее некуда: ну кого из нас не затапливали соседи сверху?

---

— Ты с Беккером ухо востро держи, — пробормотал он, когда до представителей той стороны оставалось каких-нибудь пять метров. — Он на всю голову больной, говорят. На войне контуженный, да плюс ещё так, по жизни.

— Он немец, что ли? — полюбопытствовал аномально спокойный Фёдор. — Что за фамилия такая — Беккер?

— Наверное, немец, — прошептал Турист. — Какая тебе разница?

— У нас в классе тоже один немец был, — пустился в воспоминания Сивцов. — Сашка Остеркамп. Дрался здорово! Уж как мы его сначала дразнили…

— Тихо, — прошипел Турист. — Услышат…

Остановились, не доходя полутора метров друг до друга. Слегка раскосый парень с явно восточными чертами лица внимательно посмотрел сначала на Туриста, потом на Фёдора и едва заметно кивнул в знак приветствия. Его телохранитель лишь мазнул по Сивцову пустым равнодушным взглядом и остановил глаза на Туристе, видимо, посчитав его своим «приоритетным объектом», как охранника со стороны встречающих.

— Добрый день, Аскар, — первым начал разговор наученный Трофимом Фёдор. — Как добрались?

— Вполне, — коротко ответил парень. — А почему я не вижу многоуважаемого Захара Игнатьевича? В телефонном разговоре он обещал встретить меня лично. Уж не заболел ли он ненароком? — в голосе азиата послышалась едва заметная ирония.

Для Сивцова, как, впрочем, и для Туриста, намерение Трофима встретить гостя лично явилось неожиданной новостью, причём довольно-таки неприятной. Немного подумав, Фёдор всё-таки продолжил говорить по инструкции:

— Обсудить с вами все детали сделки Захар Игнатьевич полностью доверил мне, — у Сивцова начали мёрзнуть уши, и он решил сразу взять быка за рога: — Не угодно ли пройти в дом?

Казах удивлённо изогнул бровь, но ответить не успел. Метрах в двух за спинами трофимовских парламентёров раздалось вдруг знакомое бульканье «водопроводной трубы», плавно переходящее в громкий и продолжительный звук, сделанный на полном вдохе лёгких. Услышав поршеневское могучее «И-и-ы-ы-к-к!» все приезжие, включая подтянувшихся сзади бойцов, как по команде присели, сунули правые руки в карманы и стали напряжённо озираться по сторонам в поисках источника леденящего кровь звука.

«По ночам, — отчётливо произнёс чей-то спокойный голос в голове Фёдора, — с торфяных болот доносятся странные звуки…»

— Это Поршень икает, — объяснил Сивцов заметно подрастерявшему свою иронию и надменность казаху. — Наверное, бутылка опять кончилась, вот он трубку и выплюнул. Не бойтесь. И вообще — может, зайдём уже в дом? Холодно.

— Да кто с тобой разговаривать будет? — собрался, наконец, с мыслями Аскар. — Передай Трофиму, пусть других лохов ищет, понял? Да с ним больше вообще никто дела иметь не будет! Я что, двое суток сюда добирался, чтоб на рожу твою, что ли, посмотреть? Или вон на того, с синим рылом? — он небрежно кивнул за спину Фёдора, видимо, имея в виду Кислого, и стал разворачиваться, небрежно бросив своему охраннику: — Идём, Бек.

— Бек? — переспросил разозлившийся от такого положения дел Сивцов. — Беккер? Немец, что ли?

Телохранитель Аскара, медленно повернувшись, недоумённо посмотрел на Сивцова, как на внезапно заговорившего с ним клопа. Турист предупреждающе ткнул своего товарища в бок, но Фёдора, вспомнившего чудесные школьные годы и соученика-немца, было уже не остановить.

— Бабка? — сказал он с сильным вестфальским акцентом, внимательно глядя на Бека. — Яйко-млеко, да? Давай-давай, шнель? Гитлер капут, нихт ферштейн, да?

Видимо, во всех школах бывшего Советского Союза детей с немецкими фамилиями дразнили абсолютно одинаково, потому что лицо Беккера побагровело, а глаза наоборот — странно побелели, словно обесцветились.

Фёдор понял, что сейчас его будут убивать, но страха почему-то до сих пор не было. Он даже не заметил момента, когда телохранитель азиата выхватил оружие, услышал только безнадёжно запаздывающий крик Аскара: «Стой!», а затем по ушам ударил сдвоенный грохот.

— Зиг хайль, — продолжал обличать немца Сивцов до самого последнего момента. — Хенде… ох! — страшный удар в грудь вышиб из его лёгких остатки воздуха, и полиглота с силой швырнуло назад, приложив с размаху спиной о землю. В тот же миг рядом с головой упавшего ударила третья пуля, заставившая тяжело загудеть как промёрзшую землю, так и покоящуюся на ней голову Фёдора.

«Интересно, насквозь меня прострелили, или нет? — успел подумать лингвистический хулиган. — Наверное всё-таки насквозь. Больно, блин».

Дальше выстрелы посыпались, как горох из дырявого мешка. Над Сивцовым, глядящим в синее небо, пронеслась на приличной скорости палица Гиббона, глухо стукнувшись об кого-то вне пределов видимости. Стукнутый немедленно заорал.

«Смотри-ка, — обрадовался за Гиббона Фёдор. — Откинул ведь палку, как обещал. Ну, молодец!»

В этот момент стрельба пошла на убыль, а с разных сторон стали быстро приближаться грозные мужские голоса, обещавшие немедленно расстрелять всех, «кто харей в снег не ляжет» и «волыны подальше от себя не отбросит». Затем раздались глухие удары пинков по бокам лежащих и лёгкое покряхтыванье последних, вынужденных безропотно сносить не слишком приятную процедуру задержания. Сивцова почему-то никто не бил и «харей в снег» не переворачивал.

«Ну правильно, — успокоил себя Фёдор, прикрывая глаза. — Видят, что человек убитый, вот и не беспокоят понапрасну. Интересно, от чего я умру раньше — от потери крови, от болевого шока или от повреждений внутренних органов? Кстати, а что он мне прострелил? Сердце? Лёгкие? Или всё сразу, включая толстый кишечник? А то что-то у меня вообще всё онемело».

Тем временем вокруг лежащих возникла какая-то заминка: крики смолкли, наступила напряжённая тишина.

— А-а-атставить! — гаркнул вдруг начальственный голос в некотором отдалении. — Федеральная служба безопасности! Майор…

Фамилию майора Сивцов разобрать не успел, потому что его левая рука, до сих пор сжимавшая в кармане гранату, вдруг неожиданно дёрнулась и кольцо, надетое на большой палец этой руки, к ужасу Фёдора, с лёгким щелчком выскочило из предназначенного для него места, полностью отделившись от лимонки. Сивцов замер и, что было сил, стиснул гранату. Из наставлений Туриста он помнил, что она не должна взорваться до тех пор, пока предохранительная скоба прижата к корпусу. Но сколько он сможет продержать её в таком положении своей левой, не самой сильной рукой? Фёдор осторожно, сквозь ресницы, осмотрелся вокруг.

«Куда бы выбросить эту чёртову железку? — лихорадочно соображал „убитый“. — Вон там, у забора, кажется, хорошее место. И людей нет. Вот только эти, которые в масках, отвернулись бы, что ли, куда-нибудь. А то заметят, что я что-то кинул, да выстрелят с испугу из автомата. И умру тогда ещё быстрее, чем рассчитывал. Ну же, ну, отвернитесь вы все хоть на секунду!»

Наконец, мольбы Сивцова были услышаны: со стороны дома донёсся сильный удар, земля задрожала и послышался звон битого стекла. Внимание «чёрных масок» было на мгновение отвлечено, и Фёдор, резко бросив гранату через голову в давно примеченном направлении, к забору, моментально занял прежнее положение, снова засунув руку в карман.

Через несколько секунд ударил ещё один взрыв, ставший для окружающих Фёдора фээсбэшников уже полной неожиданностью. Кто-то из лежащих на земле, по голосу — со стороны приезжих, истерично заорал, чтоб его не убивали и успокоился только после очередного пинка в бок. Кого-то, кажется, ранило, и его бежали перевязывать.

«Нехорошо получилось, — вздохнул про себя гранатомётчик. — Но иначе жертв могло быть ещё больше. Я сам, в первую очередь».

Через пять минут лежания на снегу Сивцову стало обидно, что им никто не интересуется, к тому же у него стала мёрзнуть голова.

«Ходят тут, ходят, — ворчал про себя Фёдор. — У человека может быть, менингит давно, а им хоть бы хны. Вот эгоисты!»

Наконец, над простуженным склонился один из «эгоистов», на плечи которого был накинут белый халат. Расстегнув на груди Сивцова шубу, он бесцеремонно ощупал тело пострадавшего, заставив того один раз замычать сквозь зубы, и снова застегнул пуговицы.

— Ничего страшного, — сказал он кому-то. — Жив. Пульс, как у спортсмена. Похоже, у него ушиб грудной клетки, рентген бы не помешал. А вот почему он без сознания, сказать не могу. От страха, может быть, отрубился. В любом случае, несите его в дом, к остальным, а то поморозится.

Оскорблённого в лучших чувствах Фёдора обыскали, подхватили под руки и не очень вежливо отволокли в холл, где положили прямо на пол.

«Надо же, — клокотал в душе Сивцов. — От страха отрубился! Ничего страшного! У-у, коновалы! Я до самого президента дойду, я вам докажу…»

Что именно он докажет, дойдя до президента, Фёдор додумать не успел — у самого уха непризнанного героя кто-то громко всхрапнул. Сивцов мгновенно сомлел от ужаса и медленно, боясь увидеть около себя что-то страшное, повернул голову.