Конн Иггульден - Чингисхан. Пенталогия (ЛП)

• Название: Чингисхан. Пенталогия (ЛП)
• Автор: Конн Иггульден
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2015
• ISBN: Электронная книга

Цикл ЧИНГИСХАН - ЗАВОЕВАТЕЛЬ (Пенталогия)   1 - ВОЛК РАВНИН / Wolf of the Plains (2007) Он родился при необычных обстоятельствах: одни посчитали это дурным знаком, а другие предрекли, что смерть будет ему верным спутником и он станет великим воином. Предательство тех, кому он доверял, едва не стоило ему жизни и заразило душу жаждой мести, а страдания закалили тело. Он ни перед кем не склонялся, не поддавался ни страху, ни слабости. Его не заботили ни богатство, ни добыча - одна только власть. Он создал империю, простиравшуюся от берегов Дуная до Тихого океана. Его звали Чингисхан. И это роман о его молодости.    2 - ПОВЕЛИТЕЛИ СТРЕЛ / Lords of the Bow (2008) Веками монгольские племена воевали друг с другом. Но в год Огня и Тигра явился вождь, объединивший враждующие кланы. Он направил народ степей на битву с внешним врагом - могучей империей с прекрасными городами, полноводными реками и цветущими садами. Он повел своих воинов к славе через великую пустыню Гоби. Его звали Чингисхан. И это роман о том, как был покорен Китай и как пала империя Цин.   3 - КОСТИ ХОЛМОВ / Bones of the Hills (2008) Он родился в год Огня и Тигра. Его появление на свет при необычных обстоятельствах говорило о том, что смерть будет ему верным спутником и он станет великим воином. И он исполнил пророчество. Воодушевил свой народ на битвы и повел его к славе через великую пустыню и могучие горы. Побежденные народы склонились перед ним. Полмира лежало у его ног. Его звали Чингисхан. И это роман о самом трудном решении в его жизни. Он должен выбрать наследника, человека, способного сохранить его державу и осуществить его мечту: совершить поход к последнему морю.    4 - ИМПЕРИЯ СЕРЕБРА / Empire of Silver (2010) Уже три года как умер Чингисхан, но наследие его живо. Ханское знамя приял в свои руки сын великого завоевателя Угэдэй. В знак своего могущества он выстроил белый город Каракорум – столицу новой империи. Огромное серебряное древо – символ процветания и мощи - установил Угэдэй у входа в свой дворец. Но непривычно его лихим воинам так долго жить в мире, без военных походов. И послал он огромное войско во главе с лучшим военачальником далеко на запад, к последнему морю. Одолев полконтинента, монгольские тумены победоносно вышли к границам Франции и Италии. Кажется, уже никто и ничто не в силах их сдержать. И тут происходит событие, в корне меняющее судьбу серебряной империи – и всю мировую историю…   5 - ЗАВОЕВАТЕЛЬ / Conqueror (2011) Видимо, проклят род великого Чингисхана, ибо нет покоя в его империи – и мира между его потомками. И десятилетия не прошло со дня смерти великого хана Угэдэя, а поминальщицы уже оплакали его сына, хана Гуюка. А остальные внуки великого завоевателя принялись рвать огромный чингисов улус, как волки – павшего оленя… Недалек тот час, когда брат пойдет на брата, мечтая об одном – о троне в Каракоруме, а планы Чингисхана о завоевании мира пойдут прахом. Но нашелся чингизид, который железной рукой остановил развал империи – и расширил ее до пределов возможного. Его называли по-разному – и неженкой, и книжным червем, и предателем. Но именно ему предстояло стать настоящим наследником своего деда. Завоевателем и покорителем, великим ханом Хубилаем…

---

Под вой ужаса со стороны щитоносцев и приближенных витязь повалился с коня. Бату же победно вскинул руки, громким воплем выражая восторг оттого, что он жив и одержал верх. Что сейчас делает и что думает про него Субэдэй, он не знал, да и не придавал этому значения. Сейчас он в поединке сразил не кого-нибудь, а самого русского князя. Повержен сильный и грозный противник, и Бату пока нет дела даже до того, убьют его урусы или нет. Для юноши это была, безусловно, минута славы, и он ею упивался.

Поначалу он не разглядел, как по русскому войску пошел некий ропот: это разносилась весть. У доброй половины рати все происходило за спиной, и известие о гибели князя передавалось криками от полка к полку, от дружины к дружине. Не успел еще Бату опустить руки, как те из удельных князей и воевод, что ближе к краю, стали поворачивать коней и покидать поле боя, уводя с собой тысячи свежих, не побывавших еще в бою всадников. Те, кто продолжал сражаться, при виде такого отхода сердито кричали им вслед, трубили в рог. Но князь был мертв, а его рать – потрясена свалившимся на нее дурным предзнаменованием. Грядущий день, а с ним и победа, были явно не за ними. Известие об утрате превратило урусов из уверенных бойцов в испуганных людей, и они в нерешительности пятились от Субэдэевых туменов, выжидая либо неминуемой кончины, либо того, кто смелым возгласом и деянием возьмет командование боем на себя. Но этого не происходило.

Субэдэй на скорости послал минганы вдоль флангов. Стремглав неслись жилистые долгогривые лошади, разбрызгивая грязь из-под копыт. На русское войско вновь посыпались стрелы, а затем, отколовшись от переда общего построения, с грозной уверенностью понеслась тяжелая монгольская конница, норовя врезаться во вражеские ряды клиньями вроде того, который недавно вел Бату. В потерявшие стройность ряды русских ратников врезались три отдельных острия. И даже теперь, когда вопрос шел об их жизни и смерти, защитники бились как-то вяло, скованно, вполсилы. У них на глазах поле боя покидали соплеменники: знать со своими полками и дружинами. А оставаться здесь одним и биться насмерть – ну уж увольте. Так что принять на себя главный удар монголов и дать им отпор было уже просто некому. Все больше урусов откалывалось от основного ядра товарищей, которым все еще хватало стойкости или безрассудства сражаться и гибнуть. Все, отвоевались. Князь убит, а с нас взятки гладки.

*

Субэдэй невозмутимо наблюдал за тем, как раскалывается, рассыпается русское войско. Интересно, а как бы при таком же раскладе весть о его, багатура, кончине встретили его собственные тумены? Впрочем, ответ ему ясен. Они бы продолжили сражаться. И бились до последнего. Стояли насмерть. В туменах многие воины едва ли вообще знали орлока и своих главных военачальников в лицо. Они знали своих десятников, которых сами меж собой и выбирали. Знали сотника, иногда видели тысячника. И это они были для своих воинов полновластным начальством, а не какой-нибудь там темник или совсем уж недосягаемый орлок. Субэдэй знал: если бы он погиб, то его воины, его народ выполнили бы задачу и поставили себе во главу кого-нибудь другого, достойного. Холодный расчет? Пожалуй. Но иначе – гибель всей армии и державы из-за смерти одного-единственного человека.

Субэдэй отправил по своим темникам посыльных – поздравить их, а заодно отдать новые приказы. А вот интересно: те из русских, что все еще на поле, рассчитывают, что он их отпустит? Характер иноземных ратников багатур понимал не всегда, хотя и усваивал от них все, что нужно было вобрать. Сейчас некоторые из них, наверное, рассчитывают возвратиться по своим домам. Но ведь это глупо. Зачем оставлять в живых тех, кто когда-нибудь может вновь встать перед тобой с оружием? В таком случае это игра, а не война. На самом же деле предстоит долгая охота – дни, а может, и месяцы, – пока его люди не добьют из них последних. Зачем преподавать им урок глупости – нет, только перебить всех до единого, и тогда отправляться дальше. Багатур потер глаза; на него вдруг навалилась усталость. Надо будет еще увидеться с Бату, если мальчишка все еще жив. Он все-таки ослушался приказа. Вопрос сейчас лишь в том, подвергать ли военачальника порке после того, как он принес тебе такую победу.

Субэдэй поглядел туда, где в отдалении уже шумно праздновали радостное событие воины. При виде по центру их Бату губы багатура чопорно поджались. Надо же. Половина русского войска все еще на поле, а минганы этого выскочки уже вовсю перебрасываются бурдюками с хмельным и радуются, как дети.

Субэдэй повернул лошадь и направил ее рысцой в сторону празднества. Те, мимо кого он проезжал, тут же осекались: оказывается, орлок здесь, на поле. Знаменосцы развернули длинные шелковые стяги, которые на ветру трепетали и хлопали.

Бату приближение Субэдэя скорее почувствовал, нежели услышал. Сам он уже начинал ощущать болезненные последствия боя. Один глаз у него заплыл, щека разбухла, от чего лицо слегка перекосило. Он заскоруз от грязи и крови, провонял своим и лошадиным потом. Пластины доспеха топорщились, бляхи помялись. И еще этот красный рубец, уходящий от самого уха под рубаху… Но тем не менее настроение у юноши было приподнятое, и его не развеяло даже кислое лицо Субэдэя.

– Темник, – каменным голосом произнес багатур, – утро у тебя проходит почем зря. В пустых забавах.

Те, кто шумно радовался вокруг Бату, поперхнулись и смолкли. В наступившей тишине багатур продолжил:

– Продолжать преследование врага. Чтобы ни один не ушел. Завладеть их обозом и лагерем и не допустить разграбления.

Притихший Бату молча смотрел на него.

– Тебе что-то неясно? – холодно осведомился Субэдэй. – Или ты хочешь снова встретить врага завтра, когда данное преимущество будет твоими стараниями упущено? Тебе угодно, чтобы урусы благополучно убрались к себе в Москву и Киев? Или ты наконец изловишь их сейчас, с остальными туменами под моим началом?

Воины вокруг Бату стали разворачиваться с виноватой поспешностью, как нашкодившие и пойманные взрослым мальчишки. На Субэдэя они глядеть избегали; взгляд его выдерживал один лишь Бату. Багатур готовился услышать какое-нибудь пререкание, но, похоже, он недооценивал этого строптивца.

Через позиции галопом приближалась еще одна группа всадников. Между тем начиналось избиение неприятеля, которого копейщики и лучники настигали и убивали шутливо, для забавы. Субэдэй увидел, что во главе всадников скачет ханов сын Гуюк, держа глаза исключительно на Бату, а его, орлока, как будто не замечая.

– Бату! – подлетая, быстрым волнующимся голосом приветствовал темника Гуюк. –

Вот

кто у нас действительно багатур! – Он остановил лошадь. – Ай да молодец, брат! Я всё видел, всё. Клянусь небесным отцом, я уж думал, ты обратно не выберешься, а ты вон взял и добрался аж до главного их полководца! – Не в силах подобрать слов, ханский сын восторженно хлопнул Бату по спине. – Я все это укажу в сообщении отцу. Это было нечто!

Бату покосился на Субэдэя, поглядеть, как тот воспринимает столь щедрую похвалу. Гуюк заметил это и развернулся в седле.

– Поздравляю с такой превосходной победой, багатур, – сказал он веселым голосом, очевидно, не осознавая, что своим появлением прервал довольно напряженную паузу. – Какой порыв, какой удар! Ты видел? Мне аж горло перехватило, когда на брата выехал лично их князь.

Субэдэй склонил голову, нехотя признавая сказанное.

– Однако, – голосом педанта заметил он, – нельзя допустить, чтобы русские перестроились. Сейчас время преследовать их, настигать, гнать до самой Москвы. Твой тумен, темник, тоже будет в этом участвовать.

– Гнать так гнать, – пожал плечами Гуюк. – А денек-то выдался

славный.

Эх!

С бездумной радостью он еще раз хватил Бату по спине и помчался со своей кавалькадой, бойко выкрикивая приказ еще одной группе присоединиться и скакать следом. С его отъездом опять воцарилась тишина. Бату, щерясь улыбкой, ждал. Субэдэй молчал, и тогда молодой темник, кивнув сам себе, повернул лошадь и помчался к своим тысячникам. Субэдэй сурово глядел ему вслед.

Глава 17

Сорхахтани вылетела из-за угла во всем своем боевом великолепии, с сыновьями и слугами за спиной. Знайте все: по мужу она доводится хану родней! Ну а сам хан, казалось, решил застрять в цзиньских землях навечно. Его армия увязла там на годы, без всяких вестей о грядущем возвращении. Когда же он наконец объявился, то ни разу не только не призвал к себе, не приблизил, но и вообще про Сорхахтани словно забыл. А когда она сама пыталась о себе напомнить, то являлось вдруг столько всяческих задержек и препон со стороны его помпезных крючкотворов, что и не счесть. Все ее слуги и посыльные неизменно отсылались ими от порога восвояси, без всякого даже объяснения причин. Так что настало время явиться в Каракорум самой.