Андрей Блинов - Никогда без любви

• Название: Никогда без любви
• Автор: Андрей Блинов
• Издательство: Правда
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1960

Опубликовано в журнале «Юность» № 10, 1960

Художница К. Багрова

---

В этот день мы с ним скоро миримся. Иван Чарушин приглашает нас на свой день рождения. И как только Костя заканчивает свою смену — а работает он больше меня, потому что считается взрослым, — мы отправляемся покупать подарки. Долго торчим в магазине «Подарки» на улице Горького. Многие вещи нам нравятся. Не раз мы отходим к окну и подсчитываем свои ресурсы. И всякий раз Костя говорит:

— Вещь, конечно, красивая, но непрактичная.

Я соглашаюсь, потому что у нас просто-напросто не хватает денег. Потом Костя сердито говорит.

— Музей!

И мы уходим из магазина «Подарки». В универмаге выбираем голубую рубашку и галстук. Рубашка нам очень нравится. Мне особенно нравится то, как аккуратно она упакована в целлофановом мешке. Просто жалко, когда продавец вынимает рубашку из мешка, показывая ее нам. У кассы снова происходит заминка. Но выручает мелочь, оказавшаяся у меня в кармане.

Мы не ожидали, что наш подарок так растрогает Ивана. Наоборот, мы думали, что он обидит его. Основания для таких сомнений были. Чарушин — первоклассный токарь, зарабатывает хорошо, всего у него вдоволь, зачем ему эта рубашка? Нашему удивлению нет конца, когда мы видим, как Иван несет рубаху на кухню показывать жене, повторяя:

— Экие молодцы, обрадовали-то как!

Жена, взглянув на рубашку и галстук, говорит:

— И вкус у ребят есть. Ты всегда неудачно покупаешь галстуки.

Мы сидим, гордые своим подарком. Немножко выпиваем. У Ивана больная печень, и пьет он мало. Мастер Семен Иосифович всякий раз, как мы подносим рюмки ко рту, так глядит на нас, словно мы собираемся глотать огонь, и охота выпить у нас проходит. Все-таки мы, укрывшись на кухне, вытягиваем бутылку «Российского» и здорово веселеем. Танцуем под радиолу. Я дурашливо разыгрываю цирковых артистов и смешу всех. Меня смущает лишь моя пестрая кофта, на которую хозяйка смотрит с явным подозрением. Да и мне самому она кажется здесь неуместной. Другое дело, когда я в цирке... Мастер тоже не любит мою кофту, это я давно знаю. Когда я подхожу к нему, его культя протестующе вздрагивает, точно чувствительный прибор.

Мы уходим поздно. Над городом висит луна, зеленоватая, как газонаполненные лампы, которые недавно укрепили на высоких мачтах Ленинского проспекта. Мы идем по улице необъятной ширины, мимо новых розовых домов и говорим о том, что Иван Чарушин, в сущности, человек очень хороший и зря мы зовем его Проработкиным. Мы сегодня такие мягкие, что все люди кажутся нам хорошими, и хочется прощать обиды, которые когда-либо нам были нанесены.

Ребята разбредаются поодиночке, мы остаемся вдвоем с Костей Мармеладовым. В своем коротком полупальто он кажется еще выше и шире в плечах, чем всегда.

— Слушай, Виктор, — говорит он, — давай будем дружить. На кой черт нам вечно ссориться?

— А верно, — соглашаюсь я. — На кой черт нам ссориться!

— Вот и хорошо. Мы будем вместе на каток ходить.

— Будем. И в цирк я тебя свожу. И танцевать научу.

Я думаю, Костя, как всегда, фыркнет при упоминании цирка и танцев, но он лишь дергает плечом и говорит:

— Пожалуй, и танцевать научиться не худо. Ты прав.

— Верно, не худо научиться танцевать...

Я думаю, Костя разыгрывает меня и теперь начнет смеяться. Но он серьезен.

— Вот твой двести третий, — говорит он, еще издали увидев автобус. — Садись!

— Пока! — кричу я и машу ему рукой.

Едва успеваю убрать руку, как дверь автобуса с треском захлопывается. Костя остается стоять на снегу с поднятой рукой. Я, пошатываясь на колеблющемся полу автобуса, иду вперед. Наверно, люди думают, что я пьян. Вовсе я не пьян. В голове ясно, даже яснее, чем всегда. Просто меня охватывает непонятная грусть. Я сижу и вспоминаю Костю. Он стоит перед глазами с поднятой рукой, и две большие тени лежат позади него. Хороший он парень, Костя... И далекими-далекими кажутся мне дни, когда мы ссорились с ним и он обзывал меня трахомой.

— Товарищи, кто не имеет билетов? — откуда-то издалека доходит до меня голос.

Я сразу узнаю его. Так говорит кондукторша с пышными, с рыжинкой волосами. Только она. Кажется, что слова, которые она произносит, немножко задерживаются на кончике ее языка, а потом слетают, такие кругленькие, аккуратненькие. Я оглядываюсь: да, это она. Сегодня она не в малиновом берете, а в шерстяном сером платке. Волосы буйно лезут из-под него, а лицо кажется еще нежнее. Я не свожу с нее глаз. Она быстро и весело делает свое дело. Маленькие озябшие руки ловко, одним движением отрывают билеты. Пассажиры охотно с ней заговаривают. Она отвечает быстро и весело, сама о чем-то спрашивает, улыбается. Кажется, все эти люди давно ей знакомы. Она здорово отличается от многих кондукторов нашего двести третьего маршрута, раздражительных и грубых. Я-то их уж знаю!

Девушка глядит на меня, и я вспоминаю, что не платил за проезд. Я шарю по карманам, но там не находится даже завалявшегося пятака. Я вспоминаю, что выгреб всю мелочь, когда мы с Костей покупали подарок Ивану. Внутри у меня холодеет, и если оставалась в голове еще хотя бы капелька хмеля, то сейчас и она улетучивается.

Кто не знает, как это можно сгореть от стыда, так я расскажу. Я именно сгораю от стыда. Не могу поднять глаз и чувствую себя так, будто меня опустили в горячую воду. Только пальцам ног зябко. Я никогда не ощущал раньше, что у меня на ногах есть пальцы. Сейчас же я чувствую, что они, холодея, как бы отделяются друг от друга. Такое противное состояние, какого я, кажется, еще не испытывал!

Подойти и сказать, что у меня нет денег?.. Стыдно признаться в этом. Выйти из автобуса и отправиться домой пешком? Пройду часа два, сестренка умрет от страха за меня. И я сижу, не в силах сдвинуться с места. Сижу на самом виду, как на скамье подсудимых.

Хорошо, что в кинотеатре «Ударник» только что окончился сеанс и в автобус набивается много народу.

V

Ее зовут Лилей.

Я узнаю об этом у кондуктора автобуса, в котором еду на работу.

— Зачем она тебе? — спрашивает кондуктор, пожилая женщина, добрая характером и еще не раздраженная работой. Иначе вряд ли она ответила бы на мой вопрос.

— Да так... Я должен ей.

И краснею.

— Постой... Ее машина, кажется, сорок девять восемнадцать. Ее зовут...

Фамилию ее я и раньше знал — Буданова.

Я повторяю ее имя, точно боюсь забыть. Но я уже знаю, что никогда его не забуду.

Каждый день ищу автобус сорок девять восемнадцать. Мерзну на остановках, встречая и провожая глазами автобусы, все как один яйцеобразные, окрашенные в красное и желтое, с побелевшими от густого инея стеклами. Стекла кое-где темнеют пятнами: это пассажиры растапливают своим дыханием иней и лед, чтобы увидеть нужную остановку. Я, когда был маленьким, тоже увлекался этим.

Однажды утром я раньше обычного ухожу из дому. Сажусь в автобус, но через остановку выхожу. Мне почему-то кажется, что следующий будет Лилин. Но в следующем еду тоже только одну остановку, потому что Лили нет. Третьего нет так долго, что я начинаю волноваться: опоздаю! Наконец автобус подходит. На месте кондуктора сидит та женщина, у которой я спрашивал о Лиле. Она узнает меня, кивает, будто давнишнему знакомому.

— Не нашел?

— Не нашел.

— Ищи. Долг полагается отдавать.

— Ясно, полагается. Да где ее найдешь? Автобусы у вас все одинаковые.

— Лиля новый получает. Такой красивый!

На работу я опаздываю. Правда, Костя Мармеладов только что закрепил заготовку и еще не включил мотор. Но глядит он на меня волком.

— Опять автобус?

— Автобус.

— Непонятный ты человек, Витя. Вроде парень ничего, а серьезности никакой.

— Это верно, серьезности никакой.

— Иди ты к черту! — ревет он.

И зачем обижается? Я вовсе не дразню его. Мне просто нечего сказать, разве только повторить его же слова.

Подходит мастер Семен Иосифович, стоит возле нас с плотно прижатой к боку культей. Исчезает, ничего не сказав.

Я включаю станок. Он гудит ровно и мягко. Мне нравится, когда гудит мой станок. Если я выключу его, то шум цеха сделается куда менее наполненным. Про себя я горжусь этим.

О многом я думаю в эту смену. Я думаю о том, как встречусь с Лилей, что скажу ей. Все получается очень просто. Она сразу узнает меня, и я говорю, что знаю, как ее звать, и покупаю два билета. «Почему два?» — спрашивает она. «Я в прошлый раз без билета прокатился. Помнишь?» «Нет, не помню», — ответит она, а я по глазам увижу, что она помнит. «Пойдем сегодня в цирк?» «Да что ты, я ведь работаю!». «А завтра?» «Завтра пойдем»... И я жду завтрашнего дня. Мы встречаемся. Идем не в цирк, а на танцы в наш заводской клуб. Меня спрашивают, кто это. Я отвечаю гордо: «Знакомая». Ребята мне завидуют.

«Ах, черт, нужно купить костюм! Лиля засмеет меня за пеструю кофту и голубые брюки-макаронины, — думаю я. — Займу деньги у Ивана Чарушина. Заработаю — отдам».

Через несколько дней Иван дает мне денег, и мы втроем — он, я и Костя Мармеладов — идем в магазин, чтобы выбрать костюм. Долго спорим, какой цвет лучше. Мне нравится цвет какао, Косте — серый. Иван Чарушин молча глядит на нас, роняет скупо: