Джесси Бёртон - Миниатюрист

• Название: Миниатюрист
• Автор: Джесси Бёртон
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-84451-7, 978-5-699-84449-4

Автор переносит нас в Амстердам XVII века, в дом очень состоятельного купца Йохана Брандта. Сюда приезжает Нелла Оортман, которую сосватали за Брандта. Она почти незнакома с будущим мужем, но готова стать ему хорошей женой.

Она чувствует, что Йохан – не такой, как все. Он умный, образованный, независимый, и это ее притягивает.

Нелла молода, полна надежд и очень плохо знает жизнь. Но судьба позаботится о том, чтобы она недолго пребывала в счастливом неведении. Ей предстоит узнать, как жестоки люди к тем, кто от них отличается, и осознать, что нет ничего страшнее, чем знание того, что будет.

---

– Это трюкачество от влажности когда-нибудь отвалится вместе со штукатуркой.

– А Марин говорит, что в доме сухо. И еще что родословная не стоит ломаного гроша.

Он улыбается. Зубы у него белые, как кафель.

– Тут я с ней, пожалуй, соглашусь, – говорит он.

– Насчет родословной?

– Ну, – следует пауза. – Скорее я о сухости.

Перед Неллой огромный трехстворчатый буфет, за стеклом тарелочки и прочая посуда из фарфора. Она впервые видит такую коллекцию. Дома они обходились делфтским фарфором по минимуму.

– В этих тарелках отражен мир хозяина, – говорит Отто. Она пытается понять, чего в его голосе больше, гордости или зависти, но ей это не удается. – Делфт, Дэдзима, Китай. Посуда со всех концов света.

Она встречается с его улыбкой и опускает глаза в пол.

– А Йохан… мой муж… часто путешествует? – спрашивает она.

Отто хмурится, глядя на лезвие ножа, которое ему предстоит отполировать.

– Приходится.

– Но зачем? Разве он недостаточно богат, чтобы послать вместо себя кого-то другого?

Отто пожимает плечами.

– Богатство надо поддерживать, иначе все утечет сквозь пальцы. – Почистив ложку, он складывает тряпицу аккуратным квадратиком. – Пока наши акции идут вверх. – Его палец делает спиральное движение к подобию стеклянного купола у них над головами, и Нелла еще раз поднимает глаза к обманчивой бездне.

– А что произойдет, когда они достигнут самого верха?

– Известно что, мадам. Все покатится вниз.

Мадам. В его устах звучит красиво. Безукоризненно одетый слуга в ее доме называет ее «мадам» – она на седьмом небе, сердце переполняет благодарность, а он, похоже, ничего не замечает.

– Вы путешествуете вместе с ним? – спрашивает она.

Он кладет нож.

– Нет.

– Отчего же?

Отто поднимает столовую ложку, молча разглядывает в ее серебряной выпуклости свои искаженные черты, затем переводит взгляд на Неллу.

– Я не плаваю, – последнее слово он произносит с ноткой презрения, как будто оно включает в себя не только водное пространство и надувшиеся паруса, но и кое-что другое. А еще тут слышится намек, что это не единственное, чем стоит заниматься. – А господин любит море, – добавляет он.

– Я бы тоже полюбила. – Нелла представляет, как они с Карелом дрейфуют в корыте среди камышей, а стоящая на берегу Арабелла умоляет взять на борт и ее тоже. Вечно она путается под ногами, поэтому они частенько не брали ее в свою компанию.

Отто смеется. Придирчиво изучает рукоятку ложки, не грязная ли. Настоящий педант. А она более пристально разглядывает его одежду. Все такое добротное, швы ровненькие, аккуратненько проглаженные, ни торчащей ниточки, ни пятнышка. Под ситцевой рубашкой руки двигаются с естественной грацией. Сколько ему лет? Года двадцать три. Ботинки сияют, словно генеральские. Вот бы оказаться в брачной постели с ним вместо Йохана! Эту мысль, тайно прокравшуюся в голову, она не успела остановить. Она вцепилась в прутья клетки. Интересно, а под одеждой он такой же? Наверняка другой. Собственно, во всем, что открыто ее взору, он не такой, как Йохан… молодость, цвет кожи… и есть в нем еще какое-то отличие, которое она пока не может сформулировать.

– Нет ничего более несхожего, чем суша и море, – говорит Отто. И, поглядев на нее, вздыхает.

Нелла вытаскивает пальцы из клетки и усаживается возле очага.

– Откуда вы все это знаете? – спрашивает она.

Он отворачивается, она ждет.

– А на что мне глаза и уши?

Она вздрагивает. Не такого ответа она ожидала.

– Да, конечно, я…

– Простите, я не хотел…

– Отто! – На пороге стоит Марин. Отто вскакивает и рефлекторно проводит пальцами по сияющим столовым приборам. Они разложены на столе, как хорошо надраенное оружие.

– Он работает, – обращается она к Нелле. – У него много дел.

Отто не пытается ей перечить, но взгляд, которым он ее окоротил, не прошел для Неллы незамеченным.

– Оставь приборы, Отто, – продолжает Марин. – Наверху надо кое-что переставить. – Она разговаривает с ним, как с двенадцатилетним подростком. С этими словами она разворачивается и уходит, а они прислушиваются к удаляющимся шагам.

– Петронелла, вы бы стали ворошить ногой улей? – спрашивает он вполголоса, глядя на нее своими большими карими глазами. – Вас бы покусали пчелы.

– Я не…

– Держите клетку запертой, – добавляет он с улыбкой. Это не приказ, а совет, решает про себя Нелла. Кажется, у нее здесь появился союзник. Он готов поделиться с ней оружием. Отто выходит следом за хозяйкой, и к ее удаляющимся шагам добавляются мужские.

Навстречу неведомому

Нелле хватает трех дней, чтобы понять: Марин не собирается с ней разговаривать, разве что отдать распоряжение или процитировать в назидание что-нибудь из семейной Библии. Каждое утро она собирает домашних, чтобы прочесть отрывок из Священного Писания. Делает она это почти скороговоркой, словно ее смущает собственный голос, разносящийся эхом над черно-белыми мраморными плитками, а руки вцепляются в аналой, как в края парома. Нелла удивлена, что это взяла на себя Марин. Дома, по трезвости, это делал отец, а теперь уже поднаторевший тринадцатилетний Карел читает сестре и матери священные тексты.

Сначала Марин выбрала «Притчи», потом адские муки из «Книги Иова», а сегодня, на пятый день Неллиного пребывания в доме, прозрачную игристую воду «Евангелия от Луки».

Нелла поднимает глаза и присматривается к членам своей новой семьи, пока Марин читает. Корнелия, зажмурившись, словно силой заталкивает в себя благую весть, голова ее занята тем, что приготовить к следующей трапезе. Порой кажется, что она спит стоя – очень может быть с учетом бесконечных хозяйственных дел. Если она не варит осетра, то полирует мебель из дуба и палисандра, подметает, перетряхивает простыни или протирает оконные стекла. Всем известно, что труд делает человека добродетельным, а значит, порядочные голландцы ограждены от мира праздной и неряшливой роскоши. Вот только на этом молоденьком личике с недовольно выпяченной нижней губой добродетельность как-то не просматривается.

Отто, до сих пор смотревший в пол и с задумчивым видом внимавший речам, призывающим к набожности, скромности, прилежанию и милосердию, вдруг перехватил взгляд Неллы и поспешно отвел глаза. Общение душ – единственное доступное им общение, оба это знают, поэтому даже такой контакт украдкой можно считать почти греховным. Йохан, лишь однажды, на второй день, составивший им компанию, просидел весь ритуал с сомкнутыми руками и взором, опущенным долу.

Нелла отважилась на парочку ознакомительных осмотров первого и второго этажей. Задние комнаты, недоступные для гостей, оказались попроще, все великолепие досталось комнатам, выходящим окнами на улицу. Особенно впечатляющими они кажутся в отсутствие людей, способных только протирать бархатную обивку да оставлять следы на полированном деревянном полу. Она оценила кремового цвета мраморные колонны обочь пустых каминов и столь непривычные для глаза картины… сколько картин! Корабли и заморские ландшафты, охотничьи трофеи и увядающие цветы, череп, похожий на бурый клубень, а рядом виола с порванными струнами, распластанные зайцы, золотые блюда и покрытые финифтью чаши из морских раковин. От всего этого у нее начинаются галлюцинации – тут и намеки вперемешку с моралью, тут и красота с отголоском смерти.

Стены покрыты позолотой и кожей, еще сохранившей едва уловимые и все равно пугающие запахи свинофермы, воскрешающие в ее памяти хлев в Ассенделфте. Она воротит нос, не желая, чтобы ей так скоро напоминали о том, с чем она поспешила расстаться. Фрески на потолке притягивают ее внимание, но задерживаться опасно, невозможно. Кто застигнет ее на месте преступления, кто схватит за руку и оттащит от этой сказки? Вот еще одна из ее фантазий: если она слишком надолго задержится в какой-то из комнат, ее отправят домой на барже среднего класса. Что она хозяйка такого богатства – не более чем глупая шутка. Этот дом ей не ближе, чем дворец английского короля. Кабинет Йохана в конце коридора и спальня Марин остаются необследованными, глядя на дверные ручки, она пытается представить, чтó там, за дверями, – голое пространство или еще большее великолепие.

Заглянув в кладовку, Нелла видит на стене те самые две лютни, принадлежащие Йохану, которые Корнелия полировала на кухне. Она потянулась к инструменту и аж вздрогнула, это Марин, незаметно подошедшая сзади, властно положила руку ей на плечо.

– Она не предназначена для игры. Это произведение искусства, и бренчанием его можно только испортить.

Отметив про себя провисшие струны, но ничего не сказав, Нелла разворачивается и уходит наверх. В спальне одолевающая ее скука перерастает в ярость. Нелла сидит на огромной кровати и колотит кулаком по подушке, воображая, что это лицо недоброжелательницы. Как она, не умеющая играть, смеет ей что-то говорить? Свято верит, что место лютни на стене!