Оливер Пётч - Дочь палача и дьявол из Бамберга

• Название: Дочь палача и дьявол из Бамберга
• Автор: Оливер Пётч
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-83559-1

Якоб Куизль – грозный палач из древнего баварского городка Шонгау. Именно его руками вершится правосудие. Горожане боятся и избегают Якоба, считая палача сродни дьяволу… Осенью 1668 года нечистая сила овладела славным городом Бамберг. Сначала к берегам реки стало прибивать человеческие конечности, затем на улицах появились обезображенные трупы… А недавно люди видели неведомого дикого зверя, рыскающего по ночным переулкам… Оборотень, не иначе! И город охватила паника. В воздухе запахло дымом костров, грозящих испепелить любого несчастного, обвиненного в пособничестве дьяволу. Но Якоб Куизль, прибывший с семейством в Бамберг по случаю скорой женитьбы его брата (также местного палача), не боится оборотней. Ему и его дочери Магдалене предстоит разобраться с этим «нечистым» делом и предотвратить новые казни по «суду веры» – человеческие жертвоприношения, устраиваемые людьми во имя собственного страха и невежества…  

---

– А нечего было таскаться посреди ночи по лесу! – прошипел другой советник, помоложе. – Видимо, снова собирала какие-нибудь колдовские травы… Не удивлюсь, если окажется, что она с этим оборотнем заодно. Ха, может, они и сейчас где-нибудь вместе шатаются!

Аптекарь резко повернул голову:

– Что вы сказали?

– А что я сказал, мастер Ринсвизер? – ответил молодой, оглядываясь в поисках поддержки на присутствующих. Одетый по последней моде, он выглядел крайне самоуверенным. – Что ваша Адельхайд варила колдовские зелья. Об этом каждая собака в городе знает.

– Да как вы смеете, мастер Штайнхофер? – Аптекарь размашистыми шагами двинулся на молодого человека. – Слышал бы это отец Адельхайд! Когда-то они заседали здесь с вашим отцом, были друзьями, а теперь вы клеймите его дочь ведьмой? Вы… вы…

– Не забывайте, что моя дорогая Йоханна тоже пропала, – перебил его оппонент и подкрутил короткую бородку. – После того, кстати, как она купила у вашей супруги какое-то странное варево!

– Ах, я слышал, она сбежала от вас сломя голову после ссоры, во время которой даже стулья летали, – съязвил в ответ аптекарь. – Видимо, вы ей просто-напросто опротивели. И вообще, не очень-то вы сокрушаетесь, что ваша молодая жена словно в воздухе растворилась. Может, вы и женились на ней только ради приданого?

– Это дерзкая клевета!

Мужчины готовы были вцепиться друг другу в глотки, но тут поднялся и примирительно вскинул руки епископский канцлер. Он был довольно толст и походил скорее на трактирщика, чем на одного из высших сановников Бамберга.

– Любезные коллеги, – начал он дружелюбно, – не будем ссориться. Полагаю, у меня есть решение. Хоть его сиятельства, почтенного епископа Филиппа Ринека, нет среди нас, думаю, я могу говорить от его имени. Нам… стоит подумать о создании уголовной комиссии.

– Уголовную комиссию? – Мастер Самуил нахмурил лоб. – Это еще зачем? Разве нам этой комиссии мало?

– Думаю, господин канцлер совершенно прав.

Себастьян Харзее улыбнулся. У Симона было такое впечатление, будто викарий чрезвычайно доволен ходом собрания. Покосившись на канцлера, цирюльник даже предположил, что подобное развитие событий было оговорено заранее.

– Сорок лет назад, когда в Бамберге шли ведовские процессы, – продолжал Харзее, – тоже потребовались решительные меры, чтобы справиться с многочисленными подозреваемыми. Поэтому была создана уголовная комиссия, состоявшая из нескольких человек, которые решали, кого следует подвергнуть допросу с пристрастием. Затем они передавали отчет архиепископу, и тот подписывал смертный приговор.

– Несколько человек будут решать, кому жить, а кому нет? – Мастер Самуил растерянно покачал головой. – Так для чего мы собрали эту…

– Предлагаю решить все голосованием, – перебил его викарий и огляделся, останавливая взор на каждом по отдельности. – Присутствующие здесь, разумеется, вне всяких подозрений. Ни один из высказанных здесь упреков не возымеет последствий, нас заботят прежде всего чужаки. Эти артисты, например, или цыгане и прочий бродячий люд. Я сам в случае необходимости назову членов этой комиссии. Разумеется, с благословения его сиятельства князя-епископа. Все согласны?

Некоторое время все хранили молчание. Канцлер первым поднял руку. Его примеру последовал молодой щеголь с бородкой, а за ним и все остальные. Только Симон с Самуилом остались сидеть неподвижно.

– Как я вижу, всего два голоса против, – произнес наконец викарий и шелковым платочком вытер пот с лысины. – Что ж, этого более чем достаточно. Тем более что один из противников даже не из города, – добавил он самодовольно и повернулся к канцлеру: – Прошу вас, сообщите о нашем решении его сиятельству. Уверен, он его одобрит.

Канцлер кивнул:

– И я так думаю, ваше высокопреподобие. – Он поднял бокал с вином. – Во благо города.

– Во благо города, – повторили остальные и тоже подняли бокалы.

Советники и ученые большими глотками пили вино, а Симон чувствовал, как что-то медленно стискивает ему горло.

* * *

Грязь доходила ей до щиколоток, но Барбара словно ступала по облакам. Они с Матео брели по тесному, грязному переулку, ведущему от овощного рынка к Длинной улице. В воздухе стоял запах хмеля и жареного мяса, из окон свешивалось свежевыстиранное белье, дети в подворотне играли с юлой.

Так как было воскресенье, после представления сэр Малькольм дал артистам выходной. Барбара и Матео уже около часа гуляли по Бамбергу, как молодожены. Время от времени юноша останавливался у одного из многочисленных лотков, подбрасывал в воздух несколько монеток и преподносил восхищенной Барбаре какое-нибудь угощение. При этом он был так галантен, словно выходец из какого-то знатного семейства.

Словно бы невзначай Барбара взяла Матео за руку, и тот помог ей обойти большую лужу. Сегодняшний день, несомненно, был лучшим в ее жизни. Она впервые шла рядом с юношей, которого действительно любила. Не с каким-нибудь неотесанным крестьянским сыном из Шонгау, для которого прокричать ей вслед скабрезный стишок считалось проявлением внимания. И не со слабоумным сыном живодера из соседнего Пайтинга, от которого несло, как из бочки с дубильным раствором, во рту осталось всего три зуба, и который всерьез надеялся на скорую свадьбу. Нет, этот юноша как будто явился из красивой сказки, какие Магдалена когда-то рассказывала ей на ночь. Матео был мускулистым и загорелым, как турецкий принц, с загадочным блеском в глазах и здоровыми белыми зубами, сверкавшими, когда он смеялся. Он был умен и не лишен чувства юмора. Вот и теперь юноша манерно поклонился, как придворный щеголь.

– Сударыня, позвольте сопроводить вас по этому сумрачному кварталу, – произнес он с подчеркнутым высокомерием и показал налево, где начинался широкий переулок.

– Сударыня… – Барбара усмехнулась. – Ты, видно, позабыл, из какой я семьи. Или мы еще в театре?

– Не вся ли наша жизнь – театр? – подмигнул в ответ Матео.

Их сегодняшнее совместное выступление увенчалось оглушительным успехом. Выступал, конечно, Матео, а Барбара лишь подбрасывала ему мячи или обручи. Но зрителям понравилась комедия, они смеялись и хотя бы на время забыли свои страхи. Лишь краем уха Барбара услышала, что ночью в Бамберг снова заявился оборотень, но была слишком взволнована, чтобы размышлять над этим. Под аплодисменты Матео вывел ее на сцену, и она поклонилась перед всеми зрителями. Ликование публики захлестнуло ее теплым, приятным дождем.

Теперь Барбара сама мечтала стать артисткой. Более того, она чувствовала, что у нее есть к этому задатки! Еще совсем ребенком Барбара любила переодеваться и выкидывать всевозможные фокусы. Может, вот она, долгожданная возможность избежать уготованной судьбы? Ездить бы на тряской повозке, веселя и доводя до слез людей… Разве артисты не столь же нечестивы, как живодеры или палачи? В общем-то, даже не придется изменять своему положению. Вот только как сообщить о своем намерении семье, Барбара еще не знала. Предчувствие подсказывало ей, что отец вряд ли придет в восторг от этих планов.

– Еще сушеную сливу?

Матео протянул Барбаре маленький сморщенный плод и тем самым вывел ее из задумчивости. Они как раз проходили мимо решетчатых ворот городской тюрьмы на Грошовой улице. Барбара невольно задумалась: ведь ее дядя иногда стегал здесь розгами приговоренных, прежде чем отвести на висельный холм или лобное место. Матео, похоже, заметил ее обеспокоенный взгляд.

– А твоему отцу не снятся в кошмарах те, кого он казнил? – спросил он с любопытством и сдвинул на затылок мятую шляпу. Хоть и с южным акцентом, юноша на удивление хорошо говорил по-немецки. – Ведь, как мне кажется, ему приходится иногда пытать или вешать людей, которых ему искренне жаль. Или нет?

Барбара, пожав плечами, положила в рот сливу и стала медленно пережевывать. Некоторое время они хранили молчание.

Наконец она проглотила сладкий фрукт и ответила:

– Он не разговаривает с нами о работе. Никогда. Никто, в общем-то, и не знает о его чувствах. Может, мама знала, но она, к сожалению, умерла. – Она приняла серьезный вид. – Мой брат, Георг, видимо, станет палачом в Шонгау после отца. И он, упрямец, тоже часто молчит. Это, наверное, передается по наследству, во всяком случае по мужской линии. Дядя Барт такой же. – Девушка вздохнула и вытерла рот. – Поговорим лучше о чем-нибудь приятном. Например, как ты стал артистом.

Барбара искоса взглянула на Матео. Они свернули на широкую мощеную улицу.

Юноша ухмыльнулся:

– Рассказывать особо и нечего. Я рос уличным мальчишкой на Сицилии. Отца не было, а мать пила и только рада была, что я сбежал. Я примкнул к группе артистов, и у меня, видимо, оказался талант. Во всяком случае, сэр Малькольм заметил меня на ярмарке в Сиене. С тех пор я скитаюсь с ним по свету. – Он рассмеялся. – До сих пор я в основном играл прелестных девиц. Но голос постепенно грубеет и стала появляться щетина. Вот, потрогай.