Генри Адамс - Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия

• Название: Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия
• Автор: Генри Адамс
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Политика
• Год: 1989
• ISBN: 5-01-001577

В сборнике «Демократия» представлены романы американских писателей Генри Адамса, Гора Видала и Джоан Дидион, объединенных общностью темы и авторского отношения к изображаемым явлениям. «Демократия» Г. Адамса (1880) стоит у истоков жанра «политического романа» в литературе США, тему падения политических нравов продолжают романы современных писателей «Вашингтон, округ Колумбия» Г. Видала (1967) и «Демократия» (1984) Дж. Дидион, где дается обстоятельный анализ американских «коридоров власти».

Рекомендуется широкому кругу читателей.

---

— Ваши политические планы?

— Выиграть войну, конечно. А также разгрести завалы щебня, оставленные Новым курсом. Уж если думали о насосах и шлангах, следовало бы их поберечь для настоящего пожара.

Оставалось только уповать, что это его замечание Сэм слово в слово занесет в блокнот. За Сэмом водилась такая слабость — злоупотреблять пересказом, а прямую речь лепить где-нибудь сбоку. Это портило все.

Затем Бэрден принялся рассуждать на тему, которая его, в сущности, совершенно не занимала, да и не должна была занимать теперь, когда выборы были на носу.

— Облавы на японцев, устроенные правительством на Западном побережье, — самое постыдное, наиболее вопиющее нарушение Билля о правах за всю историю нашей страны. — Ему никогда не приходилось произносить речи на эту тему, и теперь его буквально распирало от неизлитой риторики. — Многие из этих людей — американцы уже в четвертом, а то и в пятом поколении, и не более опасны, чем мы с вами. Но даже если их в чем-то подозревают, дайте им возможность, как положено, предстать перед судом. Не запихивайте их в концлагеря без соблюдения установленной законом процедуры.

— Концлагеря? — На лице Сэма мелькнуло изумление.

— Да, концлагеря. Другого названия этому нет.

— Вы хотите, чтобы я так и записал в интервью — «концлагеря»? — Сэм был удручен, словно крупье, забирающий остатки сбережений всей жизни у своего друга.

Какое-то мгновенье инстинкт самосохранения боролся в Бэрдене с чувством справедливости. К его ужасу и вместе с тем тайной радости, справедливость восторжествовала.

— Да, — сказал он, — это не что иное, как концентрационные лагеря, поэтому так их и назовем.

— Намерены ли вы начать слушания в сенате?

Бэрден кивнул:

— В юридическом комитете, и как можно скорее.

— Это едва ли добавит вам популярности. — На Сэма было жалко смотреть. Четверть века он «выхаживал» сенатора Дэя, и перспектива в его годы начать теперь все с начала была для него явно невыносима.

— Американских граждан лишают их конституционных прав. С ними обходятся так же, как коммунисты обходятся с неугодными им национальными меньшинствами. Я бы скорее проиграл войну, чем допустил такое.

Сэм готов был расплакаться.

— Вы это всерьез — насчет того, чтобы проиграть войну?..

Бэрден рассмеялся и произнес сакраментальные слова:

— Не для печати. — Сэм с облегчением вздохнул — кандидат в самоубийцы слез с подоконника. — Но вы должны написать, как оскорбляет меня это нарушение законности, какую иронию судьбы я вижу в том, что на долю администрации, гордящейся своим либерализмом, выпало совершить самую тираническую акцию за всю нашу историю. — Сэм согласно кивал, почти счастливый. Так-то оно лучше. Можно защищать даже права японцев, если спор имеет чисто партийную подоплеку. Сенатора еще можно спасти.

Тут из двери с бокового крыльца выпорхнула Диана в сопровождении армейского офицера. Бэрден не сразу узнал Клея. Они тепло поздоровались друг с другом. Худой и поджарый, Клей держался стесненно, словно боялся что-нибудь разбить ненароком: избыток физической силы делал его неуклюжим. Диана тоже чувствовала себя неловко: как видно, подобно героиням викторианских романов, ей всю жизнь суждено было любить Клея безответной любовью. В глубине души Бэрден гордился одержимостью дочери: это было свидетельством если не силы характера, то по крайней мере силы чувства.

— Я вижу, Диана прочно заняла мое место, — сказал Клей.

— О нет, это только так кажется. — Она ответила чересчур поспешно. — Я лишь немного помогаю отцу вести дела в приемной.

— Она считает, что мне слишком мало платят и я не могу позволить себе нового помощника. — Бэрден подмигнул Клею.

— Вы хотите сказать, пусть лучше платит правительство? — ехидно спросил Сэм.

— Она не состоит на жалованье у правительства, — принимая вызов, ответил Бэрден.

— Чудеса. — Сэм был в восторге. Одно время в штате Джесса Момбергера состояли четверо его родственников, и все получали жалованье от правительства. Когда Сэм спросил его об этом, тот ответил: «Но ведь я же не враг своей родне, черт побери!» Избиратели с этим согласились; кумовство Момбергеру не повредило.

— Когда же вы подберете замену Клею?

— После выборов. Если это вообще возможно! — с чувством добавил Бэрден. — Быть может, война закончится. Быть может, он вернется.

— Если б только война закончилась! Если б только я мог вернуться! — в тон ему ответил Клей и стал рассказывать о себе. Это его последний отпуск перед отправкой за океан. Он был в чине пехотного капитана, и его направляли на Гавайские острова. Скорее всего, ему придется воевать на Тихоокеанском фронте. — А впрочем, нам ничего не говорят.

— Вы по-прежнему собираетесь баллотироваться по Второму избирательному округу? — Сэм взял быка за рога.

Клей замялся. Бэрден уверенно ответил за него:

— Скажем так: мы держим порох сухим.

Интервью окончилось, Сэм распрощался, Диана пошла его проводить.

— Как дела? — По старой привычке мужчины перешли на тон политикана-заговорщика и его верного приспешника.

Бэрден нахмурился:

— Неважно. Предстоит схватка на первичных выборах.

— А что республиканцы?

— Еще не известно. Наше ремесло легче не становится. — Тут ему пришло на ум, что он — старый человек, провожающий на фронт молодого. Эта роль открывала кое-какие возможности. — Ну как служба в армии… тяжело?

— Нет. Не бей лежачего. Но теперь, в штабе дивизии, все, наверное, переменится.

— Военное министерство выручает?

Клей ухмыльнулся:

— Что-то непохоже, чтобы у меня были связи.

Бэрден рассмеялся из вежливости:

— Ну еще бы! Я, наверное, тебе только помеха.

— Блэз, к счастью, нет.

Бэрден вдруг приревновал.

— Ну, Блэз, конечно, может все. — Этим он воздал хвалу своему сопернику. — Чинуши из правительственного аппарата трепещут перед ним. Но… — Он поставил под сомнение добрую волю соперника. захочет ли он что-нибудь сделать?

— Кто знает? Так или иначе, это абстрактный вопрос. Я ничего от него не хочу. Посмотрим, как пойдет там, на фронте.

Внезапно в зеленом саду замелькали тела в серой форме. Лязг оружия заглушил щебет птиц. В его отца попала пуля. Она разорвала серую ткань, белую кожу и красную плоть, раздробила кость. Бэрден схватился за левое плечо, ощутил жжение от кусочка свинца.

— Что с вами, сенатор?

Бэрден опустил руку.

— Невралгия, — непринужденно ответил он и спросил, как поживает Инид.

— Похоже, я буду с ней разводиться.

— Ты с ней? Или она с тобой?

— Я с ней. Она совершенно открыто… живет с флотским капитаном.

Бэрден беспокойно заерзал в шезлонге. Не такие разговоры полагается вести с юным воином, отправляющимся на битву.

— Понимаю, — сказал он, страстно желая, чтобы поскорее вернулась Диана. Об иных сторонах человеческого существования он предпочел бы вовсе не знать.

Но Клей был явно намерен не щадить его.

— Перед отъездом я должен принять окончательное решение. Я уезжаю сегодня ночью. Вечером я увижусь с ней.

— Она хочет развода? — Клей ждал, что Бэрден начнет задавать вопросы, и он начал их задавать.

— Хочет, когда я не хочу. Не хочет, когда я хочу.

— Но ты-то, во всяком случае, знаешь, что тебе нужно. Ты хочешь развода?

— Думаю, что да. Что толку жить так, как мы живем, — я в отеле, а она в нашем доме с ребенком и с этим гадом капитаном.

— Похоже, на самом-то деле ты хочешь быть снова с ней. — Бэрден взял категорический тон. — В таком случае помирись.

— Это не так легко. С ней не так легко помириться.

— Клей… — Бэрден терпеть не мог людей, которые для вящей проникновенности и убедительности называют других по имени, но теперь ему приходилось проявлять максимальную убедительность уже хотя бы ради того, чтобы положить конец неприятному разговору и вновь вернуться к видению раненых солдат в саду: сначала его отец, потом Клей… Золотистые кудри слиплись от крови, в голубых глазах стеклянный блеск смерти. О, сколько в этом красоты! И доблести! — Клей! Если ты хочешь пройти в конгресс от Второго округа, нельзя допустить, чтобы она развелась с тобой. Ты можешь развестись с ней и быть избранным, это мыслимо, но зачем затруднять и без того трудные выборы?

— Значит, альтернатива: мне жить в отеле, а она пусть живет в нашем доме с любовником? Вы думаете, избиратели не узнают об этом?

— Но дело вовсе не в том, что ты живешь в отеле. Дело выглядит совсем иначе. Ты служишь в армии. Ты отправляешься за океан. Ты разлучаешься с женой на вполне законном основании. Кто знает, какими вы будете через год или два? — Бэрден проповедовал бездействие — это всегда лучшая политика в личных делах. Ему самому предстояло порвать с Айрин; пока что он просто не предпринимал никаких шагов, и в результате ему не приходилось выслушивать никаких упреков, не было никаких сцен под занавес, а лишь взаимная симпатия в тех редких случаях, когда они встречались на нейтральной почве у кого-нибудь в гостях. Он не верил, что найдет в себе силы вновь войти в ту комнату, где он так неожиданно чуть не провалился в преисподнюю и, лежа посреди чашек, блюдец и лужиц пролитого чая, воочию увидел перед собой смерть.