Рэй Дуглас Брэдбери - Маски (сборник)

• Название: Маски (сборник)
• Автор: Рэй Дуглас Брэдбери
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-79227-6

«Что же подвигнуло меня написать книгу о масках? Сами же маски. Да, именно они!» Уникальное издание неоконченного романа «Маски» и нескольких рассказов великого Рэя Брэдбери, написанных в тот же период 1947–1954 гг. События в романе разворачиваются не в сверхъестественной или научно-фантастической среде, а в измерении межличностных отношений, где одинокий человек лепит себе ложное лицо, остро реагируя на равнодушие окружающего мира. Роман «Маски» Рэй Брэдбери выдвинул на соискание стипендии Гуггенхайма в октябре 1949 года. В книге собраны рекомендации, письма, документы, которые сам Брэдбери заполнял. «Я надеюсь высветить острым лучом прожектора нашу цивилизацию: где она находится и куда идет? Я надеюсь анатомировать глупость, гордыню и пошлость человека, дабы сделать его просвещеннее, а значит, лучше». Тема масок найдет свое развитие в «Марсианских хрониках» 1950 г. – признанном шедевре Брэдбери, где маски играют важную роль и функционируют как на психологическом уровне, так и на уровне социальной критики. Брэдбери не вернулся к работе над «Масками» после 1950 г. Найденные восемьдесят страниц из этого неопубликованного романа исследователи творчества Рэя Брэдбери, Донн Олбрайт и Джонатан Эллер, выстроили в логической последовательности в данном издании. Первые страницы составляют сжатую версию неоконченного романа. Остальные представляют собой отрывки замыслов, которые Рэй Брэдбери обыгрывал. Перед нами двадцатипятилетний Брэдбери. Это то время, когда он встретил свою будущую жену Маргарет Мак-Клюр и наладил переписку с Доном Конгдоном, молодым редактором. После свадьбы Брэдбери и Мэгги Конгдон стал агентом Брэдбери. И те и другие отношения продлились целую жизнь. А для нас – это открытие еще одной бесценной странички жизни и творчества Великого Мастера.

---

– Но вы были такой странный, – сказала она, стоя в дверях.

– Чудовище, дикарь, варвар, подлец, подонок.

– Не всё сразу, – сказала она.

– А еще болван, жулик, трусишка и чей-то там сын…

– Умоляю!

Она взглянула на обманчиво сияющее лицо. Он сцепил пальцы, словно поклонялся ей. Схватил ее за руку и облобызал губами теплой маски.

– Снисхождения! Вы – леди, а я – неотесанный мужлан!

– Ну я бы не сказала.

В ее глазах читалась неуверенность.

– Вы были так любезны, что поднялись ко мне по всем этим ступенькам, с ноющей спиной…

– Как вы узнали?

– Спины всегда побаливают, мадам, а боль в вашей спине – перл среди всех болей! Я виноват. Возьмите деньги. И вот еще доллар в придачу. Угостите всех дам шоколадным мороженым и расскажите, как этот гадкий мистер Л. обращался с вами и как он потом вынужден был платить отступного, чтобы ему это сошло с рук.

– Теперь вы ведете себя очень даже благопристойно, – сказала она.

– О, как отрадно слышать это от вас. Я весь в горячечном возбуждении. Во мне все бурлит!

– А я как раз затеяла чаепитие, – сказала она. – Зайдете на чашечку?

– Вы завариваете только лучший чай. Сочту за удовольствие.

– Вот бы вы всегда так себя вели.

Она отправилась за сервизом.

– Но ведь артисты такие нервные и своеобразные.

– Желудок.

Он взял у нее розовую чашку.

– Знаете ли, у меня с желудком неладно.

– Ах, бедненький. Кусочек сахару или два?

В двенадцать пополудни мистер Латтинг похлопал Смита по груди.

– Гоните деньги, – сказал он.

– Какие деньги? – спросил Смит.

– Смотрите, – сказал Латтинг.

Он постучал в окно и помахал миссис Флаерти, которая вывешивала свежее белье на веревку на залитом солнцем заднем дворике.

Она помахала ему в ответ и захихикала.

– Черт побери! – и мистер Смит выудил из кармана деньги расплатиться за проигранное пари.

Маленькая девочка играла желтым мячиком, когда мистер Уильям Латтинг спустился во двор глотнуть свежего полуденного воздуха.

– Привет!

Латтинг посмотрел на нее сверху вниз. Она показалась ему очень нежной, теплой как молоко, очень вежливой и заинтересованной им. Она сначала отвела глаза, а потом снова посмотрела на его умеренную, простую бесстрастную маску.

– Я – Анна Монтгомери, – сказала она. – Я живу на втором этаже в конце коридора. А вы – мистер Латтинг.

– И тебе хочется узнать, почему я ношу эту маску, – сказал он.

– Да.

– И зачем я переехал в этот район из очень престижного района у реки, при том, что у меня есть роскошная машина. Вот что тебе хочется знать. Так?

Она ненадолго задумалась, а затем кивнула.

– Ну, – сказал он очень тихо, присаживаясь рядом. – Я ношу эту маску, чтобы меня спрашивали, зачем я ее ношу.

– А!!! Ха-ха-ха!!! – рассмеялась она.

– Нет, вполне серьезно! В самом деле! Никаких других причин. Если хочешь, назови это экспериментом.

– А что под ней? – поинтересовалась она, глядя на его неподвижный рот.

– Тоска зеленая, – ответил он.

Ветер трепал ее мягкие локоны. Она крепко сжимала резиновый мяч.

– Нет, я хочу сказать, что у вас под маской?

– Лицо.

– Тогда почему вы им не пользуетесь?

– Я не умею ходить с каким-то одним выражением на лице. Милая мадемуазель, в наши времена невозможно хранить на лице одно-единственное выражение. Если я улыбаюсь, то получается лицемерно. Прости, я хочу сказать, я не чувствую, что у меня на лице улыбка, это просто игра. Если я улыбаюсь, моя улыбка вырождается в печаль. Как бы это объяснить? Я лишен переживаний. Я – Пустотелый Человек. Один из величайших пустопорожних человеков нашего времени. Я совершенно полый.

– У вас есть сердце, легкие, желудок и печень.

– В этом нас уверяют ученые, причем чеканным и безапелляционным тоном.

Девочка призадумалась и повернулась к нему, когда ей пришел в голову новый вопрос:

– Вы ходите в церковь?

– На этот случай у меня тоже припасена изумительной работы маска, бледная, словно чистейший костяной фарфор, и высокохудожественная. Ей-богу, она совершенно бесстрастна: из нее вытравлены, выпарены последние остатки чувств и эмоций. Ее глаза возведены только и только к небесам. Из золотистого венчика на макушке постоянно струится слабый аромат ладана. Могу как-нибудь дать тебе поносить. Она хранится у меня наверху в футляре.

– А вы забавный, – сказала она и убежала играть.

Некий сеньор Серда, что живет в приозерном городе Пацукаро, в захолустной мексиканской глубинке, получил от него инструкции по изготовлению маски к определенному сроку. И сеньор Серда трудился ночами напролет при свете коптилки, а порой – при свете доброй, почти тропической луны, плавающей среди слоистых облаков и десяти миллиардов звезд. В Соединенных Штатах ничего подобного не увидишь.

Многие годы жил да был в Соединенных Штатах жестковатый мистер Уильям Латтинг при своих обедах и винах. За коктейлем, бывало, его одолевали сомнения, и он задумывался: «Вот в этот самый момент сеньор Серда работает на меня. В трех тысячах милях отсюда, на мощеном дворике, под плеск фонтана, в компании птицы, что прыгает и скребется в клетке на столбе – вот он сеньор Серда с ножом и древесиной. Мы, двое, вдалеке друг от друга, заняты одним делом. Он отвечает за внешний облик, а я – за его костяк и мышцы. Я отвечаю за разум, который оживит и одушевит эту заготовку. Это еще вопрос, кто и что для кого готовит? Может, это я – вдохновитель? Нет, не всегда. Но в данном случае – да».

Например, однажды в мае он пишет сеньору Серде пространное подробное послание:

«Сеньор Серда, во мне бродят силы, которые созреют к 1 августа или около того. Я умоляю Вас, нет, поскольку я щедро плачу Вам, то я требую от Вас; нет, так тоже не годится; так как Вы мой добрый друг, я прошу Вас, будьте добры, вырежьте, изготовьте и доставьте мне к этому сроку маску следующей формы и содержания!»

После чего стремительными росчерками грифельного карандаша он наносил лицо, его размеры и какие чувства и настроения следует на нем изваять.

«Сеньор Серда, маска, безусловно, должна быть у меня к 1 августа. Прошу не подведите меня, ибо в противном случае Вы даже не представляете, что со мной станет. Я окажусь в крайней опасности, а Вы наверняка не желаете причинить мне вред или подвергнуть меня опасности. Приступайте к работе без промедления, но, как всегда, прилежно. Это должно быть само совершенство».

Так проходил июнь, и время от времени Латтинг невольно ощущал, как это новое чувство в нем росло, разрасталось, норовило выйти наружу, проявиться, искало выхода и не находило, загнанное внутрь ширилось, возрождалось, преумножалось, выплескиваясь через край. Июнь прошел в ужинах и восхитительных мимолетных вечеринках для горстки приглашенных. Он призывал гостей явиться, не мешкая.

– Алло, Роби? Заходите сегодня ко мне с Эльмой. Договорились? Ты настоящий друг!

И они заходили. Кто бы посмел отказаться: сам Латтинг приглашает! Виделись с ним изредка, а когда виделись – гадали, в каком обличье он предстанет на этот раз? Он мог войти в любой образ, явиться в доселе неведомом облике. Они приходили готовые к тому, что через полчаса их выдворят. Он похлопывал их по плечу, пожимал руки, прикасался к дамским подбородкам, раскланивался и удалялся. Его слуга разносил прощальные бокалы, а затем принимался выключать свет до тех пор, пока не становилось так темно, что компании приходилось на ощупь выбираться наружу и под фонарным столбом в очередной раз твердить: до чего же странный фрукт этот Латтинг! Бывало, он мог продержать их лишний час, а иногда – оставить на весь вечер, если они умели подыграть ему, когда он был расположен к игре, и находился кто-нибудь, способный подобрать нужную приманку для его «эго». Он вещал, а они сидели, даже не пригубив бокалы, осознавая, что на других вечеринках, в иных местах они жили бы одной выпивкой, но здесь питие только отвлекало, притупляя мысль, вместо того чтобы сохранять остроту и свежесть ума при беседе с господином в маске.

Во время одного июньского застолья при свечах он задумался среди теней, пляшущих по комнате, о темном мексиканском дворике, где работал его друг. Он поднял глаза, блики играли на его маске, и промолвил:

– Серда.

– Что? – приятели взглянули на него.

– Серда. Мой друг, моя опора. Интересно, как он там?

– Кто такой Серда?

– Не важно. Он – это я. Вот кто.