Ирвин Уэлш - Экстази

• Название: Экстази
• Автор: Ирвин Уэлш
• Издательство: Ред Фиш Паблишинг
• Жанр: Контркультура
• Год: 2001
• ISBN: 5-901582-01-2

«Экстази» (1996) — первый полный перевод книги культового шотландского писателя Ирвина Уэлша, автора экранизированных романов «Трейнспоттинг» и «Кислотный дом».

Это три страшные и забавные истории о любви и не только... Ослепленная жаждой мести известная романистка сводит счеты с опостылевшим мужем, выбирая отнюдь не тривиальную схему, — «Лоррейн едет в Ливингстон»...

...Детективная история о красотке Саманте, использующей влюбленного в нее хулигана, чтобы разделаться с виновным в ееврожденном уродстве врачом и дать ему почувствовать на себе катастрофические последствия его изобретения — «И вечно прячется судьба»...

...О страстной любви неудовлетворенной в браке молодой яппи Хедер и рейвера Ллойда, о высоких отношениях в ритмехаус-музыки — «Непобедимые».

---

— Ты не пойдешь сегодня в Водоворот?

— Может, и пойду, — сказала она неожиданно для самой себя. Ей не нравилось в Водовороте, она ненавидела местную публику. Она даже не знала, кто играет.

— Сегодня будут 999. Слабая группа, но все они одинаковы, когда накачаешься спидом и пивом, правда?

— Ну да, в общем, правда.

— Меня зовут Андреас.

— Ага, — слегка грубовато ответила она, но затем, поддаваясь на его приподнятые в ожидании брови, которые делали его лицо смешным, сказала: — Сэм. Не Саманта, а Сэм.

— Саманта лучше. Сэм — имя для мужчины, а не для красивой девушки. Не позволяй себя укорачивать, Саманта. Не позволяй больше это с собой делать.

Она почувствовала в себе небольшой взрыв ярости. Кем он себя считает? Она уже готова была ответить, когда он сказал:

— Саманта… ты очень красивая. Мы должны встретиться в пабе Корабль на Вардаур-стрит в восемь часов.

Хорошо?

— Ну да, может быть, — сказала Саманта, но она уже знала, что придет. Она посмотрела ему в глаза. В них она увидела силу и тепло. Ей показалось, что они выглядели забавно — голубые на фоне его розовых волос.

— Ты что, лондонский зоопарк ограбил, что ли? Что это у тебя за хуев фламинго на голове?

Андреас вопросительно поглядел на нее. Саманте показалось, что она заметила жесткость и гнев в его взгляде, но он сменился таким полным спокойствием, что она решила, что ей привиделось.

— Понятно… фламинго. Саманта пошутила, да?

— У тебя что, чувства юмора нет, что ли?

— Ты очень молода, Саманта, очень молода, — заметил Андреас.

— Да ты что? Мне столько же лет, как и тебе. У нас наверняка разница-то всего в пару недель.

— Я тоже очень молод. Разница, однако же, в опыте. Она снова готова была поддаться приступу ярости, но Андреас уже вставал из-за стола.

— А теперь я пошел. Но сперва мы все же поцелуемся, ладно?

Саманта не пошевелилась, когда он наклонился и поцеловал ее в губы. Его поцелуй был нежен. Он задержался, и Саманта почувствовала, что отвечает взаимностью. Потом он поднялся.

— В восемь нормально, да?

— Да, — ответила она, и он ушел. Она осталась одна и осознала это с болью. Она понимала, что подумали про них окружающие: двое теназадринов целуются.

«Так или иначе», — подумала Саманта, — его, по крайней мере, моя компенсация не интересует».

Вскоре после этого она ушла, безо всякой цели прогулялась по Чаринг-Кросс-Роуд, свернула на Сохо Сквэйер, повалялась на солнышке с офисными служащими. Потом она прошлась по улочкам Сохо и дважды прошагала всю Кэрнаби-стрит, и, только почувствовав себя без ног от усталости, она спустилась в подземку и отправилась на Шепердз Буш, в сквот, который делила с группой молодых панков, чей персональный состав периодически менялся.

На кухне болезненно худой рыжеволосый шотландский парень, покрытый прыщами, по имени Марк, поедал яичницу с беконом и фасолью прямо со сковородки.

— Все нормально, Саманта? — улыбнулся он ей. — У тебя спида случайно нет?

— Нет, — с вызовом ответила она.

— Мэтти и Спад поехали в город. А я не мог пошевелиться с утра. Повеселился круто прошлой ночью. И вот только завтракаю. Жрать хочешь? — Он кивнул на свернувшиеся в жире остатки пищи.

— Нет… нет, спасибо, Марк, — Саманта выдавила из себя улыбку. Она начала чувствовать, как на ее лице растут прыщи, только потому, что она стоит рядом с его сковородкой. Ребятам-шотландцам, которые жили на этой квартире, было всего по шестнадцать, но они были настоящими свиньями: грязные, шумные, с наивными вкусами в музыке. Они были довольно дружелюбны; но проблема была в избытке их дружелюбия; они дышали за твоей спиной, как семейство жизнерадостных щенков. Она зашла к себе в комнату, которую занимала с еще двумя девушками, Джулией и Линдой, включила черно-белый телек и не сводила глаз с настенных часов, пока не настало время уходить.

Она опоздала в Корабль на десять минут. Он уже был там — сидел в углу. Подойдя к стойке, она заказала себе сидра. И села к нему за столик. Путь к столику показался ей вечностью, она чувствовала на себе взгляды всех людей в баре. Улыбнувшись ему в ответ и нервно оглядываясь по сторонам, она с удивлением отметила, что никто, похоже, не обратил на них никакого внимания. Они много выпили и нюхнули спида, который у нее все-таки был и которого она не дала Марку-шотландцу.

В этот вечер под разъяренные звуки выступающей группы Андреас и Саманта скакали по танцполу, забыв обо всем, как безумные. Саманту охватило ощущение свободы и спокойствия, какого она никогда еще не испытывала. Это чувство было вызвано не алкоголем и наркотиками: его источником был Андреас со своей заразительной уверенностью в себе и жизнелюбием.

Она знала, что пойдет с ним домой. Ей хотелось одновременно и веселиться здесь дальше, и поскорей закончить.

На обратном пути Саманта почувствовала, что рай потерян, когда перед ними возникло трио пьяных, улюлюкающих скинхэдов.

— Чертов цирк уродов! — выкрикнул один.

— Пусть идут, — сказал второй, — жаль их, на фиг они тебе сдались?

— А сиськи у нее ничего. Дай пощупать, малышка! Первый подонок дернулся к Саманте.

— Отвали! — крикнула она.

Внезапно Андреас встал перед ней, преграждая ему дорогу.

На какое — то мгновение лицо юного скинхэда выразило удивление и вопрос, как будто он с испугом осознал, что ситуация сейчас выйдет из-под его контроля совершенно неожиданным образом.

— Уйди с дороги, блин, ты, урод чертов! — прошипел он Андреасу.

— Действительно, отойди! Не хочу, чтобы за меня кто-то разбирался!

Тем не менее Андреас не сдвинулся с места. Он глядел своему предполагаемому мучителю прямо в глаза, медленно и расслабленно шевеля желваками. Казалось, он наслаждался этой нежданной помехой, абсолютно владея собой. Он не спешил открыть рот, но, когда он заговорил, речь его звучала медленно и монотонно.

— Если ты не оставишь нас в покое, я отгрызу тебе твою сволочную морду. Понял? — останешься без морды.

Он удерживал свой взгляд. Глаза обритого подонка сперва заслезились, потом задергались. Он громко заорал, но при этом, возможно, сам того не замечая, стал отступать назад.

— Пошли, Тони, на хрен этого фрица-урода, пойдем, пока мусора не набежали, — сказал его приятель.

Уходя, они еще выкрикивали свои оскорбления, но в них звучала маниакальность и протест отчаяния, свойственные униженным и побежденным.

Саманта была поражена. Она боролась с этим чувством, но чувствовала, что немец все больше и больше поражает

ее.

— А ты смелый.

Андреас кивнул в сторону. Подобием пальца на культе, заменявшей руку, он дотронулся до своей головы.

— Я не боец. Руки коротки, — с улыбкой произнес он, — и поэтому надо пользоваться головой. Вот где я побеждаю и проигрываю свои сражения. Иногда получается, иногда не очень, понимаешь? — Он кивнул, в его улыбке читалось c' est la vie.

— Ну да, ты просто загипнотизировал этих подонков, — ответила ему Саманта. И она поняла, что загипнотизированными здесь были не только одни скинхэды.

Она поняла, что влюблена в Андреаса.

Трескуны

Мы болтали часами, просто болтали, блин. Я никогда столько языком не трепал в своей жизни, тем более с бабой. Но я даже не чувствовал смущения. Как будто разговариваешь не с девчонкой; не с девчонкой в обычном смысле, том, который я обычно имею в виду. Я рассказывал о себе, о Бале, о дворе, о матери и старикане, о Сучке и пацаненке; но больше всего я рассказывал о Фирме, о делах, что мы проворачивали, и о тех, что собирались провернуть, и о том, что я собирался сделать с этим подонком Лионси из миллвалльских. Как я с ним разберусь раз и навсегда.

Мне все время хотелось смотреть на ее лицо. Я даже разговаривал, как какой-нибудь педик.

— Можно я дотронусь до твоего лица? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает она.

И я не мог оторваться от ее лица. Мне даже не хотелось ничего другого, типа, обниматься и все такое. И даже трахаться или чего, а просто вот так быть с ней рядом. Я даже начал думать, как какая-то размазня. Это было совсем не… в общем, это было как… наверное, любовь, что ли.

Когда кончилась музыка, я предложил ей поехать со мной. Главное, ей действительно было все это интересно, я был ей интересен. Даже когда я рассказывал о всяких там неприятностях, даже это, блин, ей было интересно.

Я взял на время тачку у одного из знакомых охранников, и мы поехали в Борнмут [прим.6] и провели день вместе. Я раньше ничего подобного не испытывал. Я чувствовал себя по-новому. Я чувствовал себя другим.

И вот мы сидим в одной кафешке и мирно себе болтаем, и когда мы выходим, трое этих подонков, типа, стоят там, смотрят на нас и ухмыляются на Саманту. На мою

Саманту.

— Чего уставились? — говорю я. Один из ребят, сразу видно, скис.

— Так просто.