Ирвин Уэлш - Экстази

• Название: Экстази
• Автор: Ирвин Уэлш
• Издательство: Ред Фиш Паблишинг
• Жанр: Контркультура
• Год: 2001
• ISBN: 5-901582-01-2

«Экстази» (1996) — первый полный перевод книги культового шотландского писателя Ирвина Уэлша, автора экранизированных романов «Трейнспоттинг» и «Кислотный дом».

Это три страшные и забавные истории о любви и не только... Ослепленная жаждой мести известная романистка сводит счеты с опостылевшим мужем, выбирая отнюдь не тривиальную схему, — «Лоррейн едет в Ливингстон»...

...Детективная история о красотке Саманте, использующей влюбленного в нее хулигана, чтобы разделаться с виновным в ееврожденном уродстве врачом и дать ему почувствовать на себе катастрофические последствия его изобретения — «И вечно прячется судьба»...

...О страстной любви неудовлетворенной в браке молодой яппи Хедер и рейвера Ллойда, о высоких отношениях в ритмехаус-музыки — «Непобедимые».

---

Перки смотрел на Ребекку с пристрастием врача, оценивая степень поражения. Случай был, как сказали врачи, нетяжелым. Ребекка не потеряла дар речи (плохо, подумал Перки), и его заверили, что жизненно важные функции не пострадали (хорошо, решил он). Тем не менее эффект казался ему довольно омерзительным. Половина ее лица напоминала кусок пластмассы, которая слишком близко полежала у огня. Он пытался не дать озабоченной собой суке взглянуть на свое отражение, но это было невозможно. Она продолжала настаивать, пока кто-то не принес ей зеркало.

— О, Перки, я так ужасно выгляжу! — ныла Ребекка, разглядывая свое искаженное лицо.

— Ничего страшного, дорогая. Все пройдет, вот увидишь!

Давай — ка взглянем правде в глаза, старуха, ты никогда красотой не отличалась. Всю жизнь была уродиной, да еще эти чертовы шоколадки себе в рот запихивала, подумал он. И врач сказал то же самое. Ожирение, вот как он сказал. И это о женщине сорока двух лет, моложе его на целых девять лет, хоть в это и трудно поверить. Весит килограмм на двадцать больше нормы. Замечательное слово: ожирение. Именно так, как произнес его врач, клинически, по-медицински, в соответствующем ему контексте. Ей было больно, и он почувствовал это. Ее это задело за самое живое.

Несмотря на явную перемену в облике жены, Перки поразился, что не замечает серьезного эстетического ухудшения в ее внешности после перенесенного инсульта. На самом деле он понял, что она давно уже вызывает у него отвращение. А возможно, так было с самого начала: ее ребячливость, патологическая самовлюбленность, шумность и, больше всего, ее тучность. Она была просто жалкой.

— Ах, дорогой Перки, ты правда так думаешь? — простонала Ребекка больше сама себе, чем мужу, и обернулась к приближающейся медсестре Лоррейн Гиллеспи. — Я правда буду лучше, сестричка?

Лоррейн улыбнулась Ребекке:

— Ну конечно, миссис Наварро.

— Вот видишь? Послушай эту молодую леди, — улыбнулся девушке Перки, приподнял густую бровь и, заглядывая ей в глаза немного дольше приличного, подмигнул.

«А она — медленный огонек», — подумал он. Перки считал себя знатоком женщин. Бывает, считал он, что красота сразу же поражает мужчину. И после шока от первого впечатления ты понемногу привыкаешь. Но самые интересные, как эта вот медсестра-шотландка, очень постепенно, но верно завоевывают тебя, снова и снова удивляя чем-то неожиданным в каждом своем новом настроении, с каждым новым выражением лица. Такие вначале оставляют смутно-нейтральный образ, который рассыпается от того особого взгляда, которым они могут вдруг на тебя посмотреть.

— Да-да, — поджала губы Ребекка, — дорогуша-сестричка. Какая ты заботливая и ласковая, ведь правда?

Лоррейн почувствовала себя польщенной и оскорбленной одновременно. Ей хотелось только одного — чтобы поскорей закончилось дежурство. Сегодня вечером ее ждал Голди.

— И я вижу, что Перки ты понравилась! — пропела Ребекка. — Он такой жуткий бабник, ведь правда, Перке? Перки выдавил из себя улыбку.

— Но он же такой милый и такой романтичный. Даже не знаю, что бы я без него делала.

Будучи кровно заинтересован в делах жены, Перки почти инстинктивно положил маленький диктофон на тумбочку рядом с ее кроватью вместе с парой чистых кассет. Возможно, грубовато, подумалось ему, но он был в отчаянном положении.

— Может, немного сватовства вместе с мисс Мэй слегка отвлечет тебя, дорогая…

— Ой, Перке… Ну не могу же я сейчас писать романы. Взгляни на меня — я же выгляжу просто ужасно. Как сейчас я могу думать о любви?

Перки ощутил, как тяжелое чувство ужаса придавило его.

— Глупости. Ты все равно самая прекрасная женщина на земле, — выдавил он сквозь сжатые зубы.

— Ах, милый Перки… — начала было Ребекка, но Лоррейн засунула ей в рот градусник, заставив ее замолчать.

Перке, на лице которого все еще расплывалась улыбка, оглядел холодным взглядом комичную фигуру. Ему хорошо удавался этот обман. Но его продолжала свербить пренеприятная мысль: если у него не будет рукописи нового романа о мисс Мэй, Джайлс, издатель, не даст ему аванса в сто восемьдесят тысяч за следующую книгу. А может, и того хуже — подаст в суд за невыполнение договора и потребует возместить девяносто, аванс за этот роман. Ох, эти девяносто тысяч, те, что теперь лежат в карманах лондонских букмейкеров, владельцев пабов, хозяев ресторанов и проституток.

Ребекка росла, и не только в буквальном смысле, но и как писатель. «Дейли Мэйл» упоминал о ней как о «величайшей из живущих романисток», а «Стандард» титуловал Ребекку «Британской Принцессой Классического Любовного Романа». Следующая книга должна была стать венцом ее творчества. Перксу нужна была рукопись, продолжение ее предыдущих книг «Йасмин едет в Йовиль», «Пола едет в Портсмут», «Люси едет в Ливерпуль» и «Нора едет в Норич».

— Я просто должна прочесть ваши книги, миссис Наварро. Моя подруга — большая ваша поклонница. Она только что закончила «Йасмин едет в Йовиль», — обратилась Лоррейн к Ребекке, вынимая градусник у нее изо рта.

— Обязательно прочти! Перке, сделай одолжение, не забудь принести книжки сестричке… и, пожалуйста, сестричка, пожалуйста, пожалуйста, зови меня Ребеккой. Я уж все равно буду звать тебя сестричкой, потому что так уж я привыкла, хотя Лоррейн звучит очень мило. Да ты и выглядишь как молодая французская графиня… знаешь, ты в самом деле похожа на портрет леди Каролины Лэм, который я где-то видела. Портрет ей явно льстил, поскольку она никогда не была такой хорошенькой, как ты, дорогуша, но она — моя героиня: удивительно романтичная натура и не боится пожертвовать репутацией ради любви, как все знаменитые женщины в истории. А ты бы пожертвовала репутацией ради любви, дорогая сестричка?

«Свиноматку опять понесло» — подумал Перке.

— М-м, это… того… не знаю, — пожала плечами Лоррейн.

— А я уверена, что да. В тебе есть что-то дикое, неукротимое. А ты как считаешь, Перке?

Перки почувствовал, как давление его поднимается и как тонкий слой соли кристаллизуется на губах. Этот халатик… пуговички… расстегиваемые одна за другой… Он с трудом изобразил холодную улыбку.

— Да, сестричка, — продолжала Ребекка, — я вижу в тебе леди Каролину Лэм, на одном из пышных балов в начале восемнадцатого века, одолеваемую бесчисленными поклонниками, мечтающими вальсировать с тобой… Ты умеешь танцевать вальс, сестричка?

— Не-е, я люблю хаус, особенно джангл и все такое. Ну, транс, гэрэдж и техно тоже ничего, мне нравится ногами подрыгать.

— А ты бы хотела научиться вальсировать?

— Ну… не очень. Вот хаус по мне. И джангл в кайф. Голди меня прикалывает, вот.

— Но нужно, сестричка, нужно. — Распухшее лицо Ребекки приняло капризно-настойчивое выражение.

Лоррейн слегка смутилась, ощущая на себе пристальный взгляд Перки. Она почувствовала себя голой в этом халате, как будто она была чем-то экзотичным, объектом изучения. Но надо было идти. Скоро должна прийти сестра Патель, и если Лоррейн не поторопится, проблем не

избежать.

— Из какой ты части старушки Шотландии? — С улыбкой спросил Перке.

— Из Ливингстона, — быстро ответила Лоррейн.

— Ах, из Ливингстона, — откликнулась Ребекка, — звучит просто замечательно. А ты скоро поедешь в гости домой?

— Ну, это, мать навестить и все такое.

«Да, что — то такое есть в этой шотландке», -подумал Перке. Она действовала не только на его гормоны; она каким-то образом помогала и Ребекке. Похоже, девчонка зажигала ее, возвращала ее к жизни. Когда Лоррейн ушла, его супруга продолжила свои жалостливые всхлипывания. Ему тоже было пора идти.

8. Истинное лицо Фредди

Фредди Ройл пережил тяжелый, по своим меркам, день до своего позднего прибытия в больницу Св. Губбина. Все утро он провел на телестудии, снимая эпизод для передачи «От Фреда с любовью». Мальчик, который, по распоряжению Фреда, купался с дельфинами в аквапарке Моркамби, пока его дедушку с бабушкой возили на сцену их медового месяца, совсем раззадорился в студии и ерзал на коленках у Фредди, возбуждая его до такой степени, что им обоим потребовалось несколько дублей.

— Я люблю, кагда ани тиихие, — сказал он, — очень, очень тиихие.

Барри, продюсеру, было не до смеха.

— Ради Бога, Фредди, валил бы ты в больницу, оттянулся, трахнул жмурика, — простонал он. — Может, тогда отпустит тебя твое либидо хреново.

Совет был хорош.

— Нааверна, так и сделаю, старина, — улыбнулся Фредди и послал вызвать такси из Шефердз Буша в больницу Св. Губбина. В Вест Лондоне его взбесило по-черепашьи медленное передвижение в потоках транспорта, и он передумал и попросил водителя высадить его у книжного магазинчика в Сохо, куда частенько заходил.

Подмигнув человеку за прилавком оживленного заведения, Фредди быстро прошел в дальний угол. Там уже другой продавец в необычного вида роговых очках пил чай из большой кружки. Он улыбнулся Фредди: