Мартин МакДонах - Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]

• Название: Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]
• Автор: Мартин МакДонах
• Жанр: Драматургия
• Год: 1997

«Сиротливый Запад» — жестокая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию МакДонаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.

На сцене — парадоксальное, гипнотическое соединение корриды и шахматной партии. В фокусе внимания — два брата, бездонные пропасти их травмированных душ, их обиды и боль, их жажда и неспособность Полюбить и Понять. Почти гротесковая комедийность неожиданно срывается в эмоциональную и нравственную бездну. В век общей псевдостабильности и стирания граней дозволенного мы предлагаем шоковую драматургию, инъекцию Правды, Совести и… ирландского юмора.

Если существует такое понятие — «психологический театр», то предлагаемая версия известной пьесы культового драматурга Мартина МакДонаха — это театр остропсихологический. Болезненная реалистичность событий и отношений двух братьев, жестокость, замешанная на годах непонимания, тяжелом быте, пустых обидах и убийстве, парадоксальным образом сочетается с острой комедийностью, заставляя зрителей пребывать в экстремальных состояниях.

Сергей Федотов

---

Вэлин: Опять пуст?

Коулмэн: Гол как задница лысого.

Вэлин: Всегда пустоватые твои буфеты.

Коулмэн: Я думаю, они пусты сейчас, но это жизнь, не так ли?

Уэлш: И нет такого слова «пустоватые».

ВЭЛИН пристально и сурово смотрит на УЭЛША.

Коулмэн (смеясь): Он прав!

Вэлин: Придираешься к моим словам, Уэлш?

Коулмэн: Да, придирается.

Уэлш: Не придираюсь. Я только шучу с тобой, Вэл.

Вэлин: И не ты же ли пожимал руки с Миком и Морином, я видел вас там, у могилы как вы болтали…

Уэлш: Я не болтал…

Вэлин: Замечательный у тебя приход: один из прихожан топором разрубил голову своей жене, другая кочергой вытащила мозги своей мамочке. И ты с ними лишь непринуждённо разговариваешь. О да, конечно.

Уэлш: Что я могу поделать, если суды и полиция…

Вэлин: В задницу суды и полицию. Я слышал что парень, которого ты представляешь, был послан более высокой властью, чем суды и долбаная полиция.

Уэлш (печально): Да, я тоже это слышал. Так и должно быть. Но, похоже, Бог не властен над этим городом. Не имеет юрисдикции здесь совсем.

ВЭЛИН берёт свою бутылку, бормоча, и наливает себе выпить. Пауза.

Коулмэн: Это красивое слово, я думаю.

Вэлин: Какое слово?

Коулмэн: Юрисдикция. Мне нравятся слова на «Ю».

Вэлин: Юрисдикция звучит слишком по-американски для меня. Они постоянно говорят это слово в фильме «Меланхолия на улице Хил».

Коулмэн: В любом случае это лучше чем слово «пустоватые».

Вэлин: Не начинай опять хамить мне, чёрт тебя подери.

Коулмэн: Что хочу, то и буду делать, мистер Статуэтковый Человек.

Вэлин: Оставь мои статуэтки в покое.

Коулмэн: Сколько ещё тебе их нужно, мать твою?

Вэлин: Намного больше! Нет, намного намного больше!

Коулмэн: О да, конечно.

Вэлин: Да, кстати, где мой фломастер? Я напишу мою [букву] «V» на них.

Коулмэн: Я не знаю где твой долбаный фломастер.

Вэлин: Ты им вчера рисовал бороды в Женском журнале!

Коулмэн: Да, и ты выдернул его у меня, почти оторвал мне руку.

Вэлин: Это всё что ты заслуживаешь.

Коулмэн: И потом, наверно, ты его спрятал.

После этих слов ВЭЛИН тут же вспомнил где его фломастер и пошёл в свою комнату. Пауза.

Вечно он прячет свои вещи.

Уэлш: Я очень плохой священник, именно так. Я никогда не могу защитить Бога, когда люди говорят что-нибудь против него. А ведь это главное, что должен уметь священник, не так ли?

Коулмэн: О, много гораздо худших священников, чем ты, Отец Уэлш. Я уверен в этом. Ты лишь немного нескладный, слишком любишь выпить и сомневаешься в Католицизме. А во всём остальном ты хороший священник. Главное то, что ты не обижаешь бедных газуров, а это даёт тебе преимущество над половиной священников в Ирландии.

Уэлш: Это слабое утешение. В любом случае, цифры сильно преувеличены. Я ужасный священник, и я возглавляю ужасный приход, и больше говорить не о чем. В моём приходе совершены два убийства, и я не могу добиться ни от одного из этих плутов признать это на исповеди. Эти ублюдки всегда каются лишь в ставках на лошадей и нечистых помыслах.

Коулмэн: Хм, только я думаю, ты не должен говорить мне, о чём люди исповедуются, Отец Уэлш. Ты можешь быть отлучён от церкви за это, я думаю. Я видел такой случай в фильме с участием Монтгомери Клифта.

Уэлш: Ты видел? Ну и хорошо.

Коулмэн: Ты слишком строг к себе, и это только слухи что Мик и Морин кого-либо убили, только сплетни. С женой Мика это был чистой воды несчастный случай в результате вождения в нетрезвом состоянии. Это печально, но может случиться с кем угодно…

Уэлш: Это-то с топором, торчащим из её лба, Коулмэн?

Коулмэн: Просто результат пьянства за рулём. А Моринина мама упала с высокого холма, только-то и всего. И, к тому же, она всегда была неустойчива на ногах.

Уэлш: И была ещё более неустойчива, когда мозги вытекали из неё после сильного удара кочергой.

Коулмэн: У неё были проблемы с тазобедренным суставом — это всем хорошо известно. И уж если ты вешаешь обвинения в убийстве, то не я ли должен быть первым из обвиненных? Ведь я прострелил моему отцу голову в упор.

Уэлш: Да, но это же был несчастный случай и у тебя был свидетель…

Коулмэн: Это то, что я говорю. И если бы Вэлин случайно не оказался там и не видел, как я споткнулся и ружьё упало, то весь город говорил бы что я навёл ствол в отца и прострелил ему голову умышленно, не так ли? Только потому, что у бедных Мика и Морин не было свидетелей, все эти дерьмовые глотки судачат о них.

ВЭЛИН возвращается с фломастером и начинает писать буквы «В» на новых статуэтках.

Уэлш: Вот видишь? Ты замечаешь хорошее в людях, Коулмэн. Это то, что я должен делать. Но я не замечаю хорошего. Я всегда возглавляю очередь, чтобы бросить первый камень.

Вэлин: Уж не очередной ли у него кризис веры, будь он не ладен?

Коулмэн: Так и есть.

Вэлин: Нет этому человеку покоя.

Уэлш: Да, потому что мне абсолютно нечего предложить своим прихожанам.

Коулмэн: А не ты ли, как тренер, только что вывел нашу детскую футбольную команду в Коннотский полуфинал в первом же сезоне?

Уэлш: Детская футбольная не может восстановить нашу веру в священное служение, Коулмэн. В любом случае, наша команда — это банда штрафников.

Коулмэн: Ничего подобного. У нашей команды хорошая техника.

Уэлш: Десять красных карточек за четыре игры, Коулмэн. Это мировой футбольный рекорд среди девушек. Это, пожалуй, рекорд и среди юношей. Одна девушка из команды Святого Ангела до сих пор в больнице после встречи с нами.

Коулмэн: Если она не готова к перипетиям игры — нечего ей было соваться на футбольное поле.

Уэлш: Бедные девушки даже плакали. Я замечательный тренер, ничего не скажешь.

Коулмэн: Просто они изнеженные скулящие сучки, чёрт бы их побрал.

Лёгкий стук во входную дверь, затем заглядывает Гёлин, симпатичная девушка семнадцати лет.

Гёлин: Вам надо, нет?

Вэлин: Заходи сама-то, Гёлин. Да, я возьму пару бутылок. Сейчас принесу деньги.

ВЭЙЛИН идёт в свою комнату, в то время как ГЁЛИН входит, доставая две бутылки самогона из её сумки.

Гёлин: Привет, Коулмэн. Здравствуйте, Отец Уэлш Уолш Уэлш…

Уэлш: Уэлш.

Гёлин: Уэлш. Я знаю. Не придирайтесь ко мне. Как дела?

Коулмэн: Мы только что положили нашего отца в землю.

Гёлин: Восхитительно. Я встретила почтальона на дороге с письмом для Вэлина.

Она кладёт официально выглядящий конверт на стол.

Этот почтальон влюблён в меня, вы знайте? Я думаю, он не прочь залезть в мои панталоны. Собственно, я уверена в этом.

Коулмэн: Он не прочь — как и всё наше графство Голуэй, Гёлин.

УЭЛШ берётся за голову от таких разговоров.

Гёлин: Наше графство — это как минимум. Скорее всего, весь Евросоюз. Однако этот парень не залезет в мои панталоны на свою почтальонскую зарплату. Это уж будьте уверены.

Коулмэн: Так ты берёшь деньги за вход, Гёлин?

Гёлин: Я обдумываю эту идею, Коулмэн. Почему ты спрашива — ешь? Это будет стоить больше чем пинта пива и пакет чипсов, имей это в виду.

Коулмэн: У меня где-то есть неиспользованный почтовый перевод на три фунта стерлингов.

Гёлин: Это уже ближе к нужной отметке. (Обращаясь к Уэлшу). А какая зарплата у священников, Отец Уэлш?

Уэлш: Да может хватит, наконец?! Хватит?! Не достаточно ли того, что ты ходишь кругом и торгуешь самогоном из-под полы?! Совсем не обязательно в добавление к этому вести разговоры о торговле своим телом?!

Гёлин: Мы просто шутим с вами, Отец.

Она ерошит волосы УЭЛША своими пальцами. Он отмахивается от неё.

(Обращаясь к Коулмэну) Надеюсь, у него не кризис веры опять? Это уже будет двенадцатый на этой неделе. Мы должны сообщить о нём Иисусу [Христу].