Александр Золотько - Князь Трубецкой

• Название: Князь Трубецкой
• Автор: Александр Золотько
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-84861-4

1812 год. Наполеоновское нашествие на Россию развивается вполне успешно для французов и их союзников. Вот-вот должна пасть древняя столица русского государства Москва. На поле битвы появляется новый полководец — князь Трубецкой. Он ведет на врага своих партизан, изящным взмахом офицерской шпаги направляя дубину народной войны. Даже самому Наполеону становится не по себе, а ведь он еще не знает, что в облике русского князя скрывается наш современник, подробно изучивший тактику и стратегию самого Бонапарта и владеющий методами ведения боевых действий XXI века…

---

Капитан поверил.

Или не поверил. Затаился, чтобы выжить, а потом… потом, когда предсказание Трубецкого сбудется, он примет решение. И не факт, что он станет играть по правилам, предложенным Трубецким. Слишком много риска. И не факт, что Александр, загнанный в глубины своей империи, не сломается и не встанет на сторону Наполеона с самыми непредсказуемыми последствиями. И Трубецкой потеряет свое единственное преимущество перед людьми этого мира… этого времени…

— Хотите жить, капитан? — спросил Трубецкой.

— Да, — мгновенно, без колебания ответил Люмьер. — Что для этого нужно сделать?

Вот так вот, господа. Мое отечество должно победить? Конечно, но если вопрос стоит так — будешь ли ты жить или умрешь на этой мызе, то судьба отечества, похоже, отходит с первой позиции приоритетов. Собственная шкура куда дороже. И можно торговаться. Даже нужно торговаться. И сама собой просится логическая схема: смерть здесь и сейчас не пойдет на пользу империи, а вот жизнь, выторгованная пусть и с потерями для чести, — это очень хорошо. Это позволит затем искупить вину, отдать все силы для торжества Франции… И жизнь спасти любой ценой теперь не подлость, офицера недостойная, а чуть ли не подвиг во славу и на благо…

Трубецкому показалось, что именно это он прочитал на бледном лице француза… или придумал все это за него. Важно не это, важно то, что капитан на самом деле хочет жить. Жить-жить-жить-жить…

— Мне нужны деньги, господин капитан, — сказал Трубецкой, с трудом подавив желание оглянуться на ротмистра, который, услышав эти слова, издал странный сдавленный звук, будто задохнулся от неожиданности. — У вас же есть с собой деньги, капитан? Вы же не просто так сюда приехали, вы даже с агентурой работаете… лазутчиков своих принимаете.

«С агентурой работаете, — мысленно передразнил себя Трубецкой, — нужно следить за своей речью, князь, а то так можно доболтаться и до резидентов с контрразведкой». Зачем удивлять окружающих странной лексикой? И ведь, черт побери, можно ляпнуть что-то совсем несвоевременное. Скажем, слово «стушевался» придумал господин Достоевский, а сказать сейчас — либо не поймут, либо…

— Деньги, господин капитан. Чтобы облегчить вам выбор, замечу, что инструменты, которые для нас готовили поляки, все еще раскалены… Не уверен, что по части пыток я могу составить конкуренцию покойному Збышеку, но полагаю, что сунуть раскаленную добела железку в ухо… или еще какое отверстие в вашем теле я смогу. Глаза опять-таки… Неприятное это зрелище, когда разогретый металл приближается к вашему собственному зрачку… все ближе и ближе… Вы скажете, капитан, где спрятали деньги для шпионов. После часа пыток — обязательно скажете. Тогда зачем доводить дело до пыток вообще? — Трубецкой резко опустил факел к лицу Люмьера, остановил его перед самым носом, даже чуть опалив его, Чуев сзади что-то протестующее крикнул, но рука подпоручика не дрогнула. — Итак… Деньги.

— Возле печки, под тряпкой… — сказал француз.

По щекам его крупными каплями стекал пот. В зрачках полыхало пламя.

— Ротмистр, сделайте одолжение, посмотрите. — Трубецкой не отодвинул факел, намекая, что врать французу не стоит. И лицо свое от огня капитан убрать не сможет — уже уперся затылком в стену. — Пожалейте пленного, Алексей Платонович… Ему очень страшно. Правда, месье Люмьер?

Француз выругался сквозь зубы. Ему бы сейчас хоть один шанс добраться до горла проклятого русского. Только один шанс… Хотя нет, не станет он рисковать. Пока есть хоть один шанс выжить, есть шанс, что, получив деньги, русский князь сохранит ему жизнь, капитан рисковать не станет. Затаит злобу, пообещает себе, что отомстит, но не станет бросаться в бой.

— Здесь, — сказал глухо ротмистр. — Золото и ассигнации. Много.

— Пусть все это побудет пока у вас, господин ротмистр, — сказал Трубецкой. — А мы продолжим.

— Но вы же обещали… — начал француз и осекся, говорить сейчас об обещаниях не стоило.

— Та-ак… — протянул Трубецкой. Можно было убрать факел от лица Люмьера, продемонстрировать, так сказать, прогресс в переговорах и свою добрую волю, но лучше удерживать капитана в подвешенном состоянии. Он начал говорить — дать ему возможность продолжить, не уменьшая давления на психику. — Теперь мне нужно от вас слово. Вы меня понимаете? Понимаете, что я имею в виду? Пароль. Пропуск для проезда.

Француз дернул щекой — у него сейчас сильнейший соблазн соврать. Дать ложный пароль и позволить русским подохнуть в скоротечной схватке с первым же жандармским разъездом. Быть зарубленными или проколотыми штыками… или застреленными — какой шикарный и соблазнительный набор вариантов… Ну как тут выбрать…

— Не стоит делать глупостей, — сказал Трубецкой, не отрывая взгляда от лица капитана. — Я, может, и поверю вашей лжи, но вы поедете с нами, имейте в виду. О свободе… немедленной свободе речь ведь не шла… Я не обещал, что отпущу вас, вон, у меня за спиной ротмистр Чуев, он и сам не врет и мне не даст соврать в вопросах чести. Не было обещания свободы, было только обещание жизни… Итак, мне нужно слово…

— Аустерлиц, — прошептал капитан.

— Громче, я не расслышал! — потребовал Трубецкой.

— Аустерлиц! Черт бы вас побрал! — выкрикнул Люмьер. — Аустерлиц! Что вам еще нужно? Что?

— Все, — пожал плечами Трубецкой, убирая факел. — Больше ничего мне от вас не нужно. Вы будете жить. В смысле — я не стану вас убивать. Я даже забирать вас с собой не буду… честное слово… Княжеское слово чести.

Француз закрыл глаза. Кажется, он плачет… Ничего, есть моменты, когда плакать не стыдно.

— Ротмистр, ступайте к повозке и зарядите оружие, — сказал Трубецкой таким тоном, будто имел право приказывать. И ротмистр вышел, не возразив, то ли признавая это право за князем, то ли не желая спорить с неприятным человеком. — Я скоро выйду следом.

Трубецкой переложил факел в левую руку, в правую взял эфес сабли.

— Что теперь? — спросил капитан, не открывая глаз. — Я еще что-то должен сказать? Поблагодарить вас?

— Нет, что вы. Все закончено, все обещания даны… Кстати, мы ведь с вами не будем рассказывать о произошедшем здесь? Ваши бумаги с записями я, пожалуй, сожгу, то, что вам рассказывал ротмистр, особой тайной не является, а вот вы… вы разболтали мне многое в обмен на жизнь…

— Пароль?

— Ну почему же… — Трубецкой усмехнулся, надеясь, что усмешка получится многозначительной и мерзкой. — Вы мне рассказали много чего… Например…

Трубецкой кратко изложил диспозицию французских войск, перечислил, кто и куда сейчас движется, упомянул вскользь о ближайших планах Наполеона, у Трубецкого была хорошая память, а Дед старательно вколачивал в него эту информацию, требовал, чтобы все, плоть до мелочей, закрепилось в памяти Трубецкого. Это пригодится, говорил Старик. Это и пригодилось.

Выражение лица француза изменилось — от высокомерия к отчаянию через изумление.

— Откуда… Откуда вы это знаете? Даже я…

— Даже вы этого не знаете? — засмеялся Трубецкой. — Но это знаю я. В штабе… в свите вашего императора слишком много людей, которые видят в войне возможность обогатиться. Немного денег — и со мной делятся информацией. Более того, я имею возможность сравнивать, определяя, не врут ли мне французские генералы…

Капитан скрипнул зубами и снова закрыл глаза.

— Так мы не будем никому рассказывать о том, что произошло здесь?

— Не будем… — сказал француз.

— Тогда так… — Трубецкой вздохнул.

Вот сейчас придется делать выбор. Один из вариантов… нет, не будущего человечества, а всего лишь ближайшего будущего самого Трубецкого. Он выберет себе роль… одну из тех, которые готовились… будут готовиться через двести с лишним лет Дедом и всеми этими старцами и специалистами, там, в будущем…

Снаружи раздался свист — ротмистр готов ехать, а заходить в дом не желает. И бог с ним.

— Значит, мы будем придерживаться версии, по которой вы и ваши польские друзья попали в засаду, были настигнуты разведкой гусар, в жаркой схватке погибли все гусары, кроме ротмистра Чуева, меня и вас. Вы сражались героически, и если бы не ушиб головы и рана на лице…

— Какая рана? — вырвалось у француза.

— А вот эта… — Трубецкой резко провернул кисть правой руки, сабля прочертила блестящую дугу и рассекла щеку Люмьеру, от правого глаза к подбородку.

Француз вскрикнул, зажимая рану. Не заорал от боли и страха, а именно вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от боли.

— Покажите, — потребовал Трубецкой.

Капитан убрал руки от лица — кровавая полоса пересекала правую бровь и тянулась к подбородку, чудом не зацепив глаз. Даже веко, кажется, было оцарапано.

Черт, подумал Трубецкой, нужно все-таки приноровиться к этому захваченному телу, хотел ведь всего-то оставить царапину, но рука двигалась не так, как ему хотелось. Ничего, шрамы украшают французских капитанов. И будет что показать в штабе в довесок к рассказу.