Зинаида Чиркова - Граф Никита Панин

• Название: Граф Никита Панин
• Автор: Зинаида Чиркова
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012010-9

О жизни одного из крупнейших российских государственных деятелей XVIII в. Никиты Ивановича Панина (1718–1783) рассказывает новый роман З. К. Чирковой.

---

«Умно, — думал Панин, — но Калинкин мост важнее…»

Через Калинкин мост был единственный путь из Петербурга в Ораниенбаум. Император, засевший в Ораниенбауме, мог послать свои голштинские войска в Петербург и не обошлось бы без кровопролития. Потом он узнал: к Калинкину мосту подъехал лейб-кирасирский полк, особенно любимый императором, едва только конногвардейцы заняли мост. Баталия предстояла жестокая — один эскадрон против целого полка. Гвардейцев истребили бы в несколько минут. Но сами же лейб-кирасирцы присоединились к эскадрону, арестовали своих командиров и отправились к Зимнему присягать императрице. Опоры у императора уже не было — все его войска восстали против него…

Как же надо было восстановить всех против себя, если даже его любимое детище — лейб-кирасирцы, ведомые немцами: Фермиленом, Будбергом, Рейзеном — встали на сторону Екатерины!

Военные действовали быстро и четко. Надо было обезвредить и принца Георга-Людвига, дядю Петра III и Екатерины, жестокого и бессердечного немца, ненавидевшего русских. Петр сделал принца Георга своим главнокомандующим, и тот готовился в датский поход командовать русскими. Едва принц заслышал шум на улицах и подозрительное движение, как отправился к немцу же, генерал-полицмейстеру Корфу. «Что это», — спрашивал он у человека, который обязан наблюдать за порядком в городе, и Корф в недоумении пожал плечами: «Не знаю…»

Офицер с командой солдат арестовал Корфа, а принца под караулом отвел в собственный дворец. Корф был доставлен к императрице и, конечно, тут же присягнул, а к вечеру уже сделался сенатором. Принц же дней десять просидел под арестом, наблюдал, как разграбили и разнесли все в его дворце, но потом был отпущен Екатериной в Голштинию, да еще и получил сто тысяч рублей на проезд…

Но за исключением грабежа в доме принца — солдаты мстили ему за жестокое и презрительное отношение — нигде не было буйства и раззора. Кабаки все открылись, вино и водка давались бесплатно, но караулы усиленно предотвращали беспорядки, и город сохранял спокойствие…

Панин бродил среди дворцовых людей и присматривался ко всему. Как походил нынешний переворот на тот, двадцатилетней давности, возведший на престол его Елизавету! Так же, как и она, стояла посреди залы сияющая, радостная Екатерина, так же толпились вокруг блестящие придворные. Только вот сама Екатерина не походила на Елизавету ничем — низенькая, дородная, в темном скромном платье, закрытом наглухо, до самой шеи.

Он пробирался к ней.

— Если уж походить на Елизавету, — шепнул он ей, — то надобно переехать в старый дворец, у Полицейского моста…

Екатерина только взглянула на него и сразу же раздался ее голос:

— Надобно переехать в старый дворец, к Полицейскому мосту…

Она сразу оценила предложение Никиты Ивановича — старый дворец удобнее охранять, а новый, Зимний, да к тому же подправленный и достроенный Петром, мог подвергнуться нападению с Невы. Да и гвардия еще помнила старый дворец, где последние дни провела Елизавета.

Совет хорошо и вовремя сделан. Стоило напомнить гвардии, что она — преемница Елизаветы и что наступает время русских.

Она вышла к поданной карете и не узнала гвардии — без всякого приказа, по собственному побуждению, каптенармусы на особых фурах привезли старые елизаветинские мундиры, и солдаты мигом переоделись. Со злобой и яростью бросали они в пыль и грязь ненавистные прусские мундиры, топча и раздирая их.

Но мысль важная, поданная Паниным, оказалась и не совсем дельной — политически обоснованной, но житейски непригодной — дворец был пуст: ни мебели, ни посуды, ни даже шаткого стула. Пришлось позаимствовать все это у графа Строганова — его дом высился по другую сторону Полицейского моста.

Вслед за императрицей Панин доставил наследника в покои старого дворца.

И опять шум и гам, совещание за совещанием. Важные чиновники и сановники, Сенат и Синод, и среди них Никита Иванович, незаменимые и деятельные Орловы задумались об одном: что же дальше? Да, Екатерину провозгласили, но Петр жив, находится в Ораниенбауме, под его началом и командой войска, ему присягали. Стало быть, надо озаботиться присягой всех войск, а особенно тех, что находятся в Лифляндии и уже готовы выступить в датский поход. Если Петр сообразит воспользоваться этими войсками, не миновать междоусобной войны. Указы и листы для присяги надо еще напечатать, но уже сейчас надо послать гонцов к войскам, уведомить о Перевороте и доставить приказы войскам под командой Захара Чернышова, генерал-аншефа Румянцева, шефам и командирам полков с предписанием немедленно привести войска к присяге. Словом, дел хватало, и все более широкий масштаб забот охватывал Екатерину и ее окружение…

Но был один вопрос, который занимал все умы: что делать с императором, низложенным, но живым и пребывающим в Ораниенбауме? И опять Панин подсказал Екатерине простой выход — арестовать, посадить в Шлиссельбург, именно туда, где находится другой бывший император — Иоанн, а того перевести в Кексгольм. Приказ об этом тотчас отдали майору Савину, и тот отправился в крепости привести помещения в надлежащее для бывшего императора состояние…

Стали прибывать лица из окружения Петра. Первым приехал канцлер Михайла Илларионович Воронцов. Он уговорил императора отправить его, канцлера, к Екатерине, «усовестить» ее и честно попытался выполнить свою миссию. Однако она раскрыла окно, показала Воронцову на море голов перед дворцом и торжественно ответила на его упреки:

— Вы видите — не я действую: я только повинуюсь желанию народа…

Канцлер тут же присягнул Екатерине.

Один за другим бежали от Петра его приближенные — князь Трубецкой, граф Шувалов, уполномоченные Петром в случае нужды убить Екатерину. Они, однако, предпочли принести верноподданническую присягу.

К концу дня появились и другие перебежчики — они заявляли, что Петр не в состоянии предпринять что-либо путное, действительное, что его охватила паника, что он не способен всерьез воспринимать ситуацию. Екатерина решила идти на Петергофа чтобы одним ударом вырвать у Петра победу…

— Оставляю вас у кормила, господа, — сказала она сенаторам, — вы в мое отсутствие — «верховное правительство». Заседайте постоянно, день и ночь, извещая меня возможно чаще.

И Сенат заседал день и ночь рядом с комнатой, в которой поместился наследник престола со своим воспитателем и самым доверенным лицом Екатерины — Паниным…

Никите Ивановичу было очень удобно такое размещение, с совещания шел он приглядеть за ребенком, около которого находились и доверенные слуги. На его совести лежала жизнь и спокойствие великого князя, и он старался возможно лучше выполнять возложенную на него миссию.

В комнате Павла не только не оказалось кровати, но даже стола или хоть худого стула. И Никита Иванович отправился во дворец Строганова, находившийся как раз напротив императорского, у Полицейского моста.

Самого Строганова не оказалось дома, он в это время сопровождал Екатерину в ее походе на Ораниенбаум. Никиту Ивановича провели на половину графини Строгановой, двоюродной сестры фаворитки Петра.

К нему вышла высокая красивая молодая женщина, и Никита Иванович изумился — так похожа она была на Елизавету — те же золотые волосы, те же округлые белые руки, та же нежная ослепительная кожа с легким румянцем во всю щеку, точеная шея дивной белизны.

Он не знал ее раньше: она больше бывала при дворе великого князя Петра, а потом и императора. Но слышал, что Елизавета отдала девушку замуж против ее воли за наследника несметных строгановских богатств.

— Осмелюсь просить об одолжении, — поклонился Никита Иванович, — события так развернулись, что императрице пришлось поселиться в совершенно пустом дворце, а к тому же и наследник теперь в комнате без единого стула…

— Не ошиблась я — вы Никита Иванович Панин, воспитатель великого князя? — ответила вопросом на вопрос Анна Михайловна Строганова.

— Имею честь засвидетельствовать вам свое почтение, — снова слегка поклонился Панин. — Раньше я вас не видел, но наслышан много еще от матушки Елизаветы…

— А что ж вы не в походе? — снова спросила Анна Михайловна.

— Стар я для похода, да и наследником озабочен, вот и теперь достаю, где можно, хоть какую мебель да посуду…

— Господи, да для сына Петра Федоровича все, что угодно. Пришлю и мебель, и посуду, а провизии надобно?

Никита Иванович во все глаза разглядывал Анну. Как похожа она на первую его и единственную пока любовь — на Елизавету, как хороша. И это неудивительно, ее мать, Анна Кирилловна Скавронская, приходилась Елизавете двоюродной сестрой.

— Да вы присядьте, — жестом Анна показала на мягкий пуф и сама устроилась на небольшом канапе.