Зинаида Чиркова - Граф Никита Панин

• Название: Граф Никита Панин
• Автор: Зинаида Чиркова
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012010-9

О жизни одного из крупнейших российских государственных деятелей XVIII в. Никиты Ивановича Панина (1718–1783) рассказывает новый роман З. К. Чирковой.

---

— Неплохо было бы и поблагодарить Никиту Ивановича за честь и драгоценный подарок, — нашелся Строганов.

— Ой, простите, Никита Иванович, что это я, — сконфузилась Анна. — Покорнейше вас благодарю за столь дивный «хлеб-соль»…

Никита Иванович поцеловал ей руку и в смущении отошел. Этот бриллиант требует прекрасной оправы, думал он, в оправе плохой он и не сияет, и лучей от него немного…

Словно бы извиняясь за сделанную ею ошибку, Анна Строганова позволила, в нарушение всего ранее расписанного этикета, вести ее к столу Никите Ивановичу, усадила рядом с собою. Он чувствовал неловкость и смущение, его плечо почти касалось ее плеча, и влюбленного бросало то в жар, то в холод. Эта женщина словно околдовала его. Но это и неудивительно, такая красавица, она все больше напоминала ему Елизавету царственностью осанки, гордой посадкой головы, а когда Панин вспоминал, как она танцевала, какую гибкость и грацию обнаружило ее тело, он и вовсе готов был прослезиться, что сидит рядом.

Слегка повернувшись к нему, Анна спросила:

— Как продвигается мое дело?

— Боюсь, что слишком медленно, — ответил Никита Иванович, — святейший Синод строжайше против…

— Покойный император мог решить это в несколько дней, — с горечью сказала Анна.

Никите Ивановичу хотелось возразить: за то и поплатился короной, но он ничего не ответил, только пожал плечами.

— Но вы предпримете усилия? — опять спросила Анна.

— Всенепременно, — тихонько ответил он.

Он так хотел выполнить просьбу Анны! Но Екатерина только презрительно оттопырила губу, когда он доложил ей о желании Строгановой.

— Александр Сергеевич — добрый хороший человек, — сказала она, — или госпожа Строганова надеется, что вернутся прежние времена, когда император хотел всех разженить да вновь поженить?

Она знала, что Анна слыла защитницей и поклонницей Петра III и критиковала все ее нововведения. Но, пока она не мешала ей, Екатерина не преследовала Анну, родовитую и обладающую большим влиянием в свете. Царица только попеняла отцу, канцлеру Воронцову, что плохо воспитал дочь, если та хочет развестись с Богом данным мужем.

Александр Сергеевич был за столом весел и разговорчив. Он шутил и рассказывал истории, весело смеялся, был радостен и счастлив…

— Мой шут опять разыгрался, — сердито заметила Анна.

— Императрица считает его добрым и хорошим человеком, — сказал Никита Иванович.

— Императрица, — Анна сказала это так презрительно, что Никита Иванович понял — никогда в ней не исчезнет ненависть к принцессе Цербтской.

— Не продолжайте, — прервал он ее, — не стоит за омарами и токайским обсуждать достоинства и недостатки отдельных персон…

Анна поняла намек.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — словно ответила она на тайные мысли Панина, — докатится до ушей Екатерины, и я пропала…

— Мне ведь и обратиться не к кому, — с горечью произнесла Анна тихонько, она тоже боялась, что ее слова будут услышаны кем-нибудь за столом. Но все были заняты отменной едой, возглашаемыми здравицами и никому до них не было дела.

— Но отец — канцлер, всесильный человек, — возразил Никита Иванович.

— Он и слышать не хочет, — ответила Анна, — да и что я могу привести в довод — только то, что противен он мне? Так ведь и он насильно был венчан — приказала матушка Елизавета, вот и женился. А меня кто спросил — отец на седьмом небе был, что дочка за такого богача пойдет, мать тоже радовалась.

— Существует же обряд, церковь венчает, ваше «нет» под венцом, и брак не состоялся бы, — возразил Никита Иванович.

Она расхохоталась.

— Из двух зол выбирают меньшее, — сказала она, — Сибирь, каторга или венец. А не то язык урезали бы да кнутом еще исполосовали…

Никита Иванович согласно кивнул головой. Да, в обычае было — не спрашивать воли девицы, не обращать внимания и на возражения жениха. Хочешь не хочешь — женись… Суровы дедовские законы, мрачен и нынешний домострой.

— А вы почему не женились? — полюбопытствовала Анна. — Али суженую не встретили?

Как ответить ей на это? Действительно, встретил суженую, да не мог жениться — слишком высоко стояла, тосковал по ней столько лет, и перед ее смертью с ней свиделся. А теперь — тоже нет женщины, к которой бы прикипело сердце. И чуть было не сказал ей, что запала Анна в его душу, да решил, что не стоит — играть его страстями нельзя давать повод никому.

— Вот за вас я бы пошла, — пошутила Анна. — Вы — человек положительный, не то, что мой шут…

— Шутите, да не зашучивайтесь, — засмеялся Никита Иванович. А у самого больно екнуло сердце. И тотчас одернул себя — сладка Маша, да не наша…

— Почему вы, Никита Иванович, почти никогда ко мне не заходите? — вдруг спросила Анна. — Даже с визитом. Ко мне многие ездят, у меня и ход отдельный, и Строганов никогда на моей половине не появляется…

— Не хочу пополнять собою стадо баранов, — отшутился Панин, — и как бы госпожа Строганова не подумала, что ухаживать за ней начну.

— Да я госпожа Строганова только по несчастью, — снова посерьезнела Анна. — А что до стада баранов, это вы правы, только и есть, что флирт да разговоры о любви, а серьезным словом и перекинуться не с кем…

— Считаете, подхожу для этой роли — серьезные разговоры вести?

— Комплименты не делаете, подарки прекрасные носите, ничего о себе не говорите — загадочный человек, а говорят, всей политикой заправляете…

— Политикой всей у нас государыня матушка занимается, я так, на подхвате, — отшутился Панин, — да вам серьезные разговоры, я полагаю, ни к чему вести…

Она посмотрела на него, повернувшись так, что лица их оказались почти вровень. Взглянула так, что у него перехватило дыхание и он замер. Еще секунда и впился бы губами в этот чувственный рот, зацеловал…

Но он пришел в себя.

Анна отвернулась, и больше взгляда ее он не видел. Сидел, охваченный пламенным желанием, нагнув голову к тарелке. Вкусная еда отвлекла его, и они больше не разговаривали…

Опустив голову, уткнувшись в свою тарелку, Никита Иванович все думал о ее словах — спроста, шутя или серьезно высказала она это. Так бы сидел и сидел около нее, даже ни словом не обмолвившись, хорошо, грустно, отрадно. Но краем глаза увидел, как в боковую дверь вошел гонец-курьер в армейской походной форме, подлетел к нему лакей в белых перчатках и сразу почтительно подвел к Панину.

Курьер подал пакет, густо усеянный сургучными печатями. Никита Иванович сломал печати, прочел и тут же встал:

— Прошу прощения, всепокорнейше прошу простить, — повернулся ко всему длинному столу, отыскал глазами канцлера, поклонился слегка, — честь имею кланяться…

И быстрыми шагами вышел в дверь. Анна с недоумением поглядела ему в спину и занялась шейкой омара…

Никита Иванович вернулся во дворец и внимательно еще раз ознакомился с депешей, присланной комендантом Шлиссельбургской крепости Бередниковым. Случилась «шлиссельбургская нелепа» и до того оказалась невероятна, что Никита Иванович и поверить не мог, чтобы бунт по освобождению Иоанна Антоновича мог затеять лишь один человек.

«Секретная миссия» по наблюдению за узником крепости поступила в главное заведование Никиты Ивановича сразу после переворота. Приставами, жившими в одном каземате с принцем Брауншвейгским и бывшим императором, коронованным в двухмесячном возрасте, назначены были капитан Власьев и поручик Чекин. Каждую неделю читал Никита Иванович их донесения о здоровье узника, о его особых прихотях и поведении. До сих пор ничего интересного в этих донесениях не было. Неизменно содержали они одно и то же — безымянный колодник жив и здоров, а прочего ничего за ним не наблюдается.

Екатерина подтвердила указ, данный еще Петром III, — живого в руки никому не отдавать.

Инструкция эта, подписанная Паниным, гласила:

«Ежели паче чаяния случится, чтоб кто пришел с командою или один, хотя б то был комендант или иной какой офицер, без именного собственноручным ея императорского величества подписанием повеления или без письменного от меня приказа, и захотел арестанта у вас взять, то оного никому не отдавать и почитать все то за подлог или неприятельскую руку. Буде же так сильна будет рукам, что опастись не можно, то арестанта умертвить, а живого в руки никому не отдавать. В случае же возможности, из насильствующих же стараться ежели не всех; то хотя некоторых захватить и держать под крепким караулом и о том репортовать ко мне немедленно через курьера скоропостижного».

Власьев и Чекин точно выполнили инструкцию. Они убили Иоанна Антоновича, когда увидели, что никакой возможности «опастись» нет…

Капитан и поручик сами были узниками — они не могли выходить из крепости, не могли ни о чем разговаривать ни с кем, питались вместе с Иоанном Антоновичем, и смертельно опротивела им их служба. Не раз и не два просились они помилосердствовать и заменить их, на что Панин неизменно отвечал: «Я не сумневаюся, что вы, находясь в вашем месте, претерпеваете долговременную трудность от положенного на вас дела, однако ж памятую и на то, что вам обещано скоро окончание вашей комиссии. Извольте взять еще некоторое терпение и будьте благонадежны, что ваша служба тем больше забыта не будет, а притом уверяю вас, что ваша комиссия для вас скоро кончится и вы без воздаяния не останетеся. Всегда ваш доброжелательный слуга Н. Панин».