Евгений Штейнберг - Индийский мечтатель

• Название: Индийский мечтатель
• Автор: Евгений Штейнберг
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1956

Книга для детей старшего и среднего возраста о приключениях русских посланников в Индии в конце XVIII начале XIX веков.

---

— И пусть не забудет захватить с собой свои украшения, — напомнил Чанд.

— Но что же будет со мной? — забеспокоилась старуха. — Хозяин меня со свету сживет, когда увидит, что птичка улетела.

— Можешь уйти вместе с Кавери, — посоветовал Чанд. — Мы тебя спрячем.

— Нет, я уже стара и хочу отдохнуть. Если Кавери подарит мне что-нибудь, я покину этот шумный город и вернусь на юг, в свою деревню.

— Это твое дело, — согласился Чанд. — Кавери о тебе позаботится. Разве она не щедра и не великодушна?

— О да! Я никого не встречала добрее ее.

* * *

Дайя все передала Кавери. В порыве радости и восторга девушка горячо обняла ее. Та, конечно, не преминула воспользоваться благоприятным моментом, чтобы попросить вознаграждения.

— О, разумеется! — воскликнула девушка. — Вот возьми!

Вынув из шкатулки несколько изумрудов, она протянула их старухе.

Дайя рассыпалась в благодарностях и благословениях. Затем, обливаясь слезами, она стала прощаться с девушкой. Пожалуй, лучше заблаговременно уйти. И старуха исчезла…

Наступил условленный час. Кавери ждала одетая. Шкатулка с драгоценностями была приготовлена на столике рядом. Этого хватит на долгую безбедную жизнь ей с братом… А Суон-сахиб? Может быть, теперь, когда она будет выступать в его театре, он переменится к ней? Может быть, забудет… другую женщину?..

Она услышала шопот. Кто-то произнес ее имя… Кавери осторожно выглянула на веранду; в густой темноте ночи она с трудом различила какую-то фигуру.

— Сону! — тихо позвала девушка.

— Я! — откликнулся брат. — Ты готова?

Кавери обернулась, чтобы взять со столика приготовленную шкатулку, и увидела… Джекобса.

— Закрой дверь! — приказал он. — Ни шагу дальше!

Кавери остолбенела от неожиданности. Джекобс захлопнул дверь, выходившую на веранду, и выхватил у девушки из рук шкатулку. В тот же миг он получил сзади могучий пинок пониже спины и полетел на пол. Шкатулка выпала из его рук, камни рассыпались по полу…

Пинок был нанесен в то самое место, куда боцман Уилльямс одиннадцать лет назад ударил индийского мальчика на палубе корабля «Родней»… Впрочем, это была вовсе не месть, и вряд ли Сону теперь вспомнил об этом. Просто он спасал сестру, вот и все!

Сону толкнул девушку на веранду, Чанд схватил ее за руку, и они побежали к подкопу. Оторопевший Джекобс ринулся на Сону. Оба уже были на веранде. Меткий удар в скулу — Джекобс пошатнулся, но удержался на ногах.

Собрав все силы, англичанин ударил противника ногой в живот. Сону упал. Джекобс бросился, по ступеням вниз.

Чанд держал за руку Кавери, помогая ей спуститься в подкоп. Джекобс рванул Кавери к себе.

Чанд попытался выбраться из ямы, но это ему не удалось, ноги скользили по глинистой почве. Джекобс толкнул Кавери к веранде. Она упиралась… Англичанин схватил ее за горло… Не помня себя, девушка рванула из-за пояса кинжал и что было силы нанесла удар. Джекобс зашатался и опустился на землю.

Чанд был уже наверху; он помог девушке спуститься в подкоп, а сам снова бросился к веранде:

— Сону!

Сону шел ему навстречу. Он двигался медленно: видимо, каждый шаг стоил ему больших усилий.

— Ранен? — шопотом спросил Чанд.

Он обнял друга и, осторожно поддерживая его, повел вниз…

Дверь в опустевшую спальню осталась открытой. Воцарилась тишина.

На пороге снова появилась старуха. Она зажгла свечу, вышла на веранду, спустилась во двор. Увидев лежавшее на земле окровавленное тело, осмотрела его, покачала головой, снова поднялась на веранду и стала аккуратно собирать сверкавшие на полу красные, белые, зеленые, голубые камешки.

* * *

— Молодцы! — сказал Лебедев, с любовью поглядывая на Сону и Чанда. — Хорошо иметь таких друзей, не правда ли, Кавери? Вот они и освободили тебя.

— Мы освободили ее, учитель, но драгоценности остались там. — Сону с грустью смотрел на Лебедева.

Герасим Степанович положил руку на плечо юноши.

— Не горюй, мальчик! — сказал он с легким вздохом. — Значит, не судьба восстановить театр…

— Лучше бы мне остаться в неволе! — прошептала Кавери.

— Вздор! — сказал Лебедев строго. — Я рад, что ты выпорхнула из клетки. Боюсь только, что этот негодяй будет тебя преследовать.

— Нет, — сказала Кавери, — он уже не станет преследовать…

Лебедев вздрогнул:

— Что произошло, Сону? Уж не ты ли?

— К сожалению, нет, учитель.

— Это сделала я, — тихо сказала Кавери.

— Ты?.. Зачем? Разве нельзя было иначе?

— Я думаю, это справедливо. Это — возмездие!

— Он был подлым человеком, — сказал Лебедев задумчиво, — не мне сожалеть о нем. Однако теперь вам нельзя здесь оставаться… Ни одному из вас!

Чанд предложил:

— Пойдем к Гопей Подару, он нас спрячет.

Герасим Степанович покачал головой:

— Это годится только на короткое время, на одну ночь, а потом нужно уехать далеко, чтобы вас не могли разыскать… О! — воскликнул он. — Я уже знаю! Отправляйтесь с моим письмом к Рам Мохан Рою, он живет в Бенаресе. А теперь торопитесь, полиция может явиться очень скоро!

* * *

Герасим Степанович отправился в контору стряпчего Тирелла Сэлби и дал ему поручение: найти человека, который пожелал бы приобрести театр.

— Это не составит большого труда! — воскликнул Сэлби. — Завтра он будет у вас.

Покупателем оказался не кто иной, как старый знакомый Лебедева мистер Томас Говард. Впрочем, он сообщил, что приобретает театр не для себя, а для своего брата, Марка Говарда, недавно прибывшего из Англии.

— Искренне сожалею, дорогой мистер Лебедев… — сказал он своим сладеньким голоском, по обыкновению прикладывая обе руки к сердцу. — Искренне сожалею о ваших неудачах… Но скажу откровенно: я это предвидел. Вы мечтатель, сэр, а мечтателям нельзя владеть предприятием. Собственность — вещь серьезная, она требует почтительного отношения к себе… Поверьте, что я… то-есть мой брат Марк сумеет правильно распорядиться вашим театром. Театральное дело в этой стране имеет огромное будущее, и оно должно находиться в хороших, опытных руках! Поэтому я… точнее, мой брат… намерен также приобрести увеселительный сад, принадлежавший этому бедняге, Джекобсу… О, какое ужасное и прискорбное событие, не правда ли, сэр! Выяснилось, что его убила девчонка-танцовщица вместе со своей старухой-дуэньей. Обе скрылись, захватив золото и драгоценности… Да, покойник был оборотистый малый, но слишком вульгарен и груб… Наступают новые времена, сэр. Современная коммерция нуждается в людях широких взглядов, тонких и обходительных. Полагаю, вы согласитесь со мной, сэр?

После этого пространного предисловия Говард перешел к делу. Он предложил за театр, с костюмами, декорациями и прочим имуществом, немногим больше трети настоящей стоимости. Лебедев не стал торговаться — он так устал, что хотел только поскорее разделаться со всеми хлопотами. Сделка была заключена тут же; на ее юридическое оформление потребовалось еще несколько дней.

Когда новый владелец театра вместе со своим братом явились осматривать приобретенное предприятие, их ждал у входа живописец Джозеф Баттл.

— Поздравляю, мистер Говард! — Он льстиво улыбался. — Желаю всяческих успехов! Надеюсь, не забудете о человеке, который помог вам достигнуть желаемого? Я прошу не милостыни, сэр, я только…

— Послушайте, Баттл, — презрительно процедил Говард, — вы, кажется, считаете меня простофилей, подобным этому русскому чудаку? Проваливайте ко всем чертям, пока вас не усадили за решетку!

И он величественно вошел в распахнутые двери опустевшего театра.

XV Прощай, Индия!

Герасим Степанович сидел в одном из портовых кабачков. Здесь его хорошо знали — и хозяин и многие посетители. На деревянном столике стояла бутылка джина, рядом на плетеном блюде — фрукты…

Не спеша потягивая джин, слегка разбавленный водой, он, повидимому, мало следил за происходящим вокруг. Иногда к столику подходили какие-то люди… Таверна эта была третьеразрядной, люди с положением и средствами там не бывали.

— Доброго утра, мистер Суон! Хэлло, мистер Суон! Как поживаете, мистер Суон? — слышались приветствия.

Герасим Степанович отвечал усталой улыбкой, вялым рукопожатием. Некоторых из этих людей он вовсе не узнавал, но считал долгом учтиво говорить с ними.

За этот год Лебедев изменился, пожалуй, больше, чем за десять предыдущих…

Длинные прямые волосы, свободно падавшие на плечи, были наполовину седы, лицо изборождено глубокими морщинами, под глазами образовались круги. Взгляд, прежде такой живой, то загорался мрачным огнем, то вовсе тускнел и гас. Одежда на нем была плохонькая, выглядела неряшливо. Герасим Степанович и прежде не был щеголем, однако одевался чисто и опрятно; а теперь кафтан его был покрыт пятнами, белая шапочка потемнела от грязи, на чулках виднелись плохо заштопанные дырки. Все это производило впечатление грустной запущенности и свидетельствовало не только о бедности, но и об одиночестве. Так оно и было на самом деле.