Леонид Аринштейн - С секундантами и без… Убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов

• Название: С секундантами и без… Убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов
• Автор: Леонид Аринштейн
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98862-061-7

Между 1829 и 1841 г. – всего за двенадцать лет – Россия потеряла трех самых замечательных своих поэтов. 30 января 1829 г. трагически погиб Александр Сергеевич Грибоедов. Он был зверски растерзан толпой, напавшей на русское посольство в Тегеране. 27 января 1837 г. был смертельно ранен на дуэли Александр Сергеевич Пушкин. 15 июля 1841 г. был застрелен на дуэли под Пятигорском 27-летний Михаил Юрьевич Лермонтов.

Все трое жили, творили, действовали, как подсказывала им совесть, без оглядки на то, что их поступки могли стоить им жизни. Об этой удивительной внутренней связи поэтического дара и чувства чести и достоинства блестяще и увлекательно рассказывает в этой книге автор широко известной «Непричесанной биографии» Пушкина Леонид Аринштейн.

Глава о гибели Грибоедова в Тегеране написана на основе иранских и английских источников, впервые привлеченных автором книги к исследованию этой темы. В главах о гибели на дуэли Пушкина и Лермонтова использованы во всей полноте как материалы следствий, так и многочисленные письма и свидетельства современников.

Для самого широкого круга читателей.

---

Генри Уиллок провел в Персии более двадцати лет (с 1808 г.), он был секретарем при трех английских посланниках, сам неоднократно возглавлял британскую миссию в ранге поверенного в делах. В донесениях в Англию он стремился создать впечатление постоянной угрозы Персии со стороны России (см., например, донесения от 8 апреля и 3 октября 1819 г. и др.). Именно Уиллок, используя свое положение временного поверенного в делах в середине 1820-х гг., ложными посулами, подстрекательством и необъективной информацией спровоцировал русско-персидскую войну 1826–1827 гг. Люди, близко знавшие Уиллока, отзывались о нем, как правило, нелестно. Н. Н. Муравьев-Карский, упоминая об Уиллоке в записках за август 1817 г., характеризует его как «человека недальнего» (т. е. недалекого), душевно грубого; отмечает его сребролюбие и недоброжелательность[11]. Макдональд отзывался об Уиллоке еще резче, называя его «бессовестным интриганом», неоднократно упоминает о его лживости, вероломстве: «…не в его характере делать что-либо открыто и прямо, как подобает человеку благородному… Я мог бы предать гласности такие дела его здесь, в Персии, что его прокляли бы до конца дней…»[12]

Наконец, сэр Дж. Малькольм, генерал-губернатор Бомбея, в личном и совершенно секретном письме к генерал-губернатору Индии лорду Бентинку от 17 мая 1829 г. сообщал об Уиллоке следующее: «Когда несколько лет назад меня назначили посланником в Персию, я поставил условие, чтобы этого джентльмена ни в коем случае там не было. У него ни способностей, ни мужественности – умеет только лебезить да интриговать, и при этом – родственнички – клерки какие-то в Министерстве иностранных дел да поддержка м-ра Эллиса, незаконнорожденного брата леди Годрич…»[13]

Политические разногласия между группировками Макдональда и Уиллока усугублялись крайне неприязненными личными отношениями между Макдональдом и Кэмпбеллом, с одной стороны, и братьями Уиллоками и Макнилом – с другой. Уиллоки и Макнил интриговали как могли, чтобы не допустить Макдональда занять место английского посланника в Персии. Не вдаваясь в детали, заметим лишь, что Макдональд и Кэмпбелл были назначены первый посланником, а второй секретарем миссии в марте 1824 г., а прибыть в Тебриз и приступить к своим обязанностям им удалось только через два с половиной года – в августе 1826-го!

Со своей стороны Макдональд, наскоро приняв от Г. Уиллока дела английской миссии, на следующий же день отправил его в Англию в сопровождении «своего» человека – лейтенанта Дж. Александера.

Из записей Александера явствует, что по пути в Англию Уиллок сделал остановки в Константинополе и в Вене, где провел долгие консультации со сторонниками жесткого курса в отношении России – с британским послом в Турции Стрэтфордом Каннингом и послом в Австро-Венгрии сэром Генри Уэллесли, а также принял от них секретные донесения английскому правительству. По прибытии в Англию Уиллок развернул энергичную деятельность, направленную на дискредитацию Макдональда и его мирной политики. «У меня имеются неоспоримые доказательства, – писал позже Макдональд, – что он интриговал против меня все то время, что находился в Англии»[14].

Обстановка благоприятствовала интригам Уиллока: британская внешняя политика все более скатывалась к жесткому антирусскому курсу, главными выразителями которого стали в то время лорд Годрич, а затем Веллингтон и Элленборо. В июле 1827 г. Уиллок был приглашен в Сент-Джеймсский дворец, и Король торжественно возвел его в рыцарское достоинство «за особые заслуги перед Англией». В августе Годрич (зять Эллиса, покровителя Уиллока) стал премьер-министром Великобритании, а два месяца спустя, в октябре 1827 г., Уиллока отправили обратно в Персию. Перед отъездом он получил от английского правительства какие-то тайные директивы (Кэмпбелл упоминает об этом в письме к отцу – председателю Совета директоров Ост-Индской компании)[15] и весьма высокие полномочия (с тех пор Уиллок стал называть себя поверенным в делах Королевского правительства Великобритании – в противовес Макдональду, который был, как помним, посланником Ост-Индской компании).

Впрочем, в Персию Уиллок не торопился: от Лондона до Тебриза добирались тогда месяца полтора-два, Уиллок же потратил на дорогу год: большую часть этого времени он провел в Петербурге.

Надо сказать, что Генри Уиллок и его брат Джордж бывали в России не раз и не два, особенно в Закавказье и на Северном Кавказе, где вели откровенную разведывательную деятельность, причем за ними, судя по документам, велся почти столь же откровенный жандармский надзор[16]. Но на сей раз Уиллок занимался не столько (или, может быть, не только) шпионажем, сколько большой политической игрой. Он отрекомендовался английскому послу в Петербурге лорду Хэйтсбери и русскому министру иностранных дел Нессельроде поверенным в делах Его Величества Короля Великобритании в Персии и в качестве такового был представлен русскому Двору. Более того, он провел с Нессельроде серию переговоров, содержание которых осталось неизвестным, но после которых Нессельроде счел нужным уведомить Грибоедова, что вскоре в Тебриз прибудет новый английский поверенный в делах Уиллок и что с ним следует установить столь же дружественные отношения, что и с его предшественником Макдональдом.

Грибоедов был знаком с Уиллоком еще с 1819 г. и хорошо знал ему цену; знал Грибоедов и о распрях между Уиллоком и Макдональдом. Таких отношений, которые Грибоедов установил с Макдональдом и Кэмпбеллом, он никак не смог бы установить с Уиллоком. Макдональд делился с Грибоедовым даже конфиденциальной информацией. Напомним, в частности, что Макдональд показывал Грибоедову финансовые документы, раскрывавшие масштабы английских субсидий Шаху и его приближенным. С Кэмпбеллом Грибоедов сблизился еще во время Туркманчайских переговоров, о чем уже упоминалось выше, виделись они и в Петербурге, напомним, что именно Кэмпбелл, который вез в Персию секретные директивы нового правительства Веллингтона – Элленборо, конфиденциально предупредил Грибоедова о возможной для него в Персии опасности. Не исключено, что эту опасность Кэмпбелл как-то связывал с возвращением в Персию Уиллока; однако о том, что Уиллок намеревался объявить себя в Персии поверенным в делах и тем самым дезавуировать Макдональда, ни Кэмпбелл, ни Грибоедов еще не знали.

Получив в конце 1828 г. сообщение от Нессельроде об Уиллоке, Грибоедов принял беспрецедентно смелое решение: он решил предупредить Макдональда – посланника соперничающей державы – о планах его соотечественника Уиллока и тем самым дать английскому посланнику возможность эти планы расстроить.

Макдональд, получив предупреждение Грибоедова, принял необходимые меры и сумел расстроить замыслы Уиллока, одержав над ним победу, так сказать, в личном плане.

В политическом плане все обстояло намного сложнее. Одна из важнейших целей британской внешней политики в то время состояла, как известно, в том, чтобы добиться поражения России в русско-турецкой войне и тем самым существенно ослабить военно-политическое влияние России на Ближнем и Среднем Востоке. Английские резиденты в Турции и примыкающих районах были так или иначе привлечены к практическому осуществлению этой политики. Особая роль отводилась резидентам в Персии: если бы удалось спровоцировать новую русско-персидскую войну, то фронт борьбы России с мусульманскими государствами растянулся бы на тысячи километров – от Балкан до Каспийского моря – и вероятность поражения России, и без того изнуренной войной с Турцией, значительно бы возросла.

Правда, осторожный Макдональд продолжал убеждать английское правительство, что Россия все равно одержала бы военную победу и что британское влияние на Ближнем и Среднем Востоке оказалось бы в этом случае окончательно подорвано. Но к мнению Макдональда не очень прислушивались. Недалекий же и политически близорукий Уиллок рассуждал по-иному: он видел ближайшую выгоду от столкновения Персии с Россией и страстно желал, чтобы такое столкновение поскорее произошло. Уиллок понимал, что до тех пор, пока Макдональд и Грибоедов солидарны в своем стремлении сохранить в этом районе мир, никакого обострения обстановки ему вызвать не удастся. По-видимому, именно это соображение и послужило отправной точкой грандиозной провокации против Грибоедова.

В общих чертах смысл провокации против Грибоедова вырисовывается довольно ясно: любой скандал, любое устранение Грибоедова – не обязательно даже его гибель, – во-первых, послужили бы обострению русско-персидских отношений и создали бы предпосылки для развязывания очередной войны; во-вторых, устранение Грибоедова разбивало мирный альянс с Макдональдом и лишало содержания мирные усилия английского дипломата. Все это наилучшим образом способствовало бы осуществлению личных планов Уиллока – сместить Макдональда и занять его место (любопытно, что Уиллок, называвший себя в России «поверенным в делах», с момента прибытия в Персию в октябре 1828 г. ни словом не обмолвился о своих претензиях и терпеливо ждал своего часа).