Константин Евграфов - Николай Крючков. Русский характер

• Название: Николай Крючков. Русский характер
• Автор: Константин Евграфов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-42210-4

В советском кино Николай Крючков – фигура знаковая и эпохальная. Как Жан Габен – во французском. В молодости ему доставались роли «парней с рабочей окраины» – бойкие, задорные, романтичные («Трактористы», «Парень из нашего города»). В зрелые годы это были образы современников – разнохарактерные, но всегда психологически острые («Дело Румянцева», «Суд»). Под конец жизни – умудренные опытом старики («Горожане», «Осенний марафон»). Но в каждой роли, в любом фильме Николай Афанасьевич неизменно оставался самим собой. Казалось даже, он и не играет вовсе, а живет в кадре.

Не раз на страницах книги ее автор посетует: ну не способна бумага передать неподражаемую хрипотцу крючковского голоса! И все-таки Крючков и без того получился в книге живым. Заядлый рыбак, запевала и шутник, неутомимый труженик, артист всегда осваивал профессию героя, которого ему предстояло сыграть. Даже истребитель водить научился. Отсюда и естественность его экранных героев, их творческое долголетие.

---

Расстались они друзьями.

Рыбьи пляски

Сам заядлый рыбак, Крючков приохотил к рыбной ловле и свою жену. Но если Лидии Николаевне удавалось подцепить большую рыбину, то вытащить ее, как правило, было неразрешимой задачей. Схватка обычно заканчивалась тем, что Лидия Николаевна несколько минут любовалась лишь то головой этой рыбины, то хвостом, то верхними плавниками, после чего ни добычи, ни крючка с леской, а то и части удилища как не бывало. Зато с мелкой рыбешкой она справлялась без проблем. Проблемы были у Николая Афанасьевича. Ему приходилось насаживать наживку на крючок жены; снимать рыбу с крючка тоже входило в его обязанности.

Лидия Николаевна ловила час, другой и все ждала, когда же мужу надоест эта канитель и он скажет: «Ну что ты здесь мешаешься?! Не даешь человеку заняться своим делом…» Но на лице Николая Афанасьевича не было даже тени неудовольствия. И тогда она сама сматывала удочку и тихо уходила, оставляя его одного. Она очень быстро поняла, что мужа не очень-то интересует улов – он был равнодушен к рыбьим блюдам, ему нужно было остаться наедине с природой. Он чувствовал себя неуютно, если не мог видеть утренней или вечерней зорьки, водную гладь, если не слышал птичьего гомона или шелеста листвы. На рыбалке он сливался с природой, чувствовал себя ее частью. «Проспишь зорьку, – говорил он, – потеряешь день».

Обычно его видели сидящим с удочкой почти неподвижно. О чем он думал в эти минуты и часы, бог весть, но вот однажды он повел себя так, что его супруга серьезно забеспокоилась.

Николай Афанасьевич удил с пирса, и из окна номера в доме отдыха, где они жили, Лидия Николаевна увидела, что с мужем происходит что-то странное: он вдруг стал отбивать на дощатом настиле, как на эстрадной сцене, нечто вроде чечетки и при этом ходил этаким танцующим шагом от одного конца пирса до другого. Музыки слышно не было, и даже дятел на стучал, так что такт ему отбивать вроде было и не от кого.

Лидия Николаевна поспешила вниз и, когда уже подходила к пирсу, увидела, что ее муж сменил чечетку на некое подобие медленного вальса. Только вместо партнерши он крепко держал обеими руками круто изогнутое удилище и что-то хрипло шептал.

Леска была натянута как струна, а на другом ее конце широкими кругами ходила огромная рыбина. Чтобы не дать ей сорваться с крючка, Николай Афанасьевич повторял все ее немыслимые прыжки и пируэты.

– Подсак!.. – выдавил он наконец из себя.

Лидия Николаевна схватила подсак, до которого рыбак не мог дотянуться без риска упустить добычу, и общими усилиями они выловили красавца-леща.

И тогда Лидия Николаевна спросила:

– А что у тебя с голосом?

– Тебя звал на помощь… Голос сорвал. Лещ, наверное, от моего крика оглох, а ты не слышишь, – он с любовью посмотрел на присмиревшую рыбину и улыбнулся. – А как мы с ним танцевали! Куда там «Половецким пляскам»! Это же были классические «Рыбьи пляски»! Жаль, никто не видал…

Жена промолчала.

«Если бы я был тайменем…»

У Крючкова был свой принцип отбора сценария.

– Вот я открываю сценарий, читаю: «Долина. Идет дым». Нет, ребята, это не по мне. «Автомобиль вздымает пыль». Нет, ребята, в этом я сниматься не буду. «Раскинулось море широко…» О, вот это годится! Будет рыбалка!

Фильм «Поэт» Барнет снимал в Одессе. Там у Николая Афанасьевича была небольшая роль. Артистов и съемочную группу разместили в гостинице «Лондонская». А Крючков поселился в порту на барже: там можно было ловить рыбу прямо из иллюминатора.

– При малейшей возможности, – вспоминает Кирилл Столяров, – он старался уединиться, остаться наедине с природой. Для него природа была отдушиной от лжи, конъюнктурных сценариев, вымученных героев. Он был органичен и правдив в любой работе, поэтому даже халтурный сценарий преодолевал своим богатым духовным миром.

Как-то отец и сын Столяровы возвратились с кинофестиваля, который проходил в Монголии, и при встрече с Крючковым Сергей Дмитриевич стал рассказывать товарищу, каких красавцев-тайменей он ловил в монгольских речках. Видно было, что Николай Афанасьевич крепко позавидовал своему другу. Он вздохнул и спросил:

– А теперь куда собираешься ехать, Серега?

– Коль, – поделился Столяров-старший своими планами, – вот я сейчас сценарий пишу о Байкале, о рыбалке, о ловле тайменя. Может, поработаем вместе?

– С удовольствием! – загорелся Крючков. – Я у тебя консультантом буду. Я тебе о таймене столько расскажу!..

Договорились и расстались, довольные друг другом. А через некоторое время Столяров-младший снова встречает Крючкова.

– Слушай, старик, – говорит Николай Афанасьевич, – вот твой отец рассказывал про монгольского тайменя. А тут они пришли сами ко мне… эти… монголы. У нас, говорят, для тебя роль есть. Дрянь сценарий, старик, но поеду. Поеду, старик, – рыбалка прежде всего.

И он поехал.

Через какое-то время Кирилл опять встречается с Крючковым.

– Ну как Монголия, Афанасьич?

– А что? Жара тридцать градусов – вода кипит. Вот ты мясо рубаешь – мухи здесь, а мясо здесь. А потом мясо здесь, а мухи здесь. И должен тебе сказать, что потом слабит нежно, не нарушая сна: свистун-дмухановский идет всю дорогу… Ты о рыбалке? Ну что ты говоришь! Это была не рыбалка, а рыдание. Я его на берег, а он меня в воду! Часа два боролись.

И начался рассказ с хемингуэевскими подробностями: и как он леску ставил, и как таймень переливался всеми цветами радуги, и как он «мыша» делал (специальный крючок, обмотанный шерстью), и как таймень хватал этого «мыша»…

– Старик, – все еще переживал Крючков, – я такого «мыша» сделал!.. Ну, если бы я был тайменем, я за этого «мыша» дрался бы, старик! Красавец, старик! И вот на этого «мыша» я его и взял. На лунной дорожке!

О фильме ни слова. И тогда Кирилл не выдерживает.

– Ну а фильм-то как, Афанасьич?

– Фильм-то? А что фильм? Отыграл нормально. Только на премьеру не пошел. Пришли ко мне эти ребята… монголы. Звали. Не пошел. Нет, говорю, ребята, я ваше кино смотреть не пойду.

– Не обиделись?

– А чего им обижаться? Я договаривался играть роль и сыграл ее с полной отдачей. А смотреть эту ерунду я не подряжался.

Крючков сыграл в том фильме русского перевозчика, который переправлял через реку какого-то монгольского революционера. Действительно, охота на тайменя – это куда интереснее.

Закон есть закон

О Крючкове говорили, что он может поймать рыбу даже в дождевой луже. Его менее удачливые соперники, считающие себя профессионалами в рыбацком деле, порой не могли выудить даже в запретной зоне ни одной баклешки.

Однажды Николай Афанасьевич приехал в Астрахань, и с ним захотел познакомиться секретарь обкома партии. Познакомились, поговорили о том о сем, секретарь поинтересовался, как устроился народный любимец и нет ли у него каких-нибудь просьб.

– Есть, – ответил Крючков. – Нельзя ли организовать небольшую рыбалку?

– Чего проще! Завтра же с утра пораньше и организуем.

Крючков ушел, а секретарь вызвал инспектора рыбнадзора и сказал:

– Вот что, Максимыч. К нам приехал народный артист Николай Афанасьевич Крючков. Попросил устроить ему рыбалку. Завтра же с утра и отвези его, сам знаешь куда. Но учти: Крючков, говорят, азартный рыбак, а ты не дай ему увлечься. Хоть он и народный любимец, но закон есть закон, и не нам с тобой нарушать его. Иди. Потом доложишь, что и как.

На другой день рано утром моторка рыбинспектора с артистом на борту мчалась уже вниз по Волге к дельте. У проток инспектор чуть свернул к берегу и заглушил мотор.

– Вот здесь, Николай Афанасьевич, и попробуем начать.

– Вам лучше знать где, – не стал возражать Крючков и поинтересовался: – Что ловить-то будем?

– Стерлядку.

– Стерлядку так стерлядку, – не моргнув глазом согласился Крючков, хотя никогда еще ее не лавливал.

Но инспектор уже приготовил наживку, они встали по разным бортам лодки и сделали заброс. Не прошло и минуты, как лодка качнулась – это Николай Афанасьевич присел от неожиданности.

– Максимыч, я поймал!

– Поздравляю с почином.

И тут началось: Крючков не успевал вытаскивать рыбу за рыбой, а у инспектора даже ни разу не клюнуло. И Николаю Афанасьевичу стало его жалко.

– Максимыч, – предложил он, – может, поменяемся бортами?

– А какая разница? Сами знаете, если уж не повезет, так не повезет…

– Знаю, – вздохнул Крючков.

Наконец инспектор покосился на улов и стал сматывать удочки.

– Хватит, Афанасьич. Положено не больше трех кэгэ на нос, и мы свою норму на двоих взяли. Закон есть закон.

Рыбалка сблизила их, и они незаметно перешли на «ты».

– Неудобно, Максимыч, что ты ничего не поймал. А я ведь впервые стерлядку-то ловил, – признался Крючков, – и вон сколько надергал.

– В следующий раз мне повезет, – даже не огорчился Максимыч.